навстречу. Его выражение лица говорит «не надо». Оно просит остаться дома. Оно говорит… Господи, оно говорит «поцелуй меня».
– А ты хочешь?
Я сглатываю.
– Нет, не особо.
Зак стоит так близко, на его губах играет полуулыбка – это настоящая мука. Потому что все, чего я хочу, – чтобы этот момент длился вечно. Но я чувствую, что он закончился, едва успев начаться. Это парадокс, потому что мы – парадокс. Отношения Шредингера. У нас обоих есть совместное будущее, но мы вот-вот разобьемся и сгорим дотла. И пока Chorus не решит раз и навсегда, снять ли с нас цепи, мы не можем знать, какая реальность правдива.
До этого момента я буду делать вид, что знаю ответ, что все будет хорошо.
Я хватаю его за запястье, притягиваю к себе и отчаянно целую.
Дверь остается открытой, пока мы целуемся. Зак прижимает меня к стене, все больше и больше одежды падает на пол. Есть что-то столь волнующее в том, что вокруг нас так много открытого пространства. Быть самими собой вне тесного, закрытого гостиничного номера. И хотя у нас есть миллион тем для разговора – начиная с Chorus и заканчивая его мамой и Энджелом, – возможность отпустить все это хотя бы на мгновение и предаться счастью кажется невероятной. Даже если это совсем ненадолго.
Как выясняется, парень привез презервативы. Несмотря на то что Зак сейчас единственный, кто никогда не занимался подобным ранее, и мне предстоит стать его первым, он колеблется, прежде чем открыть коробку, и спрашивает меня, все ли в порядке. Конечно же, все в порядке. Даже больше, чем просто в порядке: это невероятно.
Сначала Зак слегка дрожит, пока я не целую его губы, шею и ключицы. Потом он проводит пальцами по моей обнаженной спине, пока его ладонь не становится более требовательной.
Когда он шепчет мое имя, в его голосе нет ни капли неуверенности.
Глаза Зака встречаются с моими. Они потемнели от желания и стали цвета шоколада; парень выдерживает мой взгляд.
Закончив, мы лежим, запутавшись в телах друг друга, голова Зака покоится на моей груди. Сквозь туман безграничного счастья я размышляю, что больше никогда не хочу спать ни с кем другим, кроме него. И хотя я понимаю, что однажды могу оглянуться назад и подумать, что надеяться на этот момент было наивно, сейчас это чистейшая правда.
Возможно, настанет момент, когда Зака больше не будет рядом. Но сейчас он – единственное, что существует в этом мире. Поэтому я отгоняю все страхи и печали еще на некоторое время.
Я представляю, что существуем только мы и что будущее останется таким же, как сейчас, еще на протяжении нескольких минут.
Глава 24
Зак
Прошло шесть недель с тех пор, как я видел остальных участников Saturday.
Я навестил Рубена и, позвольте мне заметить, мы занимались достаточно приятными вещами. Мы были очень осторожны: Рубен принимает таблетки, и мы пользуемся презервативами. Да и в целом знать, что нам не нужно беспокоиться о венерических заболеваниях, очень успокаивает.
Так что я бы соврал, если бы сказал, что не хочу видеть Рубена по этой причине.
Я скучаю по группе. Не могу дождаться, когда увижу их сегодня.
Энджела выписали из реабилитационного центра несколько дней назад. Как и всегда, оказалось, что интуиция Вероники была удивительно точной – парня выписали почти через месяц. Чтобы отметить это событие, мы договорились встретиться у Рубена, после того как Энджел увидится со своими родителями. Мы также хотим посмотреть клип на песню Overdrive, который совершенно неожиданно пришел в наши почтовые ящики чуть больше недели назад, но смотреть его без Энджела казалось кощунством, поэтому мы ждали его. Люди из Chorus спрашивали о наших впечатлениях, но все мы прекрасно знаем, что их это не особо волнует, да и они не давили на нас.
Я подхожу ко входной двери дома Рубена и стучу. Минуту спустя она открывается.
На пороге стоит Рубен.
Мой парень.
Губы растягиваются в улыбке. Он тоже улыбается в ответ. Я быстро целую парня в губы и захожу внутрь. Рубен живет в частном охраняемом районе, поэтому я знаю, что папарацци нам не угрожают, по крайней мере, внутри. Даже если у кого-то есть камера дальнего обзора, они не смогут продать фотографию, иначе на них подадут в суд.
– Я скучал по тебе, – произносит он.
– Я тоже по тебе скучал.
Рубен поглаживает мою руку.
– Хочешь содовой?
– Да, пожалуйста.
Мы оба берем диетическую колу и выходим на веранду. Остальные, включая Энджела, уже здесь, а отец Рубена жарит что-то на барбекю. Пахнет дымом и чем-то вкусным. Джон и Энджел сидят на садовой мебели и смотрят на бассейн. Энджел слегка улыбается, прежде чем неловко встать со своего места. Я замечаю золотисто-черный гипс Versace на руке, где был сложный перелом. Я даже не знал, что такие делают. Может быть, он создан на заказ.
– Вот он! – восклицает парень. – Наконец-то.
– Привет.
Энджел обнимает меня, а Джон поднимается, засунув руки в карманы. Рана на виске Энджела, кажется, почти зажила, но я подмечаю, что он все еще ходит прихрамывая. Хотя, не считая этого, он выглядит здоровым. Я обнимаю Джона, а затем жму руку отцу Рубена. Вероника просто кивает мне.
Наконец-то мы все рядом.
Saturday снова в сборе, впервые с тех пор, как тур отменили.
– Как дела? – спрашиваю я Энджела, когда мы садимся.
– Лучше не бывает. А у тебя?
Я немного удивлен, что он ведет себя как ни в чем не бывало после нашего последнего разговора. Но это Энджел. Я гляжу на Джона, чтобы узнать, разделяет ли он мое мнение, но парень не смотрит в мою сторону.
– Не могу пожаловаться.
– Еще бы, – говорит он, переводя взгляд с меня на Рубена и поигрывая бровями.
– Еда готова, – заявляет отец Рубена, явно желая сменить тему. – Подходите и накладывайте.
Он приготовил кучу грибных бургеров, а также множество гарниров и соусов без мяса, потому что сейчас он вегетарианец. По словам Рубена, он постоянно сидит на диетах, но все они длятся не больше месяца.
После обеда мы все идем в домашний кинотеатр, чтобы посмотреть видео Overdrive. Родители Рубена, даже не спрашивая, оставляют нас вчетвером. Это стало нашей традицией с самого первого клипа. Джон нажимает на кнопку в телефоне, и на экране проектора появляется первый кадр с неоново-красным словом «Overdrive» на фоне ночного неба.
– Готовы? – спрашивает Джон.
– Подожди, – произносит Энджел. – Сначала я хочу кое-что сказать.
Мы все резко замолкаем.
– Ну же, – говорит Энджел. – Я только что прошел курс реабилитации, я не при смерти.
Джон скрещивает руки.
– Просто реабилитация, да? Ничего особенного?
– Я скажу об этом позже. Но сначала я хочу извиниться перед тобой, Джон.
Джон выпрямляется и выжидающе поднимает брови.
– Я вел себя… Очень дерьмово по отношению к тебе. Мой психотерапевт называет это
