— Ярослав, надо один из стругов разбить!
— Тихо, Карпинский, всё под контролем. — Петренко суетился у орудия, потом рванул к башенке снайпера, отталкивая неловко подвернувшихся морпехов.
Тут же бухнуло несколько мушкетных выстрелов, струги моментально заволокло дымом.
— Ах ты, чёрт! — Свинец расщепил и выдрал порядочный кусок деревянной обшивки вокруг лестницы башенки.
В ней находился Ким, приникший к окуляру прицела СВД. Под скамьёй стоял ящик с гранатомётом, он-то и был нужен. Не надеясь на точность пушек, надо было действовать наверняка, так как от отражения этого рейда казаков зависело то, как они поведут себя дальше. Сомнений быть не могло. Петренко вытащил РПГ и уверенными движениями привёл его в боевое положение, а теперь вниз, на позицию!
— Пороха на семь выстрелов, товарищ майор! — подбежал к Петренко оглушенный канонир.
— Четыре орудия, целься! Стрельба по готовности! — отдал приказ артиллеристам Петренко, а сам стал устраивать на плече гранатомёт.
Пушки одна за другой изрыгнули ядра. Недолёт, недолёт, перелёт, есть! Последнее ядро с диким треском врезалось в корму первого струга, разворотив её напрочь, несколько человек свалились за борт. Кораблик явственно оседал, казаки спасались вплавь, пытаясь добраться до двух других стругов, на которые им помогали забраться более удачливые товарищи.
— Если они пойдут дальше, то постарайтесь ещё один струг повредить! — приказал Ярослав.
Словно по указу, гребцы на двух исправных стругах налегли на вёсла, стараясь уйти с линии огня, вырвавшись вперёд. На что они надеялись — непонятно, видимо, сказалось прежнее отсутствие этих самых пушек, ведь откуда им знать о появлении у ангарцев артиллерии, если не было её в прошлые годы?
— По второму стругу, огонь!
Все три ядра ушли в сторону, но многого он от пушек и не требовал — их ещё пристреливать и пристреливать, что можно ожидать от пока ещё неумелых пушкарей?
Петренко прильнул к резиновому ободку прицела, выдохнул и мягко нажал спуск, граната с шуршанием ушла к цели, и через секунду или две под носом струга с треском вырос столб воды, кораблик подбросило, и он лишь чудом не перевернулся, люди и всё то, что не было закреплено, как горох, посыпалось в воду. Этим эффектным выстрелом был остановлен и последний струг, который теперь спешно разворачивался.
— Прекратить огонь! Ботики на воду! Снимать казаков с воды!
Оставшийся целым струг уходил по течению, не предпринимая попыток захватить кого-нибудь с двух других корабликов. Немногие оказавшиеся в воде казаки и стрельцы держались у бортов, товарищи помогали им выбраться из воды. Были видны раненые, на воде среди обломков плавало несколько шапок.
«Зачем только попёрли на нас? Ясно было, что этот орешек вам не по зубам». — Петренко опустил бинокль.
К сильно осевшим стругам подходили несколько ботиков и лодок с морпехами, настороженно державшими оружие.
Лодки с пленными казаками встречала на берегу внушительная толпа, люди были ещё возбуждены с момента недавнего столкновения, но никаких насмешек над мокрыми и осунувшимися бородачами, с опаской смотревшими на ангарцев исподлобья, не последовало. К раненым и ушибленным, которых относили чуть в сторону от остальных, тут же подошли бывшие в крепости медики, за остальными уже отправили ботик на правый берег реки.
— Этот не жилец, — хмуро приговорила медик мужика с острой бородёнкой и застывшим страдальческим выражением лица.
Грудная клетка бедолаги была разбита, вероятно, при попадании ядра в первый струг. В основном у пострадавших были переломы, ушибы и растяжения, а также пара огнестрельных ранений у упрямцев, которые не пожелали следовать приказам морпехов, что вытаскивали их со стругов. У одного было задето по касательной бедро, а у второго пуля прошила жировые складки на боку — ангарцы, стреляя, не забывали о нежелательности более тяжёлых ранений. Отделавшихся испугом казаков и стрельцов тут же разделяли на более мелкие группы, человек по пять, и разводили в разные стороны, не давая времени собраться с мыслями. Первые пять казаков уже предстали перед Петренко.
— Сколько вас было человек? Говори!
Казаки молчали, боясь поднять глаза, наконец один выдохнул:
— Семь десятков, да ещё с пяток будет.
— Чего попёрли, али крепости и пушек не видали? — обратился к казакам Карпинский.
— Нешто мы крепостишек не брали? — ответил один.
— Да и пушки так ядра не пускают, как ваши!
