с восходом солнца наконец проваливаюсь от усталости в сон, но даже он не приносит отдыха.
Я снова и снова прокручиваю каждое слово Слейда. Не только то, что он сказал в библиотеке или когда нес меня наверх и сидел на моем балконе, но и сказанное намного раньше. Когда мы находились в палатке, которую освещали горящие угли, или сражались в заснеженном круге, или прогуливались по окраинам его военного лагеря.
Мимолетные, украденные мгновения.
Опасные, запретные мгновения.
«Скажи».
«Не могу».
Я – некогда чистый пруд, ставший совсем мутным, а Слейд нырнул в него и плескался на самой глубине. Я даже не осознавала, что он просочился в мои вены и теперь заполняет каждую мысль, пропитал каждую каплю.
Когда я снова открываю глаза, день подходит к концу, но я словно вовсе не отдыхала. Да и как бы мне это удалось, если даже во сне Слейд будто пронизал каждую мою частичку?
«Ты решила бездействовать и блекнуть».
«Иногда нужно сначала погубить, чтобы потом воссоздать заново».
«Прислушайся к своим инстинктам и перестань сдерживаться».
В тишине комнаты его голос звучит только громче. Скинув одеяло, я встаю, чувствуя, как покалывает кожу от беспокойства. Когда начинаю расхаживать по комнате, из стоп сочится жидкое золото, разливаясь по тем участкам каменного пола, которых еще не коснулась моя сила. Но даже магия не помогает мне остановиться. Я дрейфую в океане своих путаных мыслей, подхвачена волной.
Прижавшись к стене всем телом, я упираюсь лбом в позолоченные обои и крепко зажмуриваюсь. Глубоко дышу, прижав ладони к дверному косяку, и чувствую, как в груди разворачивается битва.
До бала еще три дня. Три дня до моего предполагаемого побега. И все же количество этих дней кажется равным недостающим частицам моей души.
Справедливость или несправедливость, доверие или сомнение, разум или сердце.
Я на распутье и отныне медлить не могу. Я должна выбрать путь.
Я резко открываю глаза от прозрения, наступившего, как ясность безоблачного неба, и выпрямляюсь. Иду в гардеробную и надеваю платье с длинными рукавами, шелк которого отливает золотом, как только я натягиваю его. На сей раз я не притрагиваюсь к корсету, не режу и не ломаю его, но и не удосуживаюсь затянуть.
Мои ленты заплетают мне волосы, пока я натягиваю нательное белье, чулки, перчатки, сапоги и пальто, а затем выбегаю из комнаты через балконные двери. Собаки уже вернулись с ежедневной охоты, большинство из них в загоне и обнюхивают снег.
Небо такое же угрюмое, как и я: медленно падает снег с клубящихся серых облаков, паря в воздухе. Я быстро осматриваюсь и убеждаюсь, что рядом никого нет, а потом взбираюсь на перила. Обвязываю ленты вокруг поручней, а потом спускаю их как веревки, с помощью которых сползаю вниз. Руки и ноги еще ноют от тренировок, но я крепко держусь за ленты.
Я посильнее ухватываюсь за них, у меня получается загнуть концы лент в виде крючка, чтобы они затвердели и выдержали мой вес. Посмотрев вниз, оцениваю, сколько остается до левого балкона внизу. Знаю, что должна правильно подгадать момент и, прыгнув с такой высоты, умудриться не сломать себе лодыжку. Но раньше у меня получалось, получится и сейчас.
Потому, не дав себе времени на раздумывания, я один раз, второй, третий раскачиваюсь вперед, а потом отпускаю ленты и прыгаю.
Я неудачно приземляюсь на пол балкона, и в ногах простреливает боль от удара, но торжествующе улыбаюсь от того, что мне удалось. Собаки исступлено сбегаются в стаю и начинают лаять на меня и рычать. Меньше всего мне хочется, чтобы кто-нибудь вышел разузнать, чего животные устроили такой переполох, и нашел здесь меня. Я машу собакам руками, но они только начинают лаять еще громче.
– Ну же, песики, тише!
Тише они не становятся.
Я с тревогой оглядываюсь, но никто еще не пришел разведать, что это за шум, вот только обязательно придут. Я бегу к двери и благодарю богов, когда ручка проворачивается. Быстро захожу, рывком подтянув ленты, и закрываю дверь, заглушая тем самым лай и надеясь, что теперь, когда я исчезла из виду, собаки угомонятся.
Ленты обвиваются вокруг талии свободными ремешками, и я, вздохнув, осматриваю комнату. К счастью, здесь никого нет и очень холодно, комнатой явно никто не пользуется. Мебель в спальне накрыта белой тканью и напоминает неповоротливых призраков, камин пустует и испачкан сажей.
– Хорошо. Мне удалось, – шепчу я, в равной степени решительно настроенная и довольная. Проверяю, что перчатки не слетели и натягиваю капюшон, а потом иду к двери. Наклонив голову, прислушиваюсь и убеждаюсь, что рядом никого нет, а потом чуть открываю дверь и выглядываю.
Коридор пуст.
Я не хочу упускать возможность, потому спешно выхожу, тихонько прикрыв за собой дверь, а потом иду быстро, как только возможно в этих сапогах, и стараюсь не шуметь слишком сильно.
– Противоположная сторона, дверь со снежинками. Противоположная сторона, дверь со снежинками… – Шепот несет меня вперед по льдисто-голубому коридору. В стенах из стеклянного камня отражается моя фигура, и я прохожу мимо белых колонн, вырезанных в виде грубых сосулек, свисающих с потолка к полу.
Я почти подхожу к углу, как вдруг слышу доносящийся с лестницы за спиной шум, и сердце в груди подпрыгивает от неожиданности. Нельзя, чтобы меня увидели стражники. Ни за что.
Быстрым шагом заворачиваю за угол и тут чуть не охаю от облегчения. Вот же, в конце этого небольшого коридора, дверь со снежинками.
Ноги быстро несут меня к этой двери, и я останавливаюсь перед ней, засомневавшись. Бегло смотрю назад, чтобы убедиться, что я одна, если не считать стоящей на страже одинокой колонны.
Смотря на дверь, кусаю губы.
Мне что… просто постучать?
От смущения сводит живот, но пути назад нет. Я примчалась сюда не раздумывая, а теперь засомневалась, когда наконец поняла, что натворила.
– Ну же, Аурен, просто сделай это, – бурчу под нос вдохновляющую речь.
Решительно вздохнув, я поднимаю руку, чтобы постучать, но дверь внезапно распахивается. Я в удивлении замираю, еле успев остановиться, чтобы не постучать по металлическим нагрудным доспехам.
– Рип?
Черный шлем наклоняется вниз.
– А. Золотая девчушка.
У меня перехватывает дыхание, как только я понимаю, что голос совсем не тот.
– Ты не Рип. – Нужно было понять в то же мгновение, как он открыл дверь, но я очень взвинчена.
Он поглядывает на шипы на своих предплечьях.
– Нет? Тогда кто я, миледи?
Я щурюсь от его насмешливого тона. Голос у него низкий, но не похож на тембр Слейда, да и аура вокруг
