А вот собственное дерьмо мне было сложнее распознать.
— Я знаю, почему, — мягко сказал Ревик.
Я подняла взгляд, только тогда осознав, что отвела его в сторону.
Прикусив губу, я посмотрела на непрозрачную стену, которая служила нам единственным способом провести время с нашей дочерью.
При мысли о ней моя грудь опять заболела.
— Вообще-то. Я вроде как хочу увидеть Лили, — увидев, как глаза Ревика смягчились, я отвернулась, вытирая глаза, и ощутила прилив чувства вины, понимая, что ухожу от темы, хотя и говорю правду. — Такое чувство, будто в последнее время я её почти не видела.
Он мягко щёлкнул языком, но в этот раз там не было злости.
— Хочешь, чтобы я пошёл с тобой? — тихо спросил он.
Я подумала над этим и кивнула.
— Да, — ответила я. — Если хочешь. И если ты не занят.
— Ни капельки, — отозвался Ревик.
Что-то в том, как он это сказал, заставило меня расслабиться по-настоящему.
Однако его глаза продолжали осторожно следить за моим лицом.
— То есть, ты не хочешь поиграть? — спросил он. — Сейчас, я имею в виду.
Я посмотрела на него, чувствуя, что напрягаюсь, когда это желание усилилось в наших светах. Очередной прилив боли и образов промелькнул на поверхности его aleimi.
— Элли, — Ревик поколебался. Затем, словно приняв решение, он послал мне импульс тепла. — Элли, я знаю, почему. Правда знаю. Но тебе не нужно об этом беспокоиться. Я тебе обещаю.
Почувствовав, что он имел в виду, я нахмурилась, уставившись в пол. Он уловил кое-что, что я полностью пропустила. Я боялась не того, что сделаю ему больно.
Ну, я боялась не только этого.
Я также боялась, что сделаю это неправильно, выставлю себя идиоткой перед ним.
Я знала, что он платил женщинам за то, чтобы они делали это с ним.
Те видящие, которым он платил, знали, что делали, и чего он хотел. Они не колебались и не сдерживались. Я знала, что в их числе, наверное, были и мужчины, и женщины. Теперь я понимала это ещё острее, увидев его прошлой ночью с Даледжемом, но, полагаю, я знала всегда. Я также знала, что в их числе должны быть и люди, и видящие.
Я не хотела, чтобы меня сравнивали с ними. Я не хотела быть ещё одним именем в длинном списке людей, которые доставили ему удовольствие таким образом.
Ревик улыбнулся. Я ещё не подняла взгляд, но почувствовала это.
— Элли, — сказал он. — Ты должна понимать, что с тобой всё совершенно иначе.
Я не встречалась с ним взглядом, но пожала плечами.
— Это не отменяет того факта, что я всё равно ничего не знаю, Ревик. Я не знаю, как дать тебе то, чего ты хочешь, — прикусив губу, я хотела продолжить, но потом опять пожала плечами и заново скрестила руки на груди.
Я буквально видела, как Ревик закатывает глаза.
— Ты всё-таки заставишь меня сказать это? — ответил он.
— Сказать что?
— Чушь собачья, Элисон, — его тон сделался жёстче. — Китай.
Я бросила на него сердитый взгляд, но он перебил меня прежде, чем я успела заговорить.
— Ты знаешь, — сказал он. — И я уж молчу про Сан-Франциско.
Зная, что он говорит про Джейдена в тот период, я поморщилась, теперь атакованная двумя непрошеными наборами воспоминаний. Большинство этих вещей я бы предпочла оставить далеко в прошлом, и не только потому, что во многих из них участвовал Дитрини. Тот факт, что это был Дитрини, в целом не отменял того, на что намекал Ревик, но я также подумала, что он упускает многое из того, что хотела сказать я.
Легко делать подобное, когда тебе вообще пофиг.
— Я понимаю, — произнёс Ревик низким голосом. — Правда, понимаю. Для меня это тоже было проще.
Воцарилось молчание.
Когда оно затянулось, я почувствовала, как он отступает своим светом.
Я также ощутила, как он вежливо и осторожно забирает своё предложение назад.
Ну, не совсем забирает назад, но, может, позволяет мне соскочить с крючка.
