детали на своем месте, – как же вам погрузиться в ноосферу? Вы уникальная, конкретная вещь. Но именно вещности мы должны избегать, созерцая самих себя и размышляя о жизни. Согласно более современному взгляду, мы – пересекающиеся поля; все мы, включая и животных, и растения. Это экосфера, и все мы находимся в ней. Но вот чего мы еще не поняли: миллиарды дискретных и полностью эго-ориентированных левополушарных мозгов в конечном счете способны сказать об устройстве мира куда меньше, чем коллективная ноосфера. Сознание, объединяющее все наши правые полушария, в котором участвует каждый из нас. Решает оно; и мне не кажется невозможным, что эта огромная плазма ноосферы, если предположить, что она, словно покрывало или атмосферный слой, укрывает всю планету, взаимодействует с чем-то внешним – возможно, с полями солнечной энергии и, далее, с космическими полями. Итак, каждый из нас участвует в жизни космоса – если только захочет прислушаться к его снам. А ведь именно сны превращают его из простой машины в подлинного человека. Он не будет больше маршировать, бренча царственным железом, на страже своего маленького царства в мире сем; он воспарит, взлетит, словно поле негативных ионов, словно Убик в моем одноименном романе; будучи жизнью, давая жизнь, но никогда не определяя себя, ибо для него – для нас – нет готового имени.
Пока мы движемся – идем вперед в координатах линейного времени или, быть может, стоим на месте, а линейное время движется вперед, все зависит от точки зрения – нас, как множество энтелехий, со всех сторон осаждает информация. Сигналы из вселенной вокруг нас поступают к нам, беспокоят, будят; таким образом между всеми частями вселенной поддерживается гармония. Возможна ли более величественная схема? Я, зерно энтелехии, должен раскрыться, лишь когда меня достигнут заранее установленные сигналы, а локус времени – когда какой сигнал отправлять – находится полностью в руках вселенной… потрясающее откровение, заставляющее задуматься о нерушимой связи между мной и тем, что меня окружает.
Такой порядок взаимодействия между системами, встроенными в каждого из нас, и аккумулированными сигналами, посылаемыми в нужное время и в строгой последовательности, подразумевает присутствие Творца, который сперва заложил в каждого из нас энтелехию, запрограммировал ее определенным образом, а затем заблокировал эти системы, зная с абсолютной точностью, где на временно́й шкале какую из них разбудит нужный сигнал; случайности исключены – и самое счастливое совпадение входит в план вселенной.
Иногда я спрашиваю себя, как мы могли вообразить, что наш вид неподвластен инстинктам, которые, очевидно, управляют низшими видами? Муравьи, например, получив тот или иной сигнал, всегда реагируют на него одинаково, как будто эти действия снова и снова повторяет один и тот же муравей. А чем отличаемся мы? Но каждый из нас – уникальная энтелехия, каждый получает из космоса уникальные сигналы и уникально на них реагирует. И все же этот язык вселенной слышит и муравей; и мы с ним трепещем общей радостью.
Очень много материала для своих книг я получаю во сне. Например, в «Пролейтесь, слезы» тот многозначительный сон, что снится Феликсу Бакмэну ближе к концу романа – сон о мудром старце верхом на коне – приснился мне во время работы над книгой. А в «Сдвиг времени по-марсиански» я включил столько своих снов, что теперь, перечитывая роман, уже их не узнаю.
«Убик» – тоже в первую очередь сон или серия снов. На мой взгляд, в нем отчетливо звучат мировоззренческие темы досократических философов, незнакомых мне, когда я об этом писал (например, Эмпедокла). Быть может, ноосфера содержала в себе мысли и понятия в форме очень слабой энергии; так было, пока мы не изобрели радиопередачу – тогда уровень энергии ноосферы вышел из берегов, и она зажила собственной жизнью. Она больше не служит пассивным хранилищем человеческой информации («Морями Познания» – так называли это древние шумеры), но, благодаря невероятному всплеску энергии от наших электронных сигналов и мощному информационному потоку, теперь мы в силах перешагнуть великий порог: мы, так сказать, воскресили то, что Филон и другие великие древние именовали Логосом. Если эта теория верна, то информация ожила и обрела собственное коллективное сознание, независимое от нашего мозга. Она не просто знает все, что знаем мы, и помнит все, что мы знали когда-то, но и умеет находить собственные решения: это титанический искусственный интеллект. Разница как между магнитофонной пленкой, которая способна «запомнить» симфонию Бетховена, однажды ее услышав, и тем, кто способен писать все новые и новые симфонии; небесная библиотека, прочитав все сущие в мире книги, теперь пишет свою, а мы ночь за ночью читаем новые главы из волнующей истории этого Великого Делания.
Здесь я должен упомянуть статью Йена Уотсона[172] о «Резце небесном» из Science Fiction Studies: в этом замечательном тексте он ссылается на, возможно (как это ни странно), самый значительный рассказ в истории научной фантастики: на рассказ «Волновики» Фредерика Брауна, опубликованный в Astounding. Прочтите его, иначе так и умрете, не поняв рождающуюся вокруг вас вселенную. Волновиков привлекли к Земле наши радиоволны; они копировали наши радиопередачи («СОС» и т. д., хронологически), и поначалу мы не можем взять в толк, что это такое.
Говоря о «Резце», Уотсон пишет:
По-видимому, Джордж (Орр) сумел во сне превратить враждебное вторжение в мирный визит; однако основная гипотеза здесь та, что инопланетяне действительно, как они говорят, явились «из времени снов», что вся их культура вращается вокруг «реальности, сном приводимой в бытие», что мы сами привлекли их на Землю, как Волновики из рассказа Фредрика Брауна – только не радиоволнами, а излучением наших снов.
Можно счесть эту тему довольно пугающей, и у Ле Гуин, и у меня. Что такое сны? Быть может, создания из вселенной сновидений, прилетающие к нам с другой звезды (у Ле Гуин – с Альдебарана)? А летающие тарелки, которые многие видят, – не есть ли это голограммы, проецируемые их бессознательным, действующим как приемники и трансформаторы сигналов этих странных существ из иного мира?
За прошлый год я видел много снов, которые, казалось – подчеркну здесь слово «казалось», – указывали, что некто или нечто телепатически общается с моим сознанием; но, поговорив с Генри Корманом, ассистентом Орнстейна, я склонился к мысли, что это просто левое и правое полушария моего мозга ведут диалог в стиле буберовского «Я-и-Ты». Тем не менее многое из того, что являлось мне во сне, я не мог создать сам. Однажды нечто попыталось заставить меня записать сложный инженерный принцип, явившийся мне в виде круглого мотора с двумя колесами, вращающимися в противоположных направлениях, как
