В трех метрах вижу Горина. От его тяжелого меча разваливаются монгольские щиты.
Где же князь Борис?
– Уй-ча! – вопит монгол и прыгает на меня. Приседаю, удар саблей понизу, степняк резко опускает свой щит вниз и взмахивает клинком. Шаг в вперед, щит под удар, а кончик сабли делает еще одну улыбку поганому, чуть ниже подбородка.
В секунду роздыха оглядываюсь, но Велесова нигде нет, однако вижу Илью – он отмахивается сразу от трех степняков. Кидаюсь к нему, на ходу ударом окантовки щита сшибая поганого. Второго – саблей по ноге, и вместе с Лисиным одновременно накалываем третьего.
Сзади сильно бьют по шлему. Разворот – и клинок срубает степняку руку вместе с частью груди.
Не сражение, а гигантская мясорубка. Острая сталь кромсает плоть, кровь льется рекой, снег перемешался в густой кисель бурого цвета…
Взмах, удар, по щиту скрежещет сталь, еще взмах, удар в ногу… Тесно тут. Отмахнулся щитом от направленной в лицо сабли, с разворота рубанул по спине врага, кольнул в бок другому…
И тут вижу Велесова. Он, пятясь, отбивается от высокого степняка. Падает, запнувшись о труп, и поганый победно орет, поднимая клинок для последнего удара. Не успеть, далеко. Метаю свой щит. Он сбивает монгола с ног, и Борис тут же закалывает врага. Рядом с князем возникает Илья Лисин, хватает мой щит и, встав спина к спине с Велесовым, начинают отбиваться от наседающих степняков.
Выхватываю из бурой каши чей-то клинок. Передо мной тут же вырастают трое поганых. Щерятся. Думают, щита нет, так я легкая добыча? Счас! Качнул плечами и скрестил впереди клинки. Степняки расходятся, охватывая с боков. Раскручиваю сталь веером и прыгаю вправо. От трех ударов халха монгола расползается, следом летит отрубленная кисть, а степняк отлетает с улыбкой от уха до уха. Шаг ко второму. Щит поганому не помогает, порубаю ему ногу у колена и следом кисть.
– Хичирхэг! Мехел багатур! – орет третий, кидается в атаку и… отлетает в стороны по частям. Но его крик услышан. Степняки, как мухи, липнут к сильным бойцам. Какие же сказки им рассказывают в детстве, если они свято верят, что сила убитого ими богатыря перейдет к ним? На что надеются?
– Мехел бага… – этот кандидат в победители даже замахнуться не успел.
Давайте, лезьте ко мне. Хоть по одному, хоть все скопом. Парням легче станет. Взглядом выхватываю лицо убитого новика. Третей, а рядом Паша Савельев, еще крепко сжимающий саблю. Остекленели его голубые глаза.
– А-а-а! – Ярость выплескивается наружу. Еще быстрей раскручиваю клинки и кидаюсь в самую гущу схватки…
Глава 17
Солнце коснулось горизонта, и лес окрасился в багровый цвет. Настоящий кровавый закат, по-другому не назовешь, а крови сегодня пролилось – море.
Где-то еще вспыхивали яростные схватки, но исход битвы был ясен – орда уничтожена. Истребления смогли избежать лишь считанные десятки кочевников, которые нашли спасение в лесу. Теперь в родные степи вернутся немногие. Не биты остались мелкие отряды фуражиров и более крупные отряды дозоров. Пусть это заботит великого князя. У меня уже нет на это сил. От дружины осталось полторы сотни, и половина ратников изранены сильно. Но сколько именно – мне неизвестно. Финал сражения застал меня у лесной опушки. По мере того как из меня испарялся адреналин, наваливалась дикая усталость. Конечности тяжелели так стремительно, что казалось, к рукам и ногам привязали по пушке, а потом еще три оставшихся ствола нагрузили в довесок на плечи. Я присел на бревно и стал смотреть на поле.
В сумерках, словно тени, бродили забрызганные кровью ратники, осторожно переступая через трупы, вглядываясь – и не узнавая друг друга. Рядом остановился один из них. Ратник поворачивается, смотрит, но я не узнаю его.
– Кто ты?
Он поднимает руку и проводит ею по лицу, вытирая кровь, но еще больше размазывает ее.
– Лисин Илья, княже, – хрипит парень и ставит щит к ноге. Мой щит. С прорубами и следами от стрел. Георгий Победоносец на нем только угадывается. – Хороший щит, княже, крепкий.
– Он твой, Илья. Теперь твой… ты со щитом… мы все со щитом…
На мое плечо легла рука. Это подошел, покачиваясь, Кубин.
– А ведь мы сделали это, Володя, – произнес дед Матвей, – все-таки сделали!
Скукожившись на один бок, Кубин оперся на ратовище копья.
– Ох, досталось мне – весь бок изодрали.
Да, мы победили. И цена победы тяжела. Много бояр и новиков погибло.
