Вдруг пол затрясся еще сильнее. Охранники, уже успевшие успокоиться, заметно всполошились. Начали подскакивать и заключенные в своих камерах. Трясло все сильнее.
— Они уже на подходе! — крикнул кто-то из охранников, — Приготовиться! Включи…
Но резкий грохот не дал ему договорить. Пол хлестко тряхнуло и прямо за спиной у одного из заключенных стена взорвалась изнутри снопом камней, кирпичей и раскрошенного бетона. Несчастного заключенного поток камней ударил об решетку и он, оставив на прутьях кровавое пятно, осел на пол. Из огромной дыры в стене хлынули огромные насекомые.
— Проникновение!!!!
Мощным ударом муравьиный лев выбил решетку, которая, отлетев вперед, прибила одного из охранников — и орда страшных тварей хлынула вглубь коридора А4. Насекомые с остервенением кидались на охваченных ужасом охранников и рвали их в кровавые клочья, тут же поедая. Заключенные, забившиеся в самые дальние угля своих камер с ужасом наблюдали за адским побоищем, кипевшем за из решетками. Крики боли и ужаса, беспорядочный автоматный огонь, треск очередей турелей, шипение огромных насекомых — все это слилось в ужасающую какофонию.
— Вашу мать, да выпустите же нас! — орали несколько заключенных, колотя в решетки, — Нас тут всех положат!
Но таких безумцев было мало — сейчас почти все боялись даже пошевелиться — и затравленно наблюдали за резней, царящей в коридоре. Андрей метал взгляд, как сумасшедший — ему не верилось, что все кончится именно так… Нет, не может быть, что у такого совершенного форта, как Нова Проспект, не будет достаточно средств, чтобы противостоять обыкновенным жукам! Неужели все так и закончится?…
Муравьиные львы раскидывали охранников, словно тряпичных кукол. И вдруг одно из тел тяжело грохнулось об решетку Андрея. Тело тут же сползло на пол и осталось лежать недвижно. Цепкий взгляд заключенного скользнул по нашивке на рукаве убитого охранника. Это же ответственный за их блок! Андрей, не задумываясь ни о последствиях, ни о риске, с трудом просунул руку между прутьями решетки и осторожно пошарил ею по поясу охранника. Кажется есть… Лицо Андрея исказил злорадный оскал. Он сжал в руке магнитную карту. Вот он. Ключ. И Андрей, осторожно озираясь, провел картой по магнитному полю замка его камеры. Замок тихо пискнул, и дверь бесшумно открылась. Андрей судорожно оглядел коридор, залитый кровью. Муравьиные львы ели. Заключенный, прикрыв дверь, снова забился в угол своей камеры и стал ждать. Минут двадцать в коридоре было слышно лишь чавканье муравьиных львов и шумное дыхание едва живых от страха заключенных. А потом насекомые, оглядевшись, начали покидать коридор. Один за другим, они с тихим шипением покидали сектор А4 через ту же дыру в стене, откуда они и пришли. Из звал запах новой пищи.
И Андрей, сжимая в руке магнитную карту, осторожно вышел. Все молчали — никто не был в силах произнести хоть слово. Андрей, оглядевшись, молча посмотрел на остатки жуткого пира. И, ни слова не говоря, подошел к камере Вебера.
— Андрей? Ты что…
Пискнул замок, и дверь камеры открылась.
— Боже мой, Андрей! Откуда у тебя ключ?
Андрей молча повернулся к следующей камере. Замок пискнул снова. Затем снова, снова и снова…
…Тяжелые каменные стены мрачно нависали над ним. Затхлый, воняющий залежалым бельем воздух неприятно бил в нос, заставляя морщиться. Мерный гул невидимых из-за полумрака мух был здесь постоянным звуком. Как едва различимое жужжание тусклых неоновых ламп. Как и лязганье механизмов, приводящих в движение капсулы для перевозки заключенных. Как биение сердца. Все это словно было частью огромного, сложного и мрачного организма под именем Нова Проспект. Даже если не слышал об этом месте ни разу в жизни, все равно сразу поймешь, что это тюрьма.