Почему-то это меня тоже не приободрило. В моём свете усилилась боль, и я ощутила, как какая-то часть меня почти злится. Я ненавидела, что у меня возникали проблемы с этим дерьмом. Я ненавидела, что я такая трусиха в отношениях с ним, что я всё ещё видела для себя угрозу в его прошлой сексуальной жизни и позволяла этому встать между ними. Я не должна была ощущать себя такой никудышной в этом отношении. Вспомнив кое-какие истории, которые рассказывала мне Касс, пока мы ещё вместе учились в школе, и даже вещи, которые делали мы с Джейденом…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Элли, — в голосе Ревика прозвучало лёгкое предупреждение.
Я убила эту мысль, стерев её из своего света.
— Прости, — пробормотала я, крепче скрещивая руки на груди.
— Не извиняйся, — сказал он. — Всё нормально.
Я знала, что он говорит это из вежливости, и это разозлило меня ещё сильнее.
— Я тоже хочу повидаться с Лили, — произнёс Ревик уже теплее. — Почему бы нам не поговорить об этом попозже? Мы можем пообедать с ней, а потом пойти на совещание по Дубаю. Думаю, оно всё равно должно состояться, — добавил он, снимая рубашку с длинными рукавами со стула, куда он её повесил, и просовывая руку в один рукав. — Просто теперь это будет планировочная сессия.
Я почувствовала, как его свет утратил напряжённость, когда он сказал это.
Это ухудшило мою боль, но в то время я лишь кивнула.
При этом до меня дошло, что мы только что пережили нашу первую супружескую ссору.
Во всяком случае, первую настоящую ссору.
Глава 30
Лили
Я сидела на мягком диване, с улыбкой наблюдая, как Лили донимает Ревика, чтобы тот пораскрашивал картинки вместе с ней.
Она хотела, чтобы я тоже пораскрашивала с ними, но я слишком увлеклась наблюдением за ними двоими, поэтому мой листок и восковые мелки лежали на диване рядом, практически нетронутые.
Созерцание их спора о том, каким цветом раскрашивать зайчика, почему-то вызвало в моем сознании воспоминание о том, как мы с Ревиком впервые вошли в это помещение.
Мы оба чертовски сильно нервничали.
Прошло много недель, прежде чем они позволили нам увидеть её лично, и то мне пришлось практически закатить истерику (а потом Ревику тоже пришлось закатить истерику), после чего Балидор и другие видящие из Адипана дали нам доступ. Они до сих пор не знали всего, что Менлим сделал с её светом, хотя видящие с высокими рангами осматривали её практически каждый день.
Мы с Ревиком тоже долгими часами изучали её свет, даже если поначалу нам разрешалось делать это только через транскрипции и записи.
В любом случае, к тому времени, когда они наконец-то пустили нас туда, мы оба вели себя немножко неадекватно.
Мы с Ревиком вместе стояли перед дверью, застряв где-то между предвкушением, волнением, нервозностью, облегчением и ужасом, дожидаясь, пока нас впустят.
Никто из нас не шевелился, пока Чинья и Тензи отпирали наружную дверь, и я так крепко стискивала руку Ревика, что наверняка причиняла ему боль.
Они озвучили нам правила, пока мы стояли снаружи. Каждый из нас мог находиться в резервуаре Лили лишь промежутками максимум по два часа. Нельзя сильно вторгаться нашими светами, по крайней мере, в отношении верхних структур её aleimi. После каждых двух часов в резервуаре надо выдержать четырёхчасовой перерыв. Спать там нельзя. Нельзя позволять ей слишком сильно резонировать с верхними столпами Ревика, или даже с моими, хотя они по очевидным причинам больше беспокоились о столпах Ревика.
Мы стояли там, слушая всю эту нудятину, но внимали лишь вполуха.
Ревик крепко сжимал мои пальцы, несмотря на мою убийственную хватку, но я чувствовала, что каждая унция его внимания сосредоточена на другой стороне двери. Когда они наконец-то отворили её, резкий прилив нервозности ударил меня в живот. Я помню, что у меня закружилась голова, возникло ощущение тошноты, а кожа сделалась разгорячённой.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Но в первую очередь я помнила ощущение ужаса.
Я не могла уложить в голове тот факт, что я стала матерью.
