– И пред смертию лютой не поколеблет мя сомнение, ибо мертвые сраму не имут, ано смелые живут вечно.
Стихли все звуки. И стихли враги. Только слова готовящихся к смерти ратников, четко и слитно произносимые всеми, заполнили все вокруг. Слова, подобные тем, что я слышал перед Керженской сечей.
– Как отец мой!
– Как все пращуры мои!
– Так и я с-а-а-а-ам! – Рев воев разлился в морозном воздухе. Вдалеке из леса вспорхнули галки и воронье.
– Прости за все, брат… – Бояре пропели песню смерти, теперь они прощались друг с другом.
* * *
– Демьян, – кликнул я Горина, – Михаилу и Макару по два десятка лесовиков отбери. Пусть перекроют те тропы в лесу. Мыслю, оттуда поганые попытаются ударить. Миша, ты помнишь, где мы коробы с огненным зельем поставили?
Борзов кивнул.
– Вот укроетесь там и ждите. Убийца твоего брата придет. Обязательно.
– Да, княже! – кивнул парень и ушел вместе с Гориным.
– Княже, поганые начали!
Мы выглянули за щиты. Конные массы начали двигаться. Похоже, сейчас начнется атака.
– Почему ты считаешь, что этот Буол пойдет через лес? – спросил Кубин.
– Пойдет, – усмехнулся я, следя за маневрами и стараясь угадать – где и куда сначала ударят степняки. – По глазам его понял.
Несколько тысяч степняков уже взяли разгон, направляясь к холму там же, где поднималась дружина. Тут никаких препятствий, кроме нескольких рядов ежей.
– Эх, славная сеча будет! – Коловрат пихнул Кубина. – Как считаешь, Матвей Власович?
– Да, напьются крови вражьей наши клинки.
Атакующие достигли середины подъема, повернули и поскакали вдоль, стреляя на скаку из луков. Щиты гуляй-города мгновенно обросли стрелами. Пространство меж рядами щитов как будто заросло идеально ровными ростками.
Через смотровую щель я следил за степняками. Наконец они достигли чуть заметного провала в снегу. Это был ров с острыми кольями. Его занесло снегом, а ветры подровняли снежный покров, и теперь этот провал еле заметен. Хороший и неожиданный сюрприз для вражеской конницы. Первые всадники влетели в ров и закувыркались, следом начали падать другие, на них наседали последующие. Началось столпотворение.
– Бей! – И густой тучей полетели ответные стрелы. Среди них чертили смертельный пунктир болты, это пять десятков новиков стреляли через смотровые щели из арбалетов.
Тул со стрелами быстро пустеет. Он не один, но все равно кричу обозникам:
– Запас давай!
Рядом, гоняя в ножнах тяжелый меч, сквозь зубы ругается Коловрат:
– Сидим, как мыши в норе, носа не высунуть. Полезли бы, что ль?
У щита новик деловито заряжает арбалет…
Кубин с пулеметной скоростью метает стрелы…
– Хорошая куча вышла! – радуется Коловрат. – Но помашем ли клинками?
Кубин, вколачивая стрелы во врага, отрывисто говорит:
– Никуда. Сеча. От нас. Не денется!
Атака монголов практически захлебнулась. Напирающие сотни еще давили вперед, а ров уже забился трупами. Толчея врагов – отличная мишень. Бояре исступленно метали стрелы. Наконец, степняки ринулись с холма. На склоне остались сотни убитых вповалку с бьющимися в агонии лошадьми.
– Ага, получили?! – захохотал Коловрат. – Погань степная!
Улыбаюсь и, глядя в щель, говорю:
– Я же говорил, первую атаку и так отобьем. А вы в курсе, господа, что монголы уже сталкивались с порохом в Китае? И у них есть китайские инженеры. Так что я не удивлюсь, если появятся и пушки.
– Да ну? – Евпатий повернулся, собираясь посмотреть на монголов. – Скорей всего, они притащат сюда пороки, если они у них еще остались.
Сквозь щель меж бревен Коловрату видно плохо. Он плюет и встает, не обращая внимания на стрелы и оглядывая все поле.
– Ну что, видишь китайцев, – шутит Дед Матвей, – али нет?
Коловрат встряхивает щитом и вынимает меч.
– Поганых токмо вижу. Сейчас опять полезут.
– Еще как полезут, – добавляю я. – Первый блин вышел комом, так что, бояре, сейчас штурм будет.
На расстоянии одного перестрела медленно перемещались монгольские тысячи. Но вот от центра начал разбег огромный конный клин.
– Сейчас посмотрим, как они перескочат наши ежи, – хмыкнул я и поднялся в рост. Рядом с Евпатием встает Кубин. Ратники вынули сабли и мечи, приготовили копья.
– К бою! В ряд! – И меж стен гуляй-города выстраивается практически фаланга, ощетинившаяся длинными копьями.
