разрушенной брони на спине сочился дым и капли чего-то темного, не только крови. Его глаза, обычно суровые, смотрели на нее с... усталой нежностью? Он хрипло, с хлюпаньем в горле, прошептал:
– Кайра ты... сильная... Ты... Справишься... – Потом его колени подогнулись. Он рухнул рядом с телом Инженера, лицом вниз, больше не двигаясь.
– МАДРОК! – крик Кайры был нечеловеческим, разрывающим душу. Она вскочила, забыв о клинке, забыв о бое, бросилась к его телу, пытаясь перевернуть, тряся его за плечи. Слезы текли по ее грязному, окровавленному лицу ручьями.
– Нет! Нет! Мадрок! Медик! – Ее пальцы впивались в его раскаленную броню, обжигаясь, но она не чувствовала боли. Только ледяную пустоту потери.
…
Рядом бушевала другая драма. Кувалда, отбиваясь от бешеной суки одной рукой (вторая беспомощно болталась, обугленная по локоть после близкого контакта с одним из ее ножей), получил удар ногой в грудь.
Он отлетел, ударившись спиной о стеллаж. Девушка, как тень смерти, метнулась за ним, плазменные ножи готовы добить. Но Кейн, чье лицо было искажено боевой яростью и фактом что кто-то посмел покуситься на его трофей, бросился вперед. Он прыгнул на разведчицу, пытаясь сбить ее с ног, обезоружить.
Он был быстр, но девушка – быстрее. Ее левый нож, вместо того чтобы вонзиться в Кувалду, встретил бронированную грудь Кейна.
ПШЫЫЬ!
Плазма впилась в броню, прожигая ее как масло. Кейн вскрикнул – не столько от боли, сколько от ужаса и ярости. Девушка, оказавшись под ним, вывернулась с кошачьей ловкостью. Ее правый нож уже шел в горло Кейну.
Но Кейн не сдался, а продолжал держать ее, не давая сдвинутся. Она не ожидала подобного, ее тяжелый армейский пистолет, рванулась вверх.
Рей сунула ствол почти под шлем Кейна, в щель между шейной защитой и подбородком. И нажал на спуск. БАМ! БАМ! БАМ!
Голова Сир дернулась трижды, как марионетка. Шлем сзади разорвало, выбросив наружу кроваво-мозговую пасту. Тело ассистентки обмякло. Кейн, истекая из дыры в груди, свалился на нее.
– СУКА! – рев Кувалды был полон боли и бешенства. Он встал, игнорируя тлеющий культяпок левой руки. Его правая рука выхватила автомат, что валялся у ног очередного жмурика.
Он не целился. Просто подошел к еще дергающемуся телу Кейна что придавил мелку девчонку своей массивной тушей и опустил ствол ей на голову.
БАМ! Длинное и протяжное… и снова… БАМ…
То, что осталось от обоих голов, превратилось в кровавый ореол на полу. Кувалда повернулся. Его глаза, налитые кровью, искали Михаса.
Михас выкарабкался из дыма взрыва гранаты. Его броня была изувечена, шлем треснут, из-под него текла кровь. Одна рука висела плетью. Но он был жив и безумен.
Он увидел, как Кронос, отбивавшийся от последних двух его бойцов, получил удар прикладом в спину. Шавка рухнула на колени, и клинок выпал из его рук. Михас, хрипя, как пробитые меха, поднялся на ноги, в его голове не было ни мыслей ни планов все что он хотел, все о чем мечтала его естество это смерть этого недомерка и он повиновался, шел добить Кроноса.
– МИХАС! ТВАААРЬ! – Кувалда рванул с места. Не бежал – полетел, как разъяренный носорог, через трупы и обломки. Его культяпок дымился, правая рука сжимала свой молоточек.
Михас обернулся. Увидел несущегося на него Кувалду.
Псионика? Нет. Силы на еще один подобный маневр у него бы не хватило. Он попытался поднять клинок, но Кувалда был уже рядом.
БАМ! Навершие молотка со всей яростью врезался в треснутый шлем Михаса.
ХРУСТ! Михас отлетел, ударившись о стену. Шлем раскололся окончательно, обнажив окровавленное, изуродованное лицо. Он скользнул вниз, застыв в полусидячем положении, глаза остекленели. Жив? или мертв? Было решительно непонятно, но по крайней мере угрозы он больше не представлял.
Последние двое людей Михаса, увидев падение своего лидера, смерть Рей и Локка, замерли. Они переглянулись и без слов пятясь, растворились в дыму и тенях между стеллажами.
Догонять их не стали… сил на это попросту не было…
Глава 28
Глава: 28
Наступила тишина, прерываемая только воем сирены, хрипами раненых, и сдавленным рыданием Кайры, что сгрудилась над телом Мадрока.
Кувалда же стоял над телом Михаса, тяжело дыша, боль что горела уже несуществующей ладони пожирала сознание.
Его взгляд упал на Гришу. Тот стоял, опершись о контейнер. Парень еле пришел в себя после пси-удара, и выглядел постаревшим лет на десять. Лицо серое, глаза, потухшие, а походка как у синебола со стажем.
Он смотрел на Кайру, на трупы, на Кроноса и убедившись, что смертельно раненых нет поплелся дальше. Что выбило Одного здоровяка из себя, ярость, копившаяся в Кувалде за все время начиная с самого момента их погрузки на тот полусгнивший транспорт, вырвалась наружу.
Он шагнул к Грише, его здоровое плечо напряглось.
– Доволен, командир?! – голос Кувалды был хриплым напильником. – Вот твоя гениальная операция! Твой «План»! Надеюсь, ты доволен?! И парни. – Он указал на трупы, зациклено застыв на своих людях. – Тоже. Ты обосцаный долбаёб, что света белого не видит за своими артефактами, неужто сладкая дырка Шайи настолько бьет в голову?
Гриша поднял на него глаза. В них не было оправдания. Только глубокая, бездонная усталость и.… вина куда без нее. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но осекся, присев на колено, пол затрясло, а с потолка посыпалась бетонная крошка.
Кувалде было плевать, его ярость требовала выхода. Он занес свой уже почти родной молоточек, собираясь ударить Гришу по лицу. – Я тебе щас...
Кронос пришел в себя. Едва. Он лежал на боку, но увидел замах Кувалды. –Стоять! – его голос хрипел. Он попытался встать, сделать шаг, чтобы встать между ними.
Кувалда, ослепленный гневом, воспринял это как угрозу. Его удар, предназначавшийся Грише, по инерции пошел вниз, в челюсть поднявшего инвалида.
БАМ! Словно наковальня, молот с глухим стуком встретил пол. Пока глаза однорукого слегка засияли.
– КУВАЛДА! ХВАТИТ! – голос Бруса прозвучал как удар топора. Он стоял у распахнутой двери Хранилища. Гигантский шлюз медленно, со скрежетом уходил в толщу стены. – Дверь открыта. Пошли. СЕЙЧАС ЖЕ!
Его слова, его интонация – это был приказ, не терпящий возражений. Приказ выжившего, взявшего на себя командование в последнем круге ада. Он смотрел не на Кувалду, не на Гришу, а в черноту за дверью. Туда,