Кубин скрипнул зубами, еще больше навалился на ратовище, а затем и вовсе съехал вниз. Я подхватил деда Матвея и провел рукой по разодранной брони – кровь обильно потекла по пальцам. В толчее сражения не знаешь, откуда придет удар. Деду Матвею не повезло – он был на самом фланге атакующей конницы, и, когда монголы попытались прорваться на поле, ударив нам в бок, вот тогда Кубин и получил удар копьем. Я осмотрел рану. Острие соскользнуло с пластины, разорвало плетение, прорезало толстый поддоспешник и достало до тела. Если бы не дополнительные пластины, то Кубин сразу был бы убит.
Мы осторожно сняли с деда Матвея всю бронь, перевязали и положили на носилки, укрыв овчиной.
– Похоже, все, Володя. Это был мой последний бой, – дед Матвей тяжело вздохнул. – Сил не осталось.
– Странно мне слышать такие пораженческие слова от боевого офицера, – сказал я, присев рядом. – Поживешь еще.
Вдруг я услышал смех, даже не смех – хохот. Настолько дикий и неуместный, что от негодования боль и тяжесть куда-то испарились. Встал, всматриваясь в сумерки.
К нам двигалась группа всадников, среди которых я увидел веселящегося Великого Князя. Обознаться невозможно – работу маленького кузнеца узнаешь из тысячи. Да и щит его тоже. Полная копия нашего, только в центре вместо бронзы – позолота и герб. Особого вопроса, что изобразить на щите Великого Князя, не стояло. На щите основателя Нижнего Новгорода вычеканили нижегородского оленя. Все равно герб Владимира – лев с короной и серебряным крестом – пока неизвестен.
В свите Великого Князя два десятка всадников, очевидно, князей и знатных бояр. Ага, вот и Дорофей Семенович рядом с «боссом», и Владимир Юрьевич следом едет…
И во всей этой группе высшего руководства Руси только двое не принимали участие в битве. По доспехам видно. Это Великий Князь и новик, почти мальчишка. Наверное, княжеский сын.
И вновь хохот. Что может быть смешного среди моря крови?
Свита лишь улыбается на слова Великого Князя, смеется только Юрий Всеволодович. Но не все в этой компании веселы. Княжич хмурится, около него знатный боярин, или, скорей всего, князь, лет пятидесяти, лицом серьезен. Следом едет новик, тоже смотрит тревожно.
Дорофей Семенович склонился к Юрию Всеволодовичу и что-то прошептал. Великий Князь прервал свой хохот, нашел глазами меня и воскликнул:
– Долгие лета князю Керженскому!
– Долгие лета! – подхватили все.
– И тебе, Юрий Всеволодович, – киваю я, – и вам, князья, долгих лет.
– Славное дело сегодня мы справили! – объявил Великий Князь. – Приглашаю вас, вои мои верные, на пир победный!
Пир? Сейчас? Изумлению моему, казалось, нет предела.
Кроме меня на Великого Князя хмуро смотрят только трое. А на меня вновь навалилась усталость. Я опустился на бревно. Ну и олень, этот Великий Князь. Чума, м-ля…
Свита развернулась и скрылась в темноте. Остались трое: княжич, пятидесятилетний ратник, мальчишка в брони. И два десятка ратников недалеко от нас.
– Владимир Иванович, – тихо сказал княжич, – познакомься, это князь Черниговский Михаил Всеволодович и князь Козельский Василий Иванович.
В глазах мальчишки загорелся восторг, а мне стало даже легче от того, что этот молодой князь «Злого города» не погибнет и будет жить.
– Долгие лета вам, князья. Простите, что сижу, но сил уж нет в ногах.
– Ничего, княже, ничего, – ответил черниговский князь.
Князья спустились с коней, подошли и присели рядом.
– Не дело пировать ноне, – произнес князь Черниговский. – А он праздновать надумал. Победа ему глаза замутила.
– Пусть тешится, – ответил я. – А у нас иные дела имеются – язвленым, что еще живы, помочь сперва, да от мороза уберечь…
– Это верно, – кивнул Владимир Юрьевич. – Много воев померзнет, коли не убережем.
– Люди ценнее сребра и золота, – добавил черниговский князь. – Дел ноне много.
– И утром дела есть неотложные.
– Какие? – повернулся Михаил Всеволодович.
– Малых отрядов поганых осталось много, – ответил я. – Найти потребно и уничтожить всех. До единого уничтожить. Чтоб сгинули без вести. Пусть в орде считают так: придешь на Русь с мечом – найдешь могилу свою. Сгинешь безвестно.
– Славные слова! – воскликнул козельский князь. – Я со своей дружиной готов хоть сейчас выступить.
– Охолонь! – усмехнулся старший князь. – Готов он. При мне будешь пока. А дружину твою боярин Василь поведет, а я сына своего отправлю. И с другими князьями да боярами переговорю.
