Во второй половине жизни Леонардо да Винчи оказался настолько нелюдимым, а его одиночество и эгоцентризм – настолько острыми, что он уже не мог жить в согласии с окружающим миром. Пытаясь латать болезненные бреши сознания, он приютил и обласкал однажды встреченного на улице бродячего мальчика, ставшего едва ли не единственной близкой душой, которая в течение долгих лет соединяла его с внешним миром. Многие исследователи склонны усматривать в этой странной привязанности зрелого мужчины к мальчику гомоэротическое влечение, хоть большая часть из них исключает наличие реальной физической связи между ними. Скорее всего, влечение действительно имело место, но было подавлено усилиями воли, как, впрочем, и все остальное, что могло бы даже косвенно идентифицировать мастера как мирянина и обывателя, что он ненавидел и презирал более всего на свете.
Леонардо не общался с живописцами своего времени и не приобрел друзей, хотя изредка на его пути возникали сильные интересные личности, общение с которыми так или иначе повлияло на трансформацию мировосприятия мастера. Но ни талантливый теоретик государственности Никколо Макиавелли, ни известный анатом Марк Антонио делла Торре, ни еще целый ряд исторических личностей, с которыми пришлось общаться Леонардо, не стали близкими ему людьми. Хоть правда и то, что сильные личности редко бывают близки – они обречены творить и действовать в одиночестве, поскольку им ненавистна даже мысль чьего-нибудь влияния. И Леонардо не захотел или не сумел сформировать и оставить после себя команду учеников и последователей. Единственный талантливый ученик – Франческо Мельци, скорее всего, не в счет, поскольку и ему Леонардо не передал многих своих секретов и не посвятил в главные таинства своего творчества. Может быть потому, что не верил в способность ученика нести тяжелый груз нового мышления. С точки зрения распространения своих идей и мировоззрения, это определенно был просчет, но учитывая особенности психологии живописца, например защиту своих трудов «зеркальным почерком» и различными символами, это выглядит вполне закономерным.
Несмотря на жесткое отношение к себе, великий живописец не избежал в жизни множества ошибок и потерь. Так, из-за неправильного выбора грунтов и красок были потеряны такие уникальные работы, как «Тайная вечеря» и «Битва при Ангиари», а рассредоточение энергии и фатальная медлительность не позволили завершить работу над гигантским конным всадником в Милане. Но в то же время бесстрастные размышления и ошеломляющий глубиной синтез мироздания открыли двери в такие завораживающие каморы, куда во время Леонардо еще не ступала нога исследователя и где он оказался восторженным первооткрывателем. Да Винчи испытывал и пробовал без конца, не останавливаясь на неудачах и не оглядываясь на конкурентов: он всегда шел к искомому результату, хотя, может быть, и ценой немалых потерь. Порой он пытался наверстать недостаток формальных знаний – упущение молодости, связанное с «незаконным» рождением. Уже в возрасте около сорока лет Леонардо с упоением взялся за изучение латинского и итальянского языков, отсутствие знаний которых ограничило и без того скромные контакты мастера при дворе.
Берясь за какую-нибудь часть, нить в общей цепи вопросов на пути к сердцевине мироздания и зеркально отображая свое понимание, Леонардо настолько глубоко вникал в проблему, что внезапно открывал доселе не вскрытый пласт знаний, порой достаточно далекий от живописи или слишком прикладной, чтобы восприниматься как искусство. Так было с его открытиями в анатомии, которые оказались настолько глобальными, что даже до начала XX века еще служили врачам-практикам и анатомам. Точно так же получилось с механикой и геометрией, в дебри которых он влез настолько, что оказался у истоков создания принципиально новых машин. И с проникновением в тайны Природы, где он тоже успел сказать свое слово в виде нескольких потрясающих предположений и открытий (например о том, что Солнце не движется). Результаты бесконечного упорства, нескончаемых и непрерывных сознательных усилий разума медленно направляли мастера в неведомый обычному смертному мир незыблемого, совершенного и цельного, подчиняющийся единому Закону. На закате своего чудовищно одинокого, но титанического и праведного пути Леонардо интуитивно чувствовал свое превосходство над остальным человечеством, но это знание так и осталось приобретением лишь его одного – маэстро так никогда и не поверил в возможность разделить его с современниками…
Кто-то может справедливо заметить, что в погоне за слишком многим мастер растратил себя и мог бы достигнуть большего, сосредоточив свой развитый непрерывными усилиями гений. Очень может быть, хотя никому не дано взвесить, что больше повлияло на появление дошедших до нас великих творений Леонардо да Винчи: его занятия геометрией или острая непреодолимая жажда свободы, его точные беспристрастные наблюдения за людскими страданиями за несколько секунд до смерти или отказ от мирских благ, его работа над техническими машинами и универсальной энциклопедией или познание тайн в выборе красок и цветов после долгих неудачных проб. Все это настолько переплетено и взаимосвязано, что невозможно отделить одну деталь из жизни гения от другой, назвав ту важной, а иную второстепенной. Некоторые исследователи указывают на наличие некой инфантильности в жизни Леонардо, проявлением которой были не только периоды увлечений весьма странными для подобного титана занятиями, такими как организация фейерверков и надувание бараньих кишок, но и кратковременные периоды не свойственного художнику полного бездействия наряду с целыми неделями непостижимой работы без перерыва даже для того, чтобы поесть. Однако не исключено, что странные игры с самим собой были просто способом расслабления и сознательного уменьшения концентрации мозговых центров на глобальных проблемах. Одно безусловно верно: рассредоточение усилий во многом погубило его великие начинания. И на закате жизни мастер сам признал это. Именно так можно трактовать запись Леонардо: «Как королевство катится к гибели, когда оно делится на части, так и душа становится слабой и запутанной, когда она занимается большим количеством различных тем».
Вряд ли можно найти еще в плеяде знаменитых живописцев такого, кто, подобно Леонардо, держал под уздцы свои страсти. Волевым решением мастер вычеркнул всякие попытки удовлетворения тайных желаний. «Кто не может обуздать сладострастие, тот уподобляется животным» – такой девиз, начертанный мастером да Винчи, свидетельствовал не только о внутренней борьбе сильного характера, но и о самоподавлении смутных влечений. Возможно, сознательным отречением от радостей обычной жизни он частично компенсировал рассредоточение своих усилий на множество направлений…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
