Александр ничем не высказал Шувалову своего недовольства, но твердо решил удалить его от своей особы и, следовательно, лишить его поста начальника Тайной канцелярии.
Немного времени спустя, в начале июня 1874 года, когда император находился на Эмских водах, граф Шувалов явился к нему с обычным докладом. Александр принял его очень сердечно.
— Поздравляю тебя, Петр Андреевич, — сказал он.
— Могу ли я узнать, чем вызвано поздравление Вашего Величества?
— Ты назначаешься моим послом в Лондон.
Несколько дрогнувшим голосом Шувалов рассыпался в благодарностях.
Александр II был чрезвычайно озабочен судьбой своих незаконных детей. Чтобы скрыть их происхождение, он приказал окрестить их тайно, собственноручно уничтожил акт о крещении. Но, поразмыслив, он представил себе неудобства и унизительное положение этих несчастных детей, которые были ему так дороги. Основные законы империи предоставляли Александру необходимые способы создания детям Екатерины Михайловны законного положения: «Император всероссийский есть самодержавный монарх, обладающий неограниченной властью. Сам Господь приказывает подчиняться его верховной власти не за страх, а за совесть». В отдельных случаях личные распоряжения государя могли даже находиться в прямом противоречии с действующими законами. Таким образом, каждое решение, подписанное царем, независимо от его содержание приобретало характер и силу закона.
Императорские указы обычно объявлялись через правительствующий Сенат, но государь имел право решать, чтобы тот или иной из его указов не был объявлен никому.
Некоторое время он раздумывал над тем, какую фамилию дать своим детям. Через предков со стороны отца, в частности, через Владимира Мономаха, Екатерина Михайловна примыкала к потомкам Рюрика. Один из наиболее знаменитых ее предков, князь Юрий Долгорукий, в 1147 году основал Москву. Вдохновленный этим славным воспоминанием, Александр II пожаловал детям своей любовницы имя «Юрьевских», прибавив к этому титул «светлейших князей».
Император собственноручно подписал тайный указ и поручил хранить его своему верному генерал-лейтенанту Рылееву.
«Указ правительствующему Сенату.
Малолетним Георгию Александровичу и Ольге Александровне Юрьевским даруем мы права, присущие дворянству, и возводим в княжеское достоинство с титулом „светлейший“.
(Подпись) Александр Царское Село, 11 июля 1874 года».
Этим указом Александр II дал своим детям не только имя, которое косвенно прикрепляло их к материнской линии, но и право именоваться Александровичами, таким образом, официально признавая себя их отцом.
Испытания Балканской войны сильно изнурили Александра физически и не менее тяжело потрясли его морально. Постоянное присутствие Екатерины Михайловны стало так необходимо Александру, что он решился поселить ее в Зимнем дворце, под одной крышей с императрицей.
Во втором этаже дворца княгине Долгорукой отвели три большие комнаты, расположенные над личными апартаментами императора и непосредственно соединенные с ними внутренней лестницей.
Императрица Мария Александровна, занимавшая покои, находившиеся рядом с комнатами Александра, вскоре узнала об этом соседстве, но без единой жалобы подчинилась новому испытанию. Терзаемая горем, внутренним недугом, чувствуя приближение смерти, императрица все же находила в себе силы казаться все более надменной и недоступной.
Только один раз она открылась своему единственному другу, графине Александре Толстой, которая была воспитательницей дочери императрицы, великой княгини Марии. Указав на апартаменты своей соперницы, несчастная императрица проронила с горечью:
— Я прощаю оскорбления, наносимые мне как монархине, но я не в силах простить тех мук, которые причиняют мне как супруге.
Водворение фаворитки царя в покои Зимнего дворца вызвало страшное негодование в обществе и стало главной темой салонных сплетен. Хотя Екатерина Михайловна жила очень уединенно, укрывшись в своих апартаментах и стараясь избегать посторонних взглядов, тем не менее ее присутствие во дворце постоянно чувствовалось: она не могла не пользоваться услугами дворцового интенданта, царскими конюшнями, царской кухней и прислугой.
Прежние осуждения, забытые было за тревогами Балканской войны, с новой силой обрушились на Александра II его возлюбленную. На Екатерину Михайловну возлагали громадную долю ответственности за печальный ход общественных событий. Ее обвинили в том, что она отвлекала императора от его высоких обязанностей, ослабляя его волю, лишая сил и решимости. В подтверждении этих упреков враги Екатерины ссылались на внешний вид Александра.