Тут же раздался дикий вопль: кому-то из стрельцов вправляли вывихнутое плечо. Казак, говоривший с Карпинским, заметно осунулся, вжал голову в плечи, озираясь вокруг. Другой казак, увидав неподалёку с десяток тунгусов с ружьями, наоборот, плечи расправил да со злобой процедил:
— Что это вы, христиане православные, — кивнув на островную церквушку, — всяких диких, прозябающих в язычестве тёмном инородцев на службишку берёте да пищали им даёте, а супротив братьев своих да ядрами палите!
— Как звать? — полным спокойствия голосом спросил Петренко.
— Нежданом кличут, а так — Ивашко я.
— Иван, значит. Ну так иди к нам на службу, тебе тоже ружьишко выделим, но опосля, как верность свою докажешь. А инородцы наши уже крещены.
Казак будто бы подавился своими словами, отступив на шаг.
— Сорок три человека, товарищ майор! — подбежал к Петренко морпех с лычками младшего сержанта на основательно заношенном камуфляже.
— Из них двадцать два стрельца, считал по кафтанам, — добавил другой.
— Миша, этих в сарай, давай другую пятёрку, — приказал младшему сержанту Петренко и, увидев приближающегося Сазонова, протянул тому руку: — Здорово, Лёха. Ну давай помогай, смотри, чего тут творится.
— Погоди, Ярослав! Почему ты третий струг не стал преследовать? — с бурлящим ещё адреналином в голосе воскликнул Сазонов.
— Лёха, ты их уже не догонишь, с казачками вздумал в гребле соревноваться? Пусть уж они в Енисейске о нашей крепости и чудо-пушках расскажут. Тогда на нас ещё долго не полезут, пока армию не соберут с артиллерией, а они не соберут: у царя других дел по горло.
— Ну, может, ты и прав. — Сазонов перевёл дыхание, оглядывая небольшую сутолоку средь пленных и гарнизона крепости, которые разбивали все попытки пытающихся группироваться енисейцев. — Вот что, Ярослав, а давай-ка сейчас нахрапом попробуем навербовать к нам на службу этих товарищей?
— Чем завлекать будешь?
— Ну как же, предложим то же самое, что и у них есть, плюс земельный надел у берегов Ангары, дом за наш счёт, посевной материал, инструмент различный, птицу и кой-какую скотинку. Жену подберём, в конце концов! А они пусть выбирают — на земле осесть или в войско Усольцева войти. Платить будем, правда, потом, не сразу. Но и налогов-то никаких!
Ярослав согласно кивнул, и через некоторое время к офицерам, обосновавшимся в небольшом бараке, построенном недавно внутри крепостной стены, стали заводить по одному человеку из запертых в сарае у церквушки пленных. Там им, после некоторых стандартных вопросов об имени, возрасте, месте рождения и семейном положении, прямо предлагали служить Ангарскому княжеству, конечно же не участвуя в возможных столкновениях с Московской Русью. Поначалу вводимые под конвоем бородачи и слушать об этом не хотели, сразу же и очень эмоционально открещиваясь от подобного предложения. Так было с семью казаками, восьмым же оказался стрелец с наложенной на сломанную руку шиной.
— Как звать? — с кислым выражением лица спросил Петренко.
— Станислав, — буркнул стрелец, баюкая руку на перевязи.
— Семейное прозвание имеется? — уточнил Сазонов.
— А как же, есть — Карпинский.
— Опа. Слышишь, Ярослав, у Петра-то родственничек выискался! — широко заулыбался Сазонов.
— Откуда сам будешь, Станислав?
— С Рязани, — ответил стрелец.
— Фамилия-то не рязанская, — усмехнулся Петренко.
— Семья наша не рязанская, с Волыни мы, — согласился Станислав.
— А где семья твоя сейчас и есть ли кто в Енисейске у тебя, Стас?
— Нету никого. — Стрелец, сидя на лавке, низко опустил голову, устало выдохнув при этом.
— Станислав, а иди к нам — хочешь в войско, а хочешь на землю? — Второй на Ангаре Карпинский кивнул, не поднимая глаз. — Так куда, в войско или на землю? — воодушевлённым голосом попытался уточнить Сазонов.
— А какой сейчас из меня воин или пахарь? Рука-то сломанная.
— Так это ничего, Стас, кости срастутся! — Петренко вскочил и, выглянув за дверь, позвал морпеха: — Стрельца этого, Станислава, в казарму отвести — пусть отдыхает. И супа ему дать!
После этой маленькой удачи Петренко приказал сначала вести к ним стрельцов, полагаясь на первого из них. Однако дело лучше не пошло, как ни надеялся было Ярослав, согласились на службу лишь двое стрельцов и четыре казака. Таким образом, из сорока трёх пленных добровольно остаться на Ангаре согласились семь человек. А что делать с остальными? Возвращать Енисейску? Нет, этому не бывать. Зачем усиливать потенциальных врагов возвращением увидевших много лишнего сослуживцев? Работы в новоиспечённом княжестве много, каждому найдётся.
