Воспоминания о Пномпене были слишком сильны. В Лорин он увидел дух, обретший плоть и кровь. Он не думал о совпадении — для него не существовало такого слова. Он был обречен на встречу с Лорин Маршалл. Это была его карма, а от кармы не уйдешь.
Он увидел в ней то, что уже никогда не надеялся увидеть, и сразу же поверил, что с помощью Лорин Маршалл ему удастся изгнать из своей души демонов. Прекратить невыносимую жизнь в грехе.
Лорин скрылась за поворотом, и Киеу услышал ее голос:
— Луис, к вам пришли.
Киеу ушел в гостиную в тот самый момент, когда в ней из кухни появился отец Трейси. Он нес черный лаковый поднос, нагруженный тарелками, серебром и стаканами. Старик помедлил, увидев посетителя.
— Да?
— Я — Ким, — вот и все, что мог Киеу ответить.
Не отрывая от азиата глаз, Луис поставил поднос на стол.
— Лорин, — обратился он к девушке, — наверное, наш гость хочет что-нибудь выпить. Чаю? — И, поскольку гость кивнул головой, спросил у Лорин: — Ты не возражаешь?
Лорин переводила взгляд с одного на другого:
— Нисколько.
— Тогда возьми на второй полке справа, если стоять лицом к раковине. Китайский черный. Чайник уже на плите. Я тоже выпью немного.
— Луис?
Он повернулся, увидел беспокойство в ее глазах и улыбнулся:
— Это по делу, дорогая. Когда она ушла, Луис спросил:
— Вы кореец?
— Вьетнамец.
Старик щелкнул пальцами:
— Ну да! Извините, память уже меня подводит.
Киеу улыбнулся: он ожидал подобной проверки.
— Ваша память в порядке, это тело вас подводит, — он был удивлен, почувствовав, какое испытал облегчение, когда Лорин вышла из комнаты. — Директор шлет вам приветы.
Луис Ричтер направился к дивану, жестом указал Киеу на место рядом с собой.
— Приветы? А Директор чего?
— Того места, в котором никогда не забывают своих бывших работников.
— В Делаваре, — со вздохом произнес Луис.
— Округ Колумбия, — поправил его Киеу.
— А, так вы переехали?
— Да нет же, наш офис там, где и всегда, мистер Ричтер.
— Совершенно верно, я запамятовал. А как старик? Все еще сражается с бюджетом?
Киеу знал, что ему следует соблюдать осторожность. Его информация о Фонде была ограниченной и отрывочной. И если ему не удастся свернуть старика с этой темы, его ждет провал.
— Директору нечего беспокоиться о государственном бюджете, мистер Ричтер, вы это знаете так же хорошо, как и я. Место, в котором мы все работаем, с самого начала имеет гарантированный процент от федерального бюджета, — необходимо брать инициативу на себя. Он наклонился вперед, молитвенно сложил руки: — Мистер Ричтер, неужели мы еще не наигрались в эту игру?
Вошла Лорин, поставила поднос с чаем на журнальный столик. И Киеу вновь не мог отвести от нее глаз. Он всем своим существом впитывал ее образ: как она ходит, говорит, смотрит на него своими широко расставленными глазами. Сердце его колотилось с такой силой, что ему пришлось призвать на помощь все внутренние ресурсы.
Старик разлил чай, протянул чашку Киеу, снова сел. С наслаждением принюхался: чай заварен правильно.
— Видите ли, — сказал он, — меня уже много лет не посещали бывшие коллеги.
Киеу понимал, что ему не следует проявлять нетерпение, но и ходить по тонкому льду он тоже больше не мог. И он начал:
— Мистер Ричтер, простите, если я слишком резко приступаю к цели моего визита, но мое время мне не принадлежит.
Старик поднялся на ноги, подошел к книжной полке, пробежался пальцами по корешкам.
— У меня к вам лишь один вопрос. Как называется то место, где вы родились заново? — Он повернулся и посмотрел в лицо Киеу. — Сын говорил мне, но я что-то подзабыл.
И Киеу понял, что время пришло: теперь одной хитрости недостаточно. Он заставил волнение и беспокойство отлететь прочь, и к нему пришло ощущение космических часов, в белоснежной тишине отбивали они свой ритм, слившийся с ритмом его сердца, с ритмом дыхания. Он почувствовал то воздушное пространство, которое отделяло его от Луиса Ричтера, услышал, увидел его. И произнес — сам удивившись своим словам:
— В Пномпене.
Луис Ричтер кивнул:
— Верно, так оно и есть. Как я мог забыть?
Он вернулся к дивану, зябко потер руки:
— А теперь, — заговорил он резким деловым тоном, — чем могу служить?
— Директор решил принять личное участие в этом расследовании, и я прибыл к вам по его приказу. Я должен взять у вас электронное подслушивающее устройство и доставить его в Вашингтон.
