учитывая тяжесть наказания, состояние здоровья, семейное положение.
В Восточном Берлине больше всего боялись, что Бонн раскроет перед всем миром карты и ГДР будет опозорена. Партнером со стороны Восточной Германии выступал не государственный чиновник, а адвокат Вольфганг Фогель.
Первый список ограничивался восемью узниками. Всех внезапно переодели в обычную одежду и привели к начальнику тюрьмы, который объявил, что их освобождают. До станции метро на Фридрихштрассе недавних узников доставили на машине с частными номерами. Один из них был приговорен еще советским военным трибуналом к пожизненному заключению и просидел десять лет. Он был потрясен:
— Я никогда не думал, что обо мне кто-то вспомнит.
Возник вопрос: как будет происходить расплата? Перевести деньги на банковский счет? В Восточной Германии жаждали наличных. Решили, что деньги передаст тот же адвокат Юрген Штанге. В ноябре 1963 года они вместе со статс-секретарем приехали на вокзал Перт в Западном Берлине — без багажа, чтобы таможенники не обратили на них внимание. Перед самым отходом поезда высокий государственный чиновник сунул адвокату сверток с деньгами — триста сорок тысяч марок из федеральной казны.
Несколько минут езды, и Юрген Штанге уже в Восточном Берлине. На станции Фридрихштрассе его встретили сотрудники госбезопасности и провели в небольшую комнату. Там находились адвокат из ГДР Вольфганг Фогель и восемь взволнованных заключенных. Юрген Штанге положил чемодан с деньгами на стол. Пересчитывать не стали. Через несколько минут адвокат и восемь заключенных уже ехали в метро на Запад. Всего одна станция — и они на свободе.
Следующий список составлял восемьсот человек. На сей раз вместо наличных ГДР запросила нужные ей товары и материалы: масло, растворимый кофе, тропические фрукты, удобрения.
Власти ГДР вычеркивали из списка тех, кого не хотели отпускать. Западной Германии приходилось со всем соглашаться. Действовать по принципу: «все или ничего» было нельзя. В Восточном Берлине долго не соглашались выпустить на свободу бывшего студента графа Бенедикта фон Хенсбреха, который переоборудовал мебельный фургон и вывозил на нем желающих бежать на Запад. В ГДР это считалось тяжким преступлением. Ходатайства влиятельных родственников, в частности королевы Бельгии, не помогли. Потом с отца потребовали два миллиона марок. Родителям это было не под силу, сторговались на четырехстах пятидесяти тысячах марок.
Но как переправить на Запад такую большую группу?
В 1964 году прямого авиасообщения между двумя Германиями еще не существовало. Поезд? Много нежелательных свидетелей. Остановились на автобусе. Первый транспорт с людьми должен был отправиться 14 августа 1964 года. В последний момент позвонил адвокат Юрген Штанге и потребовал дополнительный транспорт. Выяснилось, что заключенные заработали какие-то деньги, которые нельзя было ни забрать с собой, ни обменять на западногерманские марки. Сотрудникам министерства госбезопасности пришлось в универмагах купить им какие-то вещи.
Покинуть ГДР можно было еще одним путем: оставив социалистическому государству хорошее имущество. Такова была инструкция — перед выездом граждане должны были продать или — лучше — подарить свою собственность государству. Одна супружеская пара из Лейпцига, захотев уехать, обратилась к адвокату Вольфгангу Фогелю.
— У вас есть хороший земельный участок, — мгновенно сообразил он. — Я думаю, все будет в порядке.
Скоро к ним пришел покупатель, назвавшийся сотрудником народного предприятия «Роботрон», и предложил за участок балансовую стоимость — десять тысяч триста марок. Это были копейки, но супружеская пара все правильно поняла и согласилась. Через полгода семья перебралась в ФРГ. Человек из «Роботрона» был на самом деле сотрудником МГБ. Он зарегистрировался в качестве владельца участка и домика, который использовался госбезопасностью в оперативных целях.
Для адвоката Фогеля, чья канцелярия оформила двести тысяч выездов из ГДР, сделка «недвижимость в обмен на загранпаспорт» была обычной. Уезжавших заставляли продавать дома и имущество за бесценок. Когда Вольфганг Фогель появлялся во втором главном управлении министерства внутренних дел, которое оформляло выезд, и упоминал о наличии большого земельного участка, он понимал, что это дело пойдет значительно быстрее.
Помимо торговли заключенными между двумя Германиям возникла разветвленная сеть отношений — экономических, политических, личных, межпартийных, о чем они советским товарищам не говорят. Это был высший секрет ГДР — особенно от советских товарищей.
Началось с незаконных операций для получения вожделенной твердой валюты.
Занимался этим похожий на быка и весящий около центнера (в молодости он занимался спортивной борьбой) статс-секретарь министерства внешней торговли ГДР и по совместительству полковник госбезопасности Александр Шальк-Голодковский. Оно обеспечивал иностранной валютой партийное руководство СЕПГ и занимался миллионными сделками с ФРГ.
В 1962 году Александр Шальк-Голодковский решением ЦК СЕПГ был утвержден освобожденным секретарем парторганизации министерства торговли. Он был человеком с большими амбициями, и на него обратили внимание офицеры главного разведывательного управления министерства госбезопасности. Они вместе разработали идею, которая страшно понравилась начальству.
«Я считаю вполне реальным, — докладывал Шальк, — получение трех-четырех миллионов западных марок уже в следующем году, если будут получены соответствующие полномочия от министерства внешней торговли и министерства государственной безопасности. Эта помощь и поддержка необходимы, потому что ряд операций, таких как нелегальные перевозки товаров и страховые манипуляции, должны проводиться узким кругом людей».
Шальк предложил ввести в состав таможенной службы замаскированных сотрудников госбезопасности — «офицеров по особым поручениям», которые обеспечивали бы секретность подобных операций, а также выискивать среди западных внешнеторговых партнеров людей, согласных пойти на незаконные операции.
Идея понравилась. Для него в министерстве внешней торговли создали специальную структуру — отдел коммерческой координации. В начале 1967 года Шальк был утвержден на эту должность решением секретариата ЦК и распоряжением президиума Совета министров. Фактически он был возведен в ранг заместителя министра. Одновременно он был аттестован как «офицер по особым поручениям» МГБ, и ему присвоили звание подполковника.
Во время Лейпцигской ярмарки, служившей важнейшей площадкой для установления разнообразных контактов с Западом, к Шальку обратился Хорст Крумке, западноберлинский оптовый торговец мясом. Он спросил, нет ли желания познакомиться с сенатором Западного Берлина по экономике Карлом Кенигом.
Впервые они встретились в последних числах мая 1967 года. Социал-демократ Карл Кениг сидел при нацистах в тюрьме, участвовал в Сопротивлении. В Восточном Берлине решили, что это удачная кандидатура для тайных контактов. «Мы оба берлинцы, — докладывал Шальк, — и, разумеется, довольно скоро нашли общий язык».
Обо всех переговорах Шальк писал отчеты для политбюро. Сенатор Кениг сказал Шальку, что о переговорах поставил в известность только видного деятеля Социал-демократической партии Герберта Венера и просил держать все в секрете.
Герберт Венер — бывший коммунист, перешел в ряды социал-демократов, поэтому публично его называли предателем. Но именно с ним Восточный Берлин вел тайные игры. В 1930-е годы он, как и другие немецкие коммунисты-эмигранты, жил в Москве. По требованию
