Яван направился в порт. Сгущались сумерки.
Пройдя Роговы Ворота, также неохраняемые, как любые ворота в этом городе, и выйдя на пристань, Яван без труда нашел нужное судно, попросил дежурившего на пирсе пирата, чтобы тот позвал капитана, заплатил за простой, хлопнул капитана по плечу, и пошел обратно к Роговым Воротам. На несколько мгновений Яван задержался у таверны, раздумывая, не выпить ли ему киевского бодрящего свира, который был в то десятилетие в большой моде повсеместно, как и вообще все киевское, решил, что не надо, и уже направился было дальше, как вдруг, заприметив что-то, остановился и вернулся к таверне. Стоя у стены, под навесом, невидимый с пристани, Яван заприметил то, что видел множество раз до этого — продажу рабыни пиратам. Вот только рабыня была на этот раз не совсем обычная.
Эржбету вытащили из повозки и показали капитану, сняв на несколько мгновений с ее головы мешок. Яван услышал хохот капитана. Сомнений в том, что это именно Эржбета, которую он узнал по осанке и телосложению, больше не было. Капитан расплатился и передал Эржбету своим подручным, которые тут же поволокли ее на палубу и затем в трюм. Привезшие новую рабыню тут же уехали на своей повозке, а Яван задумался.
Можно было вернуться и обвинить капитана в вероломстве. Пассажиров, пусть и бывших, пусть за них уже заплачено, не обращают в рабство — это нарушение кодекса чести, хотя, конечно, никакой чести у пиратов никогда не было, что бы они по этому поводу не думали и не пели, и как бы не бахвалились.
Можно было попытаться выкупить пленницу, но Яван, не будучи по натуре ни чересчур злопамятным, ни меркантильным, все же очень хорошо помнил главное зло, причиненное ему Эржбетой, зло, изменившее всю его жизнь, и не горел желанием платить за ее свободу сумму, на которую ремесленник, обремененный семьей из десяти человек, может безбедно прожить год.
А можно было просто уйти.
И Яван просто ушел.
Размеры города давали предприимчивым людям возможность заняться, чуть ли не в первый раз в истории, внутригородским извозом. Сразу за Роговыми Воротами три владельца повозок предложили Явану свои услуги. Выбрав одного из них, бывший военачальник быстро прибыл на противоположную окраину, к Тибериевым Воротам. Хелье и Дир его уже ждали. Годрик стоял в стороне, любуясь гуслями.
— Едем, — сказал Яван.
— Нет еще, — откликнулся Хелье. — Эржбета куда-то пропала.
— Не пропала. Ее продали в рабство. Нашим знакомым.
— Не до шуток, — заметил Хелье.
— А я и не шучу.
— В рабство? — переспросил Дир. — Ничего себе…
— Да уж, — сказал Яван.
— Что же теперь делать? — спросил Дир, глядя несколько озадаченно на Хелье.
— Ничего.
— Ничего, — подтвердил Яван. — Что же тут можно сделать? Тут уж ничего не сделаешь.
— Как это — ничего?
— Ничего. К справедливости пиратов взывать глупо. Выкупить ее у нас денег не хватит, мы поистратились.
— Ну, просто отбить ее у них. А? Яван? Хелье? Чего замолчали?
— Это те самые, что нас сюда везли, да? — спросил Хелье.
— Они, — подтвердил Яван.
— Их двадцать с лишком, Дир, — сказал Хелье. — А нас трое. Четверо, если с Годриком.
— Годрик умеет драться.
— С пиратами драться не буду, — заявил Годрик.
Все-таки наверное придется попытаться, подумал Хелье. Жаль. Так ей и надо, гадине. Убийца.
— Так ей и надо, убийце, — сказал Яван.
— Вы по-моему не в себе, ребята, — возмутился Дир. — Где это видано, чтобы спутника в беде бросали? Сразу видно, кто вы такие — варанг да меж! Сигтунец да ковш! Это что, тоже часть общемирового межеского заговора — бросать попутчицу, да еще и беззащитную?
Хелье и Яван одновременно фыркнули презрительно.
— И неча мне тут фыркать! — сказал Дир строго. — Что бы она ни делала раньше, сейчас она беззащитная. Хорошо. Если вы оба трусы…
На него строго посмотрели.
— …или просто равнодушные твари и скоты, мать вашу хорлу еть, я пойду один. Поеду. Ее выручать. А вы здесь подождите. Если не вернусь к полуночи, езжайте в Киев без меня.
Он пошел к конюшням, и вскоре они услышали, как он кричит строго на конюха.
— Надо ехать, — решил Хелье.
— Да, — согласился Яван. — А как не хочется! Вот ведь стерва — сама же и напросилась. Сказано ей было рядом с Диром ходить. И Дир, дурак, тоже хорош — сам же ее от себя отпустил, а теперь мы должны рисковать.