— Понятно, — Луис Ричтер почувствовал волнение. И понял, как тосковал все эти годы по работе, по прежним денькам, хотя ему казалось, что он с удовольствием обо всем этом забыл. Даже привычная боль отступила: он снова почувствовал себя живым, нужным. — Это, наверное, очень важно.
— Чрезвычайно, — ответил Киеу.
— Хорошо, подождите, — старик улыбнулся. — Я сейчас вернусь.
Киеу и Лорин остались одни. В комнате воцарилась тишина столь полная, что Лорин даже услыхала, как бились в оконное стекло насекомые. Киеу неотрывно смотрел на нее, и она покраснела — такого с ней со школы не было.
Она отметила, что этот человек очень красив, хотя в этой красоте было что-то дикое, что-то, что противоречило безукоризненной гармонии его черт. В глубине черных глаз таился хаос, но, как чувствовала она, хорошо организованный хаос.
Он и привлекал, и пугал ее. В нем была какая-то непонятная для нее сила, и эта сила воздействовала на нее. Ей уже знакомо это ощущение: временами она чувствовала такую силу и в Трейси. Но поскольку она не могла определить природу своих ощущений даже для себя самой, она никогда о них Трейси не говорила. Она даже не без успеха пыталась убедить себя, что все это — лишь плод ее воображения.
В конце концов, она понимала, что у определенных личностей есть своя аура. Такая аура была и у всех великих балерин, она выделяла их из множества других танцовщиц. Она тоже обладала аурой: она знала, что именно этим и захватывает публику. Подобным отличались и некоторые другие танцовщики и танцовщицы из их труппы.
Но к силе этого человека примешивалось нечто иное: отчаяние, ненависть, страх, и, как ни странно, блаженное умиротворение. Такого она не встречала никогда.
Как будто повинуясь приказу, она прошла и села рядом с ним на диван. Взгляд черных глаз пронзал ее, и она вспомнила, что когда-то уже видела такой взгляд. Как-то раз Трейси взял ее с собой на соколиную охоту, и когда он снял с головы птицы колпачок, она взглянула в ее глаза и поразилась: в них таилась жестокая вечность.
— Чем вы занимаетесь? — спросил молодой человек по имени Ким.
— Я балерина. — И замолчала, увидев, как переменилось его лицо. Смугловато-желтая кожа побледнела, глаза широко раскрылись, полная верхняя губа задралась, обнажив зубы — сейчас он стал похож на бешеного пса. Она даже испугалась.
Лорин вскочила с дивана и с опаской отошла, а он отчаянно вцепился пальцами в диванную подушку, стараясь обрести контроль над собой.
Слова «я балерина» окончательно выбили почву у него из-под ног. В нем волной взмыл бесконечный страх. Это был страх не за себя — он провел большую часть своей жизни в опасности, и научился не бояться.
Это был страх за нее. Ему захотелось схватить ее в объятия, защитить. Но от чего? От кого? Он сказать не мог: источник опасности был ему неведом. Губы его побелели от усилия: он старался мысленным взором проникнуть за туманную завесу неизбежного.
Его спасло появление Луиса Ричтера.
— А вот и я, — сказал старик. Он нес маленький пакетик из коричневой бумаги, заклеенный изоляционной лентой. — Протянул его Киеу: — Позаботьтесь об этом.
Киеу провел ладонью по лицу. Оно было влажным. Затем заставил себя улыбнуться.
— Спасибо, мистер Ричтер, — несмотря ни на что, он все-таки помнил, что от старика ему нужно кое-что еще. — Надеюсь, вы не против расстаться с этой штуковиной?
— Отнюдь. Мне она больше не нужна.
— Да?
Старик улыбнулся:
— Я уже узнал о ней все, что было нужно.
— И что именно? — как можно безмятежнее спросил Киеу. — Что-то, что и мне может оказаться полезным?
Старик обнял молодого человека за плечи. Они вместе вышли в коридор.
— Возможного только возможно. Во всяком случае, Трейси уже этим занимается.
Киеу краем глаза глянул на Лорин, и вновь в нем вспыхнуло опасение, природа которого была ему не ясна. Он с трудом заставил себя сосредоточиться на том, что привело его сюда.
— Трейси, конечно, вскорости сообщит мне, куда он направился.
Старик засмеялся:
— Вряд ли, — ему нравилось поддразнивать этого молодого человека, о котором он так много слышал. Настроение у него поднялось, кровь вновь циркулировала по жилам, он почувствовал, что снова помолодел. Луис открыл входную дверь:
— Трейси отправился повидать Мицо, он уже в дороге. Ну и что, что он нарушил правила безопасности? К черту правила! Его опьянила сама возможность дать этому молодому человеку понять, что у него еще есть кое-какая информация, что и он еще кое-что значит. Ну, как, съел, мой дорогой Ким?
