не посторонняя женщина, не подруга, не соседка по лестничной клетке, самый родной на свече человек.
А Степаша между тем продолжала:
— Теперь много таких женщин, легковерных, не долго раздумывающих…
— Это вы так о маме? — не веря своим ушам, спросила Марина.
— О ком же еще?
Степаша вздохнула:
— Сколько раз я ей говорила: не доверяй никому, будь пожестче, куда там, разом теряет голову и — катится по наклонной плоскости, куда — и сама не знает…
Марина не переставала дивиться про себя. Ну и девочка! Ну и разговор!
Позднее, когда Степаша стала бывать в их доме, Марина не удивлялась, хорошо узнав ее. Степаша не притворялась, не пыталась казаться невероятно откровенной, искренней донельзя. Она и в самом деле была искренней и откровенной.
— Если бы вы знали, как мне все это надоело, больше всего, конечно, мамины хахали. Я об одном только мечтала — поскорее уехать, хорошо бы в Москву.
— Вот и сбылось ваше желание, — заметила Марина.
— Сбылось, — согласилась Степаша, — правда, наполовину, я хотела поступить в университет, на филологический, и вот…
Степаша развела обе руки в стороны:
— Не прошла…
— Как не прошла? — не поняла Марина.
— Не добрала двух очков, — пояснила Степаша, — конечно, блат бы имела такой, какой требуется, то да се, звонок по телефону от нужного человека, нажаты нужные кнопки, все связи налицо, уверяю вас, никто ни на что бы не поглядел, приняли бы меня за милую душу…
— Зачем вы так говорите, Степаша? — возмутилась Марина, — в наших вузах так не бывает, к абитуриентам относятся вполне объективно, так, как они того заслуживают. Помню, когда я поступала в Третий медицинский…
Она оборвала себя. Встретила Степашин взгляд и не смогла продолжать дальше, глаза Степаши смотрели на нее с откровенной насмешкой, которую Степаша и не пыталась скрыть. Марина вспомнила Алешины слова:
— Ты всегда всему веришь, — говорил Алеша.
— Тебе это не нравится? — спрашивала Марина, он отвечал:
— Не то чтобы не нравится, просто, я считаю, это для тебя в первую очередь невыгодно…
— Значит, надо быть недоверчивой, подозрительной? Ты меня к этому призываешь? — спрашивала Марина, а он улыбался:
— Ни к чему я тебя не призываю, просто будь немного более трезвой и перестань верить всему и всем…
— Бросьте, — спокойно, непререкаемо уверенно сказала Степаша, — будто сами не знаете?
Вдруг в один миг она показалась старше своих лет и какой-то усталой, все видевшей, все знающей…
И Марина, еще не сдаваясь, но уже куда более вяло сказала:
— Вы как хотите, а я буду стоять на своем.
— Ну и стойте, — насмешливо произнесла Степаша, не сдержалась, фыркнула, но немедленно извинилась:
— Вы меня простите, Марина Тимофеевна, это у меня чисто нервное.
— Прощаю, — сказала Марина, налила ей третий стакан чаю. — Таким образом, вы стали работать в «Заре»? — спросила.
Степаша кивнула:
— А куда деваться? Тут по крайней мере общежитие дают, и вообще, я высчитала, если не филонить, можно будет, поскольку есть где жить, подготовиться и опять подать в университет или, на худой конец, в педагогический…
— Безусловно, — подтвердила Марина, — безусловно можно.
Неожиданно, раньше времени, пришел Алексей, стоя в дверях, пожаловался:
— Зверски болит горло, должно быть, ангина…
Среди немногих недостатков Алексея был один, изрядно досаждавший всем, кто его знал: он был мнителен, вечно находил у себя всевозможные болезни, любил лечиться и подолгу говорить о различных одолевавших его хворобах.
— Можно подумать, что ты не доктор, а самый обыкновенный больной, — говорила иной раз Марина.
— Почему ты так думаешь? — удивленно вопрошал Алексей.
— Потому что врачи обычно не мнительны, это — прерогатива больных, и то не всех, а самых что ни на есть занудливых…
Алексей не возражал и не обижался. Говорил:
— Да, я мнительный. Сам знаю, но ничего не могу поделать…
Алексей старательно кашлял, прижимая ладонь к горлу.
— До того болит…
— Пройдет, — спокойно сказала Марина.
Вдруг вмешалась Степаша:
— Как это пройдет? Да что вы? Зачем вы так говорите? Ничего само собой не проходит…
Быстро ринулась на кухню, через минуту показалась снова.
— Я поставила чайник, сейчас сделаю вам полосканье, потом выпьете чаю с малиной, у вас есть малина?
— Есть, — пробормотала Марина.
Алексей, широко раскрыв глаза, смотрел на Степашу.
— Это наша помощница из «Зари», — пояснила Марина.
— Если хотите, я буду к вам приходить регулярно, — сказала Степаша.
— Еще как хотим! — воскликнул Алексей.
Он любил, когда за ним ухаживают и, главное, верят его болезням как действительным, так и придуманным.
Степаша словно бы сразу догадалась делать все так, как ему по душе: сначала подала полосканье из соды с солью, сказала:
— Хорошенько пополоскайте горло…
Алексей сначала полоскал горло, подолгу держа воду во рту, потом пил чай, заваренный Степашей по какому-то только ей известному способу.
Он пил, а Степаша приговаривала:
— Вот так, теперь сразу лучше будет, вот увидите…
Марина усмехалась про себя. Девочке удалось угодить ему. И отлично, очень даже хорошо, большего желать невозможно…
Степаша стала бывать у них, как и пообещала, регулярно, раз в две недели.
Ей не надо было долго растолковывать, что и как следует сделать, все сама превосходно знала: приходила она нередко тогда, когда оба, и Марина и Алексей, были на работе, ключ для нее оставляли у соседки, в квартире рядом, убирала в комнате, в коридоре, на кухне, порой даже готовила обед, стирала кое-какую мелочь: салфетки, кухонные полотенца, косынку или шарфик. Однажды постирала и погладила три Алексеевы рубашки, любо-дорого было поглядеть, рубашки будто только-только из «Снежинки».
Марина не могла нахвалиться на Степашу, и Алексей говорил:
— В самом деле, нам с этой девочкой повезло как никому!
— Я в маму, — рассказывала Степаша, — мама у меня тоже умелая — огонь…
Однажды вечером Алексей купил три билета в кино, сказал:
— Кажется, завтра придет Степаша?
— Должна, — ответила Марина.
— Вот мы порадуем ее, пойдем все вместе в кино. Говорят, картина просто замечательная…
— Какой ты, — сказала Марина, восторженно глядя на Алексея, — какой ты, Алеша, замечательный. Всегда обо всем подумаешь…
Обняла его, крепко поцеловала. В самом деле, что за человек, какая необыкновенная чуткость, отзывчивость, право, должно быть, один такой на сто тысяч или даже на целый миллион!
Степаша пришла, как и обещала, рано утром, Марина сказала ей:
— Не уходи, Степаша, сегодня, когда мы вернемся домой, пойдем все вместе в кино.
Глаза Степаши радостно блеснули.
— Ну, неужели? А на какую картину?
— «Карнавал», слыхала?
— Еще бы нет. На «Карнавал» билетов не достанешь…
Внезапно лицо ее омрачилось:
— Нет, не смогу пойти, совсем забыла…
— Что забыла? — спросила Марина.
— Мне надо ехать на вокзал, маме посылку в Воронеж отправить…
— А завтра
