и улыбчива, и Джону это безумно нравилось.
— Подвезти тебя? — предложил он, повысив голос — пришлось перекрикивать проезжающий мимо них разнообразный транспорт: троллейбусы, автомобили и мотоциклы.
— Тебе же в другую сторону… — растерялась Элет, сжав побелевшими пальцами ремень своей коричневой сумки, перекинутой через плечо.
Это было правдой, но интересно, откуда она знает? Неужели наблюдала за ним каждый раз, когда занятия оканчивались и он выезжал с парковки на своём байке?
— Мне надо сестру из школы забрать, — ответил Джон, и это тоже было правдой, — а школа как раз возле общаги находится. Ты же наверняка в общаге живёшь?
— Да, — покраснела Элет, будто стыдилась этого. Потом она вдруг широко улыбнулась, а глаза её как-то странно засияли. — Ну ладно, поехали.
Она ловко залезла на мотоцикл — Джону даже не пришлось объяснять, куда ставить ноги — и обхватила руками его талию. Тут уж пришёл его черёд краснеть. Разумеется, Элет ещё ни разу к нему не прикасалась, даже руку не жала, а тут…
Джон быстро покачал головой, пытаясь стряхнуть наваждение.
Тут же завёл мотоцикл и ударил по газам.
Приложение
Тёмная сущность
Суккуб всегда была демонессой эмоциональной, но чтоб до такой степени…
Она шла к церкви и понимала, что это человеческое тело подводит её — дрожит, трясётся, как лист под дождём, в предвкушении чего-то великого, грандиозного. Точнее, ощущала это всё сама Суккуб, а вот тело отзывалось и реагировало так, как и надлежало обычному человеку.
В церкви Суккуб рассчитывала встретить того, ради кого она так долго и старательно выбиралась из ада, тщетно понадеявшись на помощь брата, Инкуба, и в итоге будучи спасённой верховной ведьмой. Эта ведьма думала, что управляет ей, что Суккуб находится в полном её подчинении, но это было в корне неверно. Демонесса пошла в церковь не потому, что ей приказали. Что ей до приказов какой-то человеческой женщины, которая отличается от остальных лишь тем, что прожила на несколько десятков лет дольше обычного? Люди не смеют приказывать демонам — никогда и ни за что.
Суккуб пошла туда, потому что всем своим чёрным существом жаждала встречи с человеком по имени Джон Резерфорд.
Она даже тушку выбрала такую, чтобы ему понравилось: невысокая хрупкая девочка с русыми волосами и серыми глазами, прямо как та его подружка-ведьмочка, в чьё тело Суккуб некогда вселилась. Ведьмочка ныне была мертва, но сколько по свету ходит людей, похожих на неё? Найти одну такую оказалось несложно. Отличный будет сюрприз.
Мысли о Джоне волновали и согревали, Суккуб не терпелось его увидеть, не терпелось снова ощутить его беспомощность и страх… Именно это её и зацепило в нём тогда, при первой встрече, хотя раньше беспомощные мужчины вызывали лишь чувство презрения. Но тогда, слыша дрожь в его голосе, взволнованный стук слабого сердца, видя, как в его глазах мечется страх и непонимание, она испытала истинный восторг. Она была одной из младших демонов, но прожила всё же довольно долго, и ни разу за эти годы её не охватывали такие чувства к человеческому мужчине. Эти жуткие, странные, невообразимые чувства и спасали её от пресыщения всем тем, что она делала и чувствовала раньше.
Жаль, что их первая встреча продлилась недолго.
Суккуб тогда не постеснялась и высказала ему всё, что думала, выдала все свои желания и мечты. Мало что с тех пор изменилось, разве что чувства к Джону стали сильнее и противоречивее. Он нравился ей настолько, что это можно было сравнить с одним из человеческих чувств — любовью. Но в то же время Суккуб безумно ненавидела его за то, что он был человеком, слабым, безвольным, хрупким человеком, которому никогда не стать ровней демону. За то, что он не позволил ей поиграть с ним, отдав её на милость того святоши, молитвами изгнавшего её в ад. Как бы ни кичились демоны и духи, Бог был сильнее их, оттого и воззвания к нему слышать было нестерпимо. И когда облако чёрного дыма навсегда покинуло то тщедушное тело бездарной ведьмочки, Суккуб обнаружила себя за гранью, по ту сторону Врат — именно это место люди и именовали адом.
Она ненавидела Джона и за то, что он любил не её, а ту глупую ведьмочку. Стоило свернуть ей шею сразу же после вселения в её слабое тело.
Суккуб ускорила шаг. Она чувствовала приближение святого места, но эта церковь была давно разрушена, и Божий Дух постепенно покидал её, так что никакого вреда демону она не нанесёт. Вокруг этой церквушки расстилалась тёмная чаща: высокие древние сосны уходили кронами в чёрные ночные небеса, колючие кустарники заполоняли пространство, мешая путникам и уничтожая некогда протоптанные дорожки; старые огромные пни, поросшие мхом и грибами, в ночной темноте напоминали ужасных чудовищ, призванных из самых глубин преисподней.
Вдалеке прогремело — над человеческим миром собиралась гроза. Суккуб довольно ухмыльнулась.
Заброшенный храм оскаливался выломанной дверью и выбитыми окнами, источая дух осквернения и надругательства. Прежде чем зайти внутрь, Суккуб послала туда своих маленьких помощников — мелких адских чудовищ, не способных убить человека, но внушающих неподдельный ужас. Она надеялась, что Джон как следует испытает этот ужас, что он будет молить о смерти, кричать и плакать, как маленький человеческий ребёнок… Суккуб хотелось, чтобы он натерпелся этого ужаса. Пусть хотя бы на несколько минут поймёт, на что обрёк её, позволив священнику изгнать её в ад.
Несмотря на всё сильнее растущую привязанность к Джону, Суккуб не было его жалко. Чем слабее и беспомощнее он станет сейчас, тем веселее будет их игра. И тем прекраснее будет выглядеть сам Джон: дрожащие руки, округлившиеся карие глаза, в которых плещется первобытный бессознательный страх, ручейки слёз на бледных щеках, взлохмаченные волосы… Суккуб неожиданно для самой себя поняла, что это было достаточно возбуждающе.
А потом… она зайдёт в храм под звуки грозы, и Джон замрёт от изумления: как она, демон, порождение тьмы и зла, смеет ступать по этом освящённым плитам? Он поймёт, что ему здесь не спрятаться, что ничто его уже не спасёт… А она будет пить его страх и выпьет его до дна через глубокий поцелуй — в прошлый раз ей даже не удалось поцеловать его, а она так мечтала ощутить его вкус на языке! Следом она исполнит свою давнюю мечту: повалит его на пол и будет иметь до полусмерти — и пусть он кричит и задыхается, зато глубокая рана в горле, которую она оставит,