— Как страшно изменился он физически, — говорили они. — Впалые щеки, согнутый стан, неверные движения, тяжелая отдышка — вот до какого состояния она довела царя!
Эти обвинения, очень преувеличенные, стали выражаться в еще более резкой форме, когда в сентябре 1878 года княгиня Долгорукая родила вторую дочь, Екатерину.
3 июня 1880 года, в 8 часов утра, скончалась императрица Мария Александровна. Уже больше месяца больная не могла нормально дышать — она едва и чуть слышно вздыхала. Легкое напряжение от кашля погасило ее последний вздох. Это произошло так незаметно и быстро, что не успели даже позвать к умирающей ее детей. Император в это время был в Царском Селе.
Четыре дня спустя останки государыни были перенесены из Зимнего дворца в собор Петропавловской крепости со всей пышностью, обычной при погребении царей.
По установившейся традиции Александр II и его старший сын собственноручно несли гроб от церкви до катафалка. Какие мысли волновали тогда императора? Какое место занимала в них память о покойной? Какие образы вставали перед ним? Дальнейшие события вскоре ответили на эти вопросы.
Несмотря на звание придворной дамы, княгиня Долгорукая воздержалась от присутствия на похоронах императрицы и осталась в Царском Селе. В течение довольно продолжительного времени Александр не возобновлял с Екатериной Михайловной прежних разговоров о браке. Но она твердо верила, что по истечении требуемого приличием срока он на ней женится. Вернувшись в Царское Село на следующий день после погребения, царь ни словом не коснулся этого щекотливого вопроса. В последующие дни он подолгу беседовал с Екатериной Михайловной о последующих переменах, которые в связи со смертью императрицы придется ему ввести в жизнь двора и в привычные условия своей семейной обстановки, но ни слова о том, что касалось их обоих.
7 июля, ровно месяц спустя после того дня, когда Александр нес на плечах гроб своей жены, он сказал своей возлюбленной:
— Петровский пост кончается в воскресенье 18-го, я решил, что в этот день мы наконец обвенчаемся.
Александр никого не привлекал к предварительному обсуждению намеченных им планов. Совещаясь с кем-нибудь по тому или иному вопросу, император ничем не обнаруживал своих намерений, которые становились известными только из его распоряжений. Также поступил Александр II в данном случае. Самые преданные из его друзей, граф Адлерберг и генерал Рылеев были предупреждены только 15 июля. Протоиерея Зимнего дворца, отца Никольского, оповестили в самую последнюю минуту. Кроме этих лиц никто не знал о предстоящем венчании.
Когда Александр объявил о своем решении Адлербергу, тот от удивления не мог вымолвить ни слова.
— Что с тобой? — спросил император.
Министр двора пробормотал:
— То, что мне сообщает Ваше Величество, так серьезно нельзя ли это несколько отсрочить?
— Я жду уже слишком долго. Четырнадцать лет тому назад я дал слово жениться на ней и не отложу этого больше ни на один день.
Собрав всю свою храбрость, Адлерберг спросил:
— Сообщили ли Ваше Величество об этом Его Высочеству цесаревичу?
— Нет. Ведь он в отъезде. Я скажу ему, когда он вернется, через две недели. Это достаточно скоро.
— Но, Ваше Величество, он будет ей жестоко оскорблен. Ради Бога, подождите его возвращения.
Александр возразил коротко и сухо, тоном, не допускающим возражений:
— Напоминаю тебе, что я хозяин над собой и единственный судья своих поступков.
Венчание проходило 18 июля в три часа пополудни в Большом Царскосельском дворце. Император, в голубом мундире гвардейского гусара, направился за княгиней Долгорукой в маленькую комнату, где они обычно встречались. Екатерина Михайловна была одета в очень скромное, суконное бежевое платье, голова ее оставалась непокрытой.
Были приняты все меры к тому, чтобы никто из караульных офицеров и ни один дворцовый слуга не могли заподозрить происходящего. Через длинные коридоры Александр II Екатерина Михайловна дошли до маленького уединенного зала, немеблированного, выходящего окнами во двор. Протоиерей, протодьякон и певчие уже были там. Посреди комнаты стоял импровизированный алтарь в виде простого стола, на котором находились все необходимые предметы для обряда бракосочетания: Крест, Евангелие, две свечи, венцы и два обручальных кольца. Граф Адлерберг, генерал-адъютант Баранов и генерал Рылеев ожидали прихода императора у дверей маленького зала.
