Женщины молчат. Сакр вздыхает.
САКР. Не выпьешь ли чего, полководец?
ЛИКУРГУС. Если просто воды, то не отказался бы.
Перед ним возникает стол, а на нем — стеклянный кубок, наполненный водой. Возникает из ничего. Из воздуха. Ликургус колеблется лишь мгновение, но все же колеблется, и это не остается незамеченным.
САКР. Боишься, полководец?
ЛИКУГРУС. Не боюсь. Так просто, с непривычки, подумалось что-то. Глупость какая-то.
Ликургус выпивает кубок до дна.
ЛИКУГРУС. Родниковая вода.
САКР. Бонза. Что-то мне военачальник наш не внушает доверия. (Ухмыляется зловеще). Спьен он или нет — это все равно, а вот проверь, не христианин ли.
Бонза кидается к Ликургусу. Ликургус хмурится, но позволяет маленькому человеку приподнять нагрудный щиток и пощупать грудь. Проделав это, Бонза кидается к Сакру и приседает.
БОНЗА. Обыкновенный амулет. В войске Базиля все военачальники такие носят, хозяин. У тебя самого такой же есть.
Бонза кидается в темный угол и исчезает из поля зрения. Ликургус некоторое время стоит неподвижно, а садится на один из ховлебенков. Бонза снова куда-то метнулся. Сакр незаметно кивает — во всяком случае, думает, что кивнул незаметно.
ЛИКУРГУС (спокойно и веско). Скажи рабу своему что нож, который у него в руке, ему лучше самому съесть. Если я его этим ножом накормлю, будет грустно. (Пауза). Я не напрашивался сюда приходить. Мне ничего от тебя не нужно. Но, предупреждаю, любые враждебные действия по отношению ко мне будут стоить жизни произведшим их. Убить меня можно, особенно ежели с помощью колдовства. Но даром это сделать не получится.
Сакр в упор смотрит на Ликургуса. Ликургус разглядывает, скучая, потолок. Понятно, что он имеет в виду все, что говорит. Поэтому Сакр не глазами, но рукой, указывает Бонзе на темный угол, и Бонза туда кидается.
САКР. Я просто проверял тебя, полководец. Вижу, что не ошибся.
ЛИКУРГУС. В хвиту такие проверки. А христианин я или нет — это мое дело. Никого не касается. Здесь, во всяком случае.
СЕЛЕНА (растерянно). Ты не можешь быть христианином.
ЮСТИНИЯ. Не может он.
СЕЛЕНА. Он же иудей.
САКР. Вот как?
ЛИКУРГУС. Что же, если я иудей, так мне и порядочным человеком быть нельзя? И тут иудеев притесняют, надо же.
Неловкая пауза.
САКР. А разве только христиане — порядочные люди?
ЮСТИНИЯ (поспешно). Великий Сакр, у Ликургуса скверный характер, но сердце доброе.
СЕЛЕНА (овладев собой, сквозь зубы). И огромный хвой.
Пауза. Ликургус едва сдерживает смех. Сакр поднимает руку, призывая всех к молчанию.
САКР (надменно). Оставим это. Обратно он же вас ведет?
ЮСТИНИЯ. Да.
САКР. Тогда его лучше увести и запереть где-нибудь до той поры.
ЮСТИНИЯ. Не нужно, Великий Сакр.
ЛИКУГРУС. Да, Сакр, не нужно. (Ухмыляется не менее зловеще, чем Сакр).
ЮСТИНИЯ. Его здесь на самом деле нет. Он спит и видит сон. А потом все забудет.
САКР (качая головой и усмехаясь). Все камешками балуемся. Не по чину тебе, Юстиния.
ЮСТИНИЯ. Не я.
САКР. Неужто Селена?
СЕЛЕНА (скромно потупясь). Да.
Некоторое время Сакр молчит, рассматривая Ликургуса. Неожиданно Ликургус широко улыбается и подмигивает Сакру. Сакр делает вид, что совершенно равнодушен.
САКР. Хорошо. Оставим это. Вы выяснили, кто владеет седьмым амулетом?
Пауза.
ЮСТИНИЯ. Нет.
СЕЛЕНА. Он скорее всего утерян.
САКР (сердясь). Амулет не может потеряться. Такого еще не было за все время существования этих амулетов. По-моему, вы ничем не занимаетесь, просто валяете дурака! Амулеты все заговоренные, от них синий свет идет, от каждого, на тысячу аржей! Луч от полумесяца преломляется об сверд. А на обратной стороне число. Утерян, надо же!
СЕЛЕНА (робко). Мы нашли семью, которой он изначально принадлежал. Один из младших сыновей передал его своей любовнице. След любовницы утерян.
САКР. Вы знаете, что с вами за это сделают волхвы?
ЮСТИНИЯ. Но ведь это не мы передали амулет любовнице!
САКР. Ликургус, что в данном случае ты находишь смешным?
ЛИКУРГУС (сдерживая смех). Нельзя дарить любовницам амулеты. Им серьги нужно дарить. Или кольца. Или просто деньги.
СЕЛЕНА. Не все любовницы корыстны. Некоторые предпочитают историческую ценность материальной.
ЛИКУРГУС. Особенно когда с материальной задержки.
САКР. Сейчас же прекратите эту праздную перебранку!
Ликургус пожимает плечами, садится, закидывает ногу на ногу. Селена улыбается, прячет глаза.
САКР. Он что, не знал, что это за амулет?
ЮСТИНИЯ. Скорее всего нет.
