Карбери.
– Я пылкая сторонница благотворной дерзости, – с довольным видом ответила она, медленно подбирая слова. – Будь я на вашем месте в литературном сообществе, мистер Букер…
– У меня нет в нем никакого места.
– Есть, и очень заметное. Будь у меня газета, я бы всю ее посвятила поддержке великого человека в его великом начинании.
– Меня уволили бы завтра же, – со смехом ответил мистер Букер, вставая и откланиваясь.
Леди Карбери сочла, что в случае мистера Букера лишь обронила случайное слово, от которого не будет никакого вреда.
Вечером вторника – «моего вторника», как она выражалась, – в гостиной леди Карбери собрались все три ее редактора, но пришел и человек более великий, чем любой из них. Она взяла быка за рога и, никому ничего не сказав, написала самому мистеру Мельмотту, приглашая его осчастливить своим присутствием ее скромное жилище. В очаровательной записке леди Карбери напомнила финансисту про их встречу в Кавершеме и про то, что ранее имела честь принимать у себя мадам Мельмотт и его дочь, а также дала понять, что из всех земных владык он – тот, пред которым она охотнее всего преклонит колени. Мельмотт (или Майлз Грендолл за него) коротко ответил, что примет ее приглашение.
Великий человек приехал, и леди Карбери со всем своим радушием взяла его под крыло. Она упомянула их дорогих друзей в Кавершеме, выразила сожаление, что дела вынудили ее сына отсутствовать, затем смело перешла к статье в «Кафедре». Ее друг мистер Альф, издатель, в полной мере отдал должное величию мистера Мельмотта и грандиозности его, мистера Мельмотта, начинания. Мистер Мельмотт поклонился и пробормотал что-то неразборчивое.
– А теперь разрешите познакомить вас с мистером Альфом, – сказала дама.
Она представила их друг другу – без необходимости, объяснил мистер Альф, поскольку он бывал у мистера Мельмотта в гостях.
– Там было столько тех, кого я никогда не видел и, возможно, никогда не увижу, – ответил мистер Мельмотт.
– Я один из этих несчастливцев, – сказал мистер Альф.
– Очень сожалею. Вы увидели бы меня, если бы прошли туда, где играли в вист.
– Ах, если бы я знал! – Мистер Альф повсюду носил с собой образцы той иронии, что столь блистательно применялась в его издании, однако сейчас она пропала втуне.
Леди Карбери, поняв, что это знакомство быстрых плодов не принесет, попробовала другое.
– Мистер Мельмотт, – шепнула она, – я хочу познакомить вас с мистером Броном. Знаю, вы никогда прежде не виделись. Утреннюю газету выпускать куда труднее, чем вечернюю. Мистер Брон, как вы, конечно, знаете, выпускает «Утренний завтрак». Едва ли в Лондоне есть человек влиятельнее. И знаете, говорят, – тут она зашептала еще тише, – что его статьи о коммерции – золото, абсолютное золото.
Затем, представив их друг другу, леди Карбери отошла в сторонку – но так, чтобы слышать разговор.
– Очень жарко в последние дни, – изрек мистер Мельмотт.
– Да, очень жарко, – ответил мистер Брон.
– Сегодня в Сити было больше семидесяти[10]. На мой взгляд, для июня это очень жарко.
– Да, очень жарко, – повторил мистер Брон.
На этом беседа закончилась. Мистер Брон отошел, а мистер Мельмотт остался стоять посреди комнаты. Леди Карбери утешила себя, что Рим не сразу строился. Она, безусловно, предпочла бы знать, что заложила сегодня первые камни. Однако тут требовалось терпение.
Впрочем, мистеру Мельмотту тоже было что сказать, и до ухода он исполнил свое намерение.
– Очень любезно с вашей стороны было меня пригласить, леди Карбери, очень любезно.
Леди Карбери выразила свое мнение, что это он оказал ей любезность.
– И я пришел, – продолжал мистер Мельмотт, – поскольку должен был кое о чем поговорить. Вообще-то, я на вечерние приемы хожу редко. Ваш сын сделал предложение моей дочери.
Леди Карбери устремила на него взгляд, стиснула руки, затем разняла их и положила правую ему на рукав.
– Моя дочь, мэм, помолвлена с другим.
– Вы же не станете насиловать ее чувства, мистер Мельмотт?
– Я не дам ей и шиллинга, если она выйдет за кого-нибудь другого, вот и все. В Кавершеме вы напомнили мне, что ваш сын входит в совет директоров.
– Да, да.
– Я очень уважаю вашего сына, мэм, и совершенно не хочу причинить ему вреда. Если он сообщит моей дочери, что забирает свое предложение, поскольку я против, я позабочусь о его процветании в Сити. Я открою ему путь к богатству. Доброй ночи, мэм.
И мистер Мельмотт ушел, ничего больше не сказав.
Итак, великий человек посулил озолотить Феликса, если тот ему подчинится, и твердо пообещал не дать ему и шиллинга в случае женитьбы на Мари. Тут было о чем подумать. Леди Карбери не сомневалась, что мистер Мельмотт может открыть ее сыну путь к богатству. Однако следование этому пути потребует качеств, которыми, как она подозревала, Феликс не обладает. Нищая жена – это полный крах без всякой надежды на избавление! С ужасом и болью в сердце леди Карбери рисовала себе трагический исход: Феликс женат на девушке, какой она воображала Мари Мельмотт, и не имеет для жизни иных средств, кроме тех, что может дать она, его мать. Ее это сведет в могилу, а молодых людей ждет работный дом. Так она думала и трепетала от истинного материнского инстинкта. Ее прекрасный мальчик – так щедро одаренный внешне, так достойный (считала она) наслаждаться всеми благами мира! Как ни дурны были устремления леди Карбери, ее материнская любовь была благородной и самоотверженной.
Впрочем, она тут же напомнила себе, что девушка – единственная дочь. Богатства дома Мельмоттов больше оставить некому. Отец хочет заполучить в зятья лорда и, естественно, грозит лишить дочку наследства, если та поступит вопреки его желанию. Но так же естественно он примет состоявшийся брак, когда ничего будет не изменить. Дочь вернется к нему с титулом, пусть не таким, какого он желал. Сама леди Карбери находила, что великий финансист повел себя очень грубо – воспользовался ее приглашением, чтобы ей угрожать. Но она его простит. Если потребуется, она совершенно закроет глаза на сегодняшний разговор.
Леди Карбери оглядела комнату. Сейчас она нуждалась в мужской поддержке. У нее вошло в привычку при любом затруднении обращаться к Роджеру Карбери, но, даже будь он здесь, она не могла бы спросить у него совета в деле, затрагивающем Мельмоттов. И без того понятно, что он скажет. Он скажет ей не иметь никакого дела с этими авантюристами. Однако бедный Роджер так старомоден, так мало знает о современных людях. Он живет в мире, который, при всей своей неторопливости, был когда-то довольно хорош, но