Конная лава уже на середине подъема. Лук в руку – и весь остаток стрел из тула в самый центр конного клина. Рядом щелкают луки других бояр. Передние ряды атакующих сбиты, но лаву это не останавливает. Она подминает под себя слетевших с коней седоков и упавших лошадей. Первые всадники попытались с ходу перескочить торчащие ряды острых кольев, но кони напарывались на следующие, а всадники вылетали из седла под ноги выстроившихся ратников. Этих сразу добивали. Но часть конницы прорвалась через заграждение, и тут же была встречена множеством копий.
Удары, треск, жалобное ржание, звон железа, яростный рев…
Пеший монгол не ровня пешему русскому вою. Тут у стен гуляй-города наша сила. Перед ежами выросла груда вражьих и конских тел. Лошади бились в агонии, мешая накатывающим волнам степняков. Бояре с легкостью отбили и эту атаку. Степняки отхлынули, оставив у заграждений еще пару сотен убитых. Сразу ливнем посыпались стрелы.
Я скомандовал отход, и ратники, прикрываясь щитами, организованно отошли под защиту гуляй-города. С горечью увидел, как за бревенчатую стену оттаскивают убитых и раненых. А до этого стрелами даже не побило никого.
– Неплохо начали! – весело сказал Коловрат, стряхивая кровь с меча. – Десяток на несколько сотен поганых разменяли.
От его слов мне стало не по себе. Любой погибший воин мне как в сердце нож. Но я Евпатия не виню, он пробыл в этом времени достаточно, чтобы так оценивать потери. А я привыкать не хочу.
– Что-то решают, – проронил Кубин, глядя на противоположный холм.
– Ага, они так еще не получали. Четыре сотни положили, а результатов – ноль. Но что-нибудь надумают…
– Почему бы сейчас адскую машину не подорвать? – спросил Коловрат.
– Нельзя, – ответил я. – Надо ждать, когда подойдут полки и закроют выходы из поля. О, опять атакуют!
Монголы вновь ринулись в атаку клином, но у заграждения, заваленного трупами, спешились и, преодолев его, выстроили сплошную стену из щитов, чем сильно нас удивили. Быстро они учатся, но пока бестолково выходит. Степняки, как говорится, рождаются сразу с уздечкой в руках и спускаются с коня на землю только для продолжения рода. Они отличные всадники, но пеший степняк уступает привычному к пешему бою русскому ратнику. Бояре хмыкали, глядя на неровный ряд колыхающейся, как волна, щитовой стены. Степняки непрерывно приседали, и из-за щитов летели стрелы. Вдруг монголы, взревев, бросились вперед. Наши лучники заработали со скоростью пулемета, но волна атакующих захлестнула первую бревенчатую стену, и округа опять заполнилась звоном оружия.
– Запас! Давай запас! – орали стрелки обозникам.
Я стоял во второй линии щитов и своим луком поддерживал сражающихся бояр. Высунулся поганый – стрелой его…
Тулы быстро пустели, но тут же обозники доставляли полные. Рядом, у края бревенчатой стены, застыл обозный старшина, поглаживая ратовище копья.
– Егор, ты чего тут? А ну, к обозу…
Сквозь железный звон слышу спокойный голос Суромяка:
– Никуда не уйду. Я чту и помню отцов своих. – И обозник сунул копье через щель, наколов монгола у стены. – Вот так!
Степняки прикрываются щитами, и я оттягиваю тетиву до хруста в лопатках.
Дыннн! Стрела входит в деревяшку по самое оперение, а монгол валится назад с пришпиленным к телу щитом. Врагов становится слишком много, и наша стрельба начинает походить на идиотскую компьютерную стрелялку, где враги-мишени начинают появляться с чудовищной скоростью. Похоже, Батый загнал на холм целый тумен.
Первая стена уже опрокинута, и поганые сплошным потоком текут на нас. Против каждого ратника не менее пятерых. Щиты сдвинуты, бой идет через ряд. Коловрат в первых рядах. Вокруг него, как мошка, вьются монголы, а он крутит огромным мечом, как косой косит, создавая пространство наполненное обрубками и кровью. Но поганые все равно лезут – каждому хочется победить такого батыра. Сражающаяся масса людей уплотняется. Ратников начинают теснить ко второй стене. А следом идут свежие степные тысячи.
Я протиснулся ко второму ряду щитов, где застыли в готовности расчеты орудий. Пушки заряжены, запальные шипы накалены, но стрелять нельзя – много наших могут попасть под свою же картечь. Услышат ли?
– Отхо-о-од! Прикрыть орудия!
Услышали! Сражающиеся бояре начинают оттягиваться ко второму ряду щитов, выстраиваясь по их краям клином. Наконец наших ратников в секторах стрельбы орудий не осталось. Одни поганые, и их стало еще больше…