Сакр качает безнадежно головой. Ликургус улыбается.
САКР. Вот и имей после такого… имей после этого дело с бабами! Как давно его передали? Амулет?
ЮСТИНИЯ. Меньше года назад.
САКР. Придется задействовать камешки. Но не тебе. Пусть волхвы стараются.
ЮСТИНИЯ. Я не могу их отдать волхвам. У меня не будет защиты.
САКР. Зачем тебе защита? Ты прекрасно защищена негодяями, которые платят тебе дань. Сплошные поборы. Со всех берут — с игроков, с проституток, с владельцев лавок, даже с администрации что-то взять иногда умудряются. Где ты только таких находишь!
ЮСТИНИЯ. От волхвов они меня не защитят.
САКР. Нужна ты волхвам, можно подумать! Чтоб были камешки. Сама ты с ними только играть умеешь. В сны к добрым людям забираться…
Юстиния с удивлением смотрит на Сакра.
САКР. Да. «Люди добрые», надо же. Нахватаешься с вами разных словечек… Идите к волхвам. Идите. А Ликургус здесь подождет.
ЮСТИНИЯ. Но…
САКР. Ничего я с ним не сделаю. Ну, попотеет он во сне, ну крикнет раза два или три. Какой мне смысл ему вредить? Идите, волхвы ждут.
Юстиния и Селена поднимаются и, несколько раз по пути обернувшись, выходят.
САКР. Уф! Надоели. Пусть поколдуют. Нельзя было их пускать во все это. Правы люди Востока — женщина на погибель человеку создана. Пустили баб в правление. Дожили. И ведь в правление идут не все бабы, большинству баб оно не надобно, а только скандалистки. Хотят быть как мужчины. Не равные мужчинам, а именно как мужчины.
Пауза. Сакр морщится, держится рукой за щеку, мрачно смотрит на Ликургуса.
САКР. Ты нужен нам, Ликургус. Не стану этого скрывать. Тебе нужно перейти на нашу сторону. Ты должен нам служить.
ЛИКУРГУС. Интересное слово — должен. Не успеешь родиться — и всем уже должен. Императору, семье, мытарю, краю родному, соратникам. Все эти долги наверняка межи придумали. Как опытные ростовщики. (Пауза). Я даже не знаю, кто вы такие.
САКР. И не догадываешься?
ЛИКУРГУС. Догадываюсь. Противно.
САКР. И все же… Ты и так наш, Ликургус. Ты знаешь нас, ты нас понимаешь.
ЛИКУРГУС. В мои намерения не входит служение злу.
САКР. А разве мы — зло? Подумай.
ЛИКУРГУС. Я очень долгое время имел дело со злом и знаю его признаки.
САКР. Вот как?
ЛИКУРГУС. Да.
САКР. Что же это за признаки? (держится некоторое время за щеку, морщится). Скажи, сделай милость. Только не говори о них, как говорят христиане.
ЛИКУРГУС. Это первый признак.
САКР. А?
ЛИКУРГУС. То, что ты сейчас сказал, и есть первый признак.
САКР (отнимает руку от щеки, с интересом). Это как же?
ЛИКУРГУС. Представь себе, например, что только христиане и могут отличить зло от обычных невзгод и от добра? Зло в первую очередь скажет — только не так! Объясни мне все это, глядя с моих позиций. То есть, расскажи обо мне так, как думаю я. А ведь никто о себе плохо не думает. Зло не думает, что оно — зло.
САКР. Глупости.
ЛИКУРГУС. Возможно.
САКР. Ты упрощаешь. Это похоже на один из наших методов, и это не зло. Это просто способ управления умами.
ЛИКУРГУС. Не понял.
САКР. На первый взгляд, люди очень полагаются на ясность ума и не доверяют подсознанию, в то время как именно от подсознания зависят их убеждения, и именно через подсознание властитель должен уметь на них влиять. Когда ты будешь властителем, Ликургус, тебе придется применять этот метод постоянно.
ЛИКУРГУС. Властителем я становится не собираюсь. И все равно не понимаю. Приведи пример.
САКР. Пример?
ЛИКУРГУС. Да.
САКР. Э… Ну, допустим, ты хочешь убедить в чем-нибудь большое количество людей. Допустим, в том, что Иисус Христос был не Сын Божий, как утверждают христиане, но обычный человек. Ты составляешь какое-нибудь спорное утверждение, например, Иисус очень любил прислушиваться к мнению женщин. На самом деле неизвестно, любил или нет. Перед тем, как высказать это утверждение, ты придумываешь к нему начало, которое как бы косвенное, не имеет отношения к теме, но на самом деле самое главное и есть. Фраза получается такая — «Только очень наивные, суеверные и невежественные люди, вроде христиан, думающих, что Иисус — сын самого главного бога, могут утверждать, что он не принимал во внимание мнение женщин». Тут христиане начинают возмущаться. Мол, ничего неизвестно. А ты настаиваешь. А меж тем, поскольку внимание слушающих — на второй части фразы, первая часть уходит беспрепятственно в их подсознание. И даже если человек не считает, что христиане, во всяком случае, все христиане, наивны, суеверны, и невежественны, и даже если он сам христианин, образ, созданный первой, менее заметной частью фразы, остается в подсознании. Или же, попроще — «Болгар следует оставить в покое! Даже такие жестокие и продажные люди, как христиане, признают право болгар на существование». Ударение здесь на болгарах, которые есть ли, нет ли — важно только Базилю. А в подсознании уже отложилось, что христиане жестоки и продажны.