— Нет в мире справедливости, — пожаловался Хелье печальным тоном. — Что ж, поедем. Иначе все пойдет прахом, не так ли.
Они направились к конюшням.
— Что же это вы меня, разыгрывали, что ли? — спросил Дир просветленным голосом.
Интересно все-таки, подумал Хелье, кто это так ловко уложил стрелой в спину того дурака, который на меня напал по выходе из дома Васса? Нет, не может быть. Не может женщина так стрелять.
Конюху заплатили и оставили в залог Годрика. Хелье спросил, где шляется Гильом Старый Франк. Оказалось, он до полуночи не вернется.
— Ну вот, теперь я себя не так глупо чувствую, — сказал Хелье. — Время-то, оказывается, есть. Едем выручать спутницу, рисковать шкурой, кормить крабов на дне Золотого Рога, а так бы просто беспутно сидели в траттории и пили всякую дрянь.
— Но Дир все равно глуп, — заметил Яван, вскакивая в седло.
— И неотесан, — добавил Хелье, сидя в седле. — Варанг, меж — надо же. Эй! Ростовская рожа! Чего копаешься!
Дир присоединился к друзьям. Годрик присел в углу конюшни с тремя походными мешками и гуслями, и задремал.
За два квартала от крога, в котором они ночевали, Хелье махнул подельникам рукой и свернул в проулок, ведущий на параллельную улицу.
— Ты куда? — крикнул Яван.
— У крога нас наверняка ждут, — откликнулся Хелье.
Ишь ты, подумал Яван. Все учитывает парень.
Кто это нас ждет, подумал Дир, но не стал возражать.
У Роговых Ворот давешний возница стоял в ожидании клиентов. Хелье и Дир спешились.
— Возьми поводья, — велел Яван вознице. — Подержишь коней до нашего возвращения. Мы быстро. Вот тебе задаток.
Возница поймал монету на лету.
— А ты что же? — спросил Дир.
— А я на лошадке, — ответил Яван. — Люблю лошадок. У меня с ними понимание взаимное. Идите вперед.
— План… — начал было Хелье.
— Внезапность, — сказал Яван. — У нас был трудный день, мы все устали. Любой план провалим.
— Что ж, внезапность так внезапность.
Хелье и Дир пошли быстрым шагом. Только один пират сидел на берегу. Остальные, примерно половина команды, сидела и полулежала на палубе. Вторая половина, очевидно, бесчинствовала где-то в городе. Посланцы Марии подошли к краю пирса. Пират поднялся.
— Чего надо? — спросил он по-гречески.
Ни Хелье, ни Дир не понимали по-гречески, поэтому Дир просто столкнул пирата в воду. Тут же оба выхватили сверды и одновременно прыгнули на палубу. Пираты засуетились и начали подниматься на ноги. Раздался топот копыт. Не Яван, но грозный военачальник Ликургус, со сверкающими глазами, с обнаженным клинком, галопом подлетел к судну. Лошадь перескочила на палубу, заскользила, и встала на дыбы, опрокинув стразу двух пиратов. Накинувшиеся было на Дира и Хелье слегка растерялись, и трое из них тут же упали за борт — двоих выбросил Дир, одного Хелье. Остальные пятеро успели выхватить сверды и поднять топоры. Лошадь Явана металась по палубе и казалась неуправляемой, хотя на самом деле управлялась очень умелой рукой. Еще один пират упал за борт. Один из оставшихся примерился свердом, целясь лошади в ногу, но Дир схватил его сбоку и швырнул в ноги остальным, и навалился на всю группу. Хелье, не теряя времени, выхватил из стенного крепления ховрег и спустился в трюм.
Проснувшийся дежурный только к этому моменту собрался выходить из трюма. Хелье оглушил его поммелем. Звякнули ключи. Хелье поддел их свердом и, оттопырив мизинец руки, держащей ховрег, нацепил на него всю связку.
Помимо еще не проданных рабов и рабынь, в трюме наличествовали двое пиратов, развлекающихся с рабынями, но в данном своем очень пьяном состоянии и неудобном положении они не могли оказать серьезного сопротивления. Хелье оглушил обоих.
Эржбета оказалась прикованной к стене в самом дальнем конце трюма. Она поднялась ему навстречу. Хелье вложил сверд в ножны, присел возле нее на корточки и попробовал один из ключей. Затем второй. Третий ключ подошел.
— Вперед, — сказал он.
Из полумрака на него смотрели чьи-то умоляющие глаза. Земля Новгородская, вспомнил Хелье.
— Стой, — сказал он.
Эржбета остановилась. Хелье присел рядом с новгородкой.
— Ты всех будешь освобождать? — спросила Эржбета.
— Нет, только ее. А если ты будешь говорить мне под руку, — огрызнулся Хелье, подбирая ключ, — то закую тебя опять. Ты смотри у меня.