И Гордон понял это. Осторожно оглядываясь, он прошелся по длинному широкому коридору со сводчатым потолком и узенькими решетчатыми окошками в двух метрах от пола. Пол был усеян ужасными следами недавней битвы. Даже не битвы — резни… Каждая из дверей, которыми были испещрены стены коридора, была открыта. Гордон заглянул и туда. Старая, облезлая камера. Грубая подстилка на полу — старая тряпка. Погнутая жестяная миска с засохшими на ней кусочками пищи, над которыми кружились миниатюрные красноглазые мухи. А еще стены. Стены, просто источенные самыми разными надписями. И чем больше Фриман вглядывался в эти отпечатки людских судеб, тем тоскливее у него становилось на душе. "Господь бог и пресвятая дева Мария, защитите мою Фелицию"… "Здесь я провел ночь на 19 июня 2017 года"… "Сегодня увели моего соседа слева. Покойся с миром, парень"… Были надписи и другие, более оптимистичные: "Никогда не забуду 5 января 1998 года, день когда я был счастлив" или "Поскорее бы доставили в Цитадель. Только оттуда видно Солнце". Были и решительные: "Гореть вам всем в аду!", "В задницу Альянс! "Убивайте, сволочи, только рад буду. Чтоб вы подавились!", или даже "Я имел и Альянс, и Брина, и вас всех!". Были надписи и на других, самых разных языках, Гордон узнал французские, русские и немецкие слова. И с тяжелым сердцем снова вышел в коридор. Боже, что же довелось пережить этим людям?.. Сколько же бедняг сидело в этой камере? А в других? Гордон, озираясь, шел все дальше. Тут и там лежали изуродованные трупы солдат и еще каких-то людей в непонятной одежде… Гордон прислушался. Откуда-то из глубины Нова Проспект доносились приглушенные выстрелы, лязганье, крики и шипение — и все это сливалось в жутковатую музыку. Казалось, вся тюрьма была раздираема агонией. Гордон с удивлением обнаружил, что все, абсолютно все камеры были пусты. Но куда же все подевались? Должны же тут быть заключенные? Среди трупов не было ни одного, похожего на заключенного. И что вообще происходит — из глубин Нова Проспект доносилось все больше странных звуков, пол вдруг начал мелко вибрировать. Фриман, перехватив автомат, подергал ручку больших дверей, уходящих под самый потолок. Заперто, наглухо.
"Но ведь как-то заключенные отсюда ушли? Или их увели, услышав оповещение о моем вторжении? — гадал Гордон, — Глупо. Из-за одного человека, пусть даже и Нарушителя N1, не станут эвакуировать всю тюрьму. Тем более, что тут явно шла не эвакуация… Резня. Нет, что-то случилось… Что-то случилось… Но то что меня тут поджидают — это факт. Все побережье уже в курсе моего прихода. Н-да, сюрприза не получилось… Ладно, буду действовать по обстановке. Сначала надо узнать, что же тут произошло. Черт возьми, да куда это все подевались?!"
Торопливо ища выход, Фриман рассеянно заглянул в одну из камер. И понял, что нашел его. В стене камеры зияла гигантская дыра, обрамленная обломками, выгнутой арматурой и кусками штукатурки. Выглядело это так, будто стена была взорвана изнутри самой стены… Фриман осторожно занес ногу и пригнул голову, влезая в отверстие. Стена оказалась необыкновенно толстой — почти полтора метра в толщину — целый туннель! Ну хоть какой-то выход…
Внезапно раздалось знакомое шипение. Фриман, повинуясь уже четко наработанному рефлексу, вскинул автомат и выстрелил. Погоняемый пробивающими его пулями, вперед полетел мертвый хедкраб. Гордон нервно усмехнулся и утер пот со лба. "А эти-то трави тут откуда? Неужели Альянс произвел зачистку, как в Рэвенхольме? Нет, это берд. Зачем. Скорее всего это один из хедкрабов, которых тут держали для пыток над заключенными. Хотя… Илай говорил, что эти твари уже развелись на Земле, как тараканы…" — и Фриман вылез из пролома в стене.
И чуть не споткнулся о труп солдата Альянса. Гордон нахмурился. Солдату сильно досталось — тело было словно порезано бензопилой, раны были выворочены, пол и стена над телом залиты кровью. Но пулевых отверстий Фриман так и не рассмотрел, ни на стене, ни на теле. Странно… Очень странно, кто же тогда его так? Фриман рассмотрел тело. Этот чуть отличался от обычных солдат — форма на нем была синяя, а не серая, на рукаве красовалась эмблема с названием тюрьмы. Может, это заключенные? Если им удалось вырваться из своих камер, они вполне могли убить охранника. Огнестрельного оружия у них нет, вполне могли зарубить охранника, к примеру, пожарным топором. Тогда можно объяснить такие жуткие раны. Гордон усмехнулся. Не радовала его перспектива встречи с охваченными паникой и яростью заключенными.
Выйдя из постового помещения, Гордон вдруг услышал резкий писк, и пол вновь содрогнулся. Фриман, схватившись за автомат, вжался в стену, и где-то за углом раздалась длинная пулеметная очередь, резкое шипение — и все вновь стихло. Фриман, готовый в любую секунду открыть огонь, осторожно выглянул за угол, на звук. И уперся в решетку, загораживающую коридор. Прямо за ней стояла автоматическая турель. Перед глазами Фримана на миг промелькнули те турели, с которыми он сталкивался в "Черной Мезе". Но эти были не таковы. Все в их проектировке и внешнем виде сквозило духом приборостроения Альянса. Косые угля, неправильные и несимметричные формы, холодный, немного бирюзовый металл, резкие линии… Тонкий ствол и огонек целеуказателя, блуждающий по плохо освещенному коридору. Внезапно пол снова загудел и из огромного пролома в нем далеко перед турелью, подняв сноп штукатурной пыли и гремя гравием, вылез шипящий муравьиный лев. Турель снова тревожно запищала и, прежде чем насекомое успело ринуться в сторону, изрешетило его пулями.
