я боялся, что сорвусь. До тех пор, пока ко мне не прикоснулась Аурен.
Одно прикосновение – и она усмирила мою магию. Я почти ощутил ее солнечную ауру, когда она меня коснулась. Хорошо, что никто, кроме меня, ее не видит, потому что люди давно бы раскусили Аурен. Но расстояние и мой гнев вынуждают мою силу растягиваться и скользить, словно она хочет выползти из-под моей кожи и сгноить весь этот чертов замок.
Я сдержанно вздыхаю, чтобы взять себя в руки, а Озрик говорит:
– Тебе нужно немного встряхнуться.
Он и остальные прекрасно знают, что может случиться, если я не пользуюсь своей силой и даю ей накапливаться.
– Позже.
Мы пересекаем большой зал, не обращая внимания на стражников, выстроившихся у стен как столбы. Мне станет лучше, как только я выйду на улицу, подальше от этого замка и стражников Мидаса, которые наблюдают за нами чересчур внимательно. Стоит нам завернуть за угол, как мы сталкиваемся с последним человеком, которого я хочу сейчас видеть.
С Мидасом.
Озрик рядом едва слышно ворчит, но слышу его только я. У меня было полно времени, чтобы научиться различать его бессвязные звуки, а этот, по сути, означает, что Мидас – осел.
Я более чем согласен с этой оценкой.
Заметив нас, Золотой царь останавливается по пути в бальную залу, а я с трудом сдерживаюсь, чтобы не смотреть на него сердитым взглядом. Этот урод, как всегда, выглядит пафосно с этими нитями на тунике из чистого золота, а также с дополнительными украшениями на подоле и манжетах рукавов. И на все это он, наверное, пялится в зеркале, пока укладывает волосы.
Но на самом деле меня в нем беспокоит его обувь.
Многое можно сказать о человеке по тому, какую обувь он носит. На Мидасе всегда новая пара. Что-то блестящее и броское, а подошвы издают металлический звон по плитке, словно ему нравится хвастать тем, что он в прямом смысле ходит по золоту.
– А, Ревингер. Рад, что нам довелось встретиться, – говорит он, когда мы с Озриком подходим к нему. Его царская гвардия состоит ровно из шести человек, но каждый будто встревожен появлением Озрика, и мужчины искоса на него поглядывают.
Мидас установил строгие правила относительно моего Гнева. Если они в Рэнхолде, то должны сопровождать меня, вот почему Лу приходится красться тайком, чтобы присматривать за принцем.
– Правда? – спокойно отвечаю я, остановившись напротив него. Моя магия сжимается как кулак, желая проткнуть кожу и сгноить его на месте.
Мидас кивает.
– Я действительно хотел с тобой поговорить.
А я бы предпочел жевать железные гвозди и срать ими, но непроста судьба короля.
– Хорошо.
Мы с Озриком идем за Мидасом в бальную залу, и я тут же подмечаю, что комната позолочена не полностью. Возле окон высотой почти в сорок футов висят золотые гобелены. Огромные колонны у дальней стены с темными прожилками, которые когда-то были мраморными, теперь мерцают металлическим блеском. Торжественные столы накрыты золотыми скатертями, а стоящие на них подсвечники, наверное, весят больше меня. Для музыкантов в углу возведен помост, и каждый инструмент и скамейка позолочены с помощью магии.
В остальном зал выглядит как прежде: полированные белые полы и стены из камня, заключенные в стекло, простой балкон наверху. Но сила, которую Аурен пришлось применить, чтобы позолотить остальное, должна быть очень ее вымотала. Только одни столбы – огромный подвиг, и я злюсь. Злюсь, что Мидас заставляет ее пользоваться своей силой почти до изнеможения – и все ради того, чтобы хвастать своим образом. Потому что это золото бесполезно. Оно не во благо людям, не учитывается в королевской казне. Это лишь бессмысленное молчаливое фанфаронство.
Здесь повсюду слуги: моют окна, натирают полы, чинят мебель или носят бессчетные цветочные композиции. Еще здесь возведены лестницы, и дворцовые работники устанавливают подсвечники или вытирают пыль с огромных люстр, напоминающих острые сосульки, которые вот-вот обрушатся.
Мидас придирчиво осматривает залу, а работники сперва застывают под его взглядом, после чего стараются себя чем-то занять. Он останавливается, чтобы оценить обстановку или, возможно, чтобы почувствовать себя важной персоной.
– Они готовят залу для праздничного бала, – объясняет он.
Я прислоняюсь к стене, а Озрик встает справа.
– Я вижу.
Там, где мы только что вошли, появляется вереница женщин, и я тут же узнаю некоторых из них – это царские наложницы Мидаса, которых мы забрали у Красных бандитов и привезли сюда.
Полуобнаженные женщины в нарядах, которые облегают их формы, приседают перед Мидасом в реверансе – некоторые делают это неуклюже. Они вяло идут за стариком, который раздает им отчетливые приказы.
– Мои царские наложницы, – улыбаясь, говорит Мидас. – Правда, они прекрасны? – Я молчу, и тогда он переводит на меня взгляд. – Если хочешь ими воспользоваться, нужно просто попросить. Я с удовольствием подарю тебе одну из них на ночь.
Я с трудом скрываю отвращение. С какой легкостью он пользуется людьми, словно они только лишь вещи, игрушки, которые можно использовать в своих интересах.
– Нет, благодарю.
Мидас пожимает плечами.
– Во время бала они будут прислуживать в зале, – говорит он, снова смотря на женщин. – Одо объясняет им обязанности, чтобы они подготовились должным образом. Некоторые будут выступать, а другие – подавать напитки или делать все, что я им прикажу.
Он выставит их напоказ так же, как бахвалится своим предполагаемым богатством.
– Ты и впрямь привел меня сюда, чтобы поговорить о подготовке к балу? – нетерпеливо спрашиваю я. Чем раньше от него уйду, тем лучше.
На лице Мидаса появляется сердитое выражение, но он быстро прячет его за притворной любезностью.
– А ты не ходишь вокруг да около, Ревингер.
– Это больше благоприятствует честной беседе, не согласен?
Мидас хитро улыбается, и мне хочется стереть эту ухмылку кулаком.
– Истинная правда, но, как тебе хорошо известно, честными беседами корону не удержишь.
Он прав. Будучи правителем, ты обязан играть по правилам беседы и должен делать это лучше остальных. Обычно я успешно жонглирую словами с лучшими из лучших, но в эту минуту у меня не хватает терпения. Особенно когда перед глазами до сих пор стоит Аурен с синяком на щеке. Особенно, когда под кожей зудит моя сила, умоляя, чтобы ее выпустили. Особенно с ним.
– Чего ты хочешь, Мидас?
Улыбка сходит с его лица и он поворачивается ко мне, но его взгляд мне не нравится.
– Просто хотел поблагодарить за длительный союз с Пятым и Шестым королевствами. Теперь, когда нет нужды волноваться из-за намечающейся войны, наши люди могут вздохнуть с облегчением. Ведь, в конце концов, для того и устраивается этот бал – чтобы отпраздновать
