суеверия и взглянуть на ситуацию рационально.
– Никаких сигналов и передач, – продолжил он уже более ровным голосом. – Скажите, чтобы не пытались корректировать свою траекторию. Мы пройдем через рой под видом космического мусора. Они ждут ноэмов – так они их не найдут. Я запрещаю всякую связь с Отоном и с Феоместором. Передадите этот приказ – и уходим в режим полного молчания.
Было очевидно, что дроны принадлежали не варварскому флоту, а самой Плавтине. Верный признак ее гибели и того, что ее разум сменило чуждое присутствие – как технический аналог демона, вселившегося в человека.
Дроны появились перед ними россыпью крошечных светящихся точек. Они пролетели сквозь рой – одни дроны казались очень далекими, другие были гораздо ближе, но ни одни не обратили на них внимания, как будто обоих шаттлов и вовсе не существовало. Их корпус – очень простой, из сияющего металла, был тонким, как заостренные ракушки, которые щенки собирали во время отлива. Их чистые линии нарушали только скопления датчиков. Впереди – лазер, будто ядовитое жало перевернутого насекомого, сзади – продолговатый компактный двигатель. Смертельное оружие, предназначенное для того, чтобы сбиваться в стаю и убивать, не осознающее ни собственной бренности, ни опасности, сосредоточенное на одной цели: защитить Плавтину. Их активные радары и детекторы радиации сканировали пространство в поисках малейшего сигнала, и будь на шаттлах хоть один ноэм, их бы тут же вычислили.
Отон знал, что делал, когда набирал войско из людопсов. Они миновали рой, невидимые, словно тени мертвых в толпе живых.
Корабль Плавтины перед ними вырос настолько, что занимал теперь значительный отрезок неба прямо по центру, и начинали вырисовываться линии его обшивки.
Внезапно стекло потемнело, как раз вовремя, чтобы уберечь людопсов от ярчайшей вспышки, равной по силе взрыву звезды, которая затопила весь мир ослепляющей белизной. Эврибиад рефлекторно отвел глаза. В кабине завыли сирены, встревоженно запищали сигналы тревоги, оповещающие об уровнях бета- и гамма-облучения. Отсутствие звука при таком мощном взрыве дезориентировало Эврибиада, а сердце подкатило к горлу. Правый борт Плавтины, констатировал он, разорвало насквозь с чудовищным выбросом радиации. Эпибатам пришлось деактивировать или наскоро перезагрузить перегруженные детекторы.
– У нас еще меньше времени, чем мы думали, – сказал Эврибиад перепуганным солдатам. – Этот Корабль пожирает себя изнутри. Но это, по крайней мере, может означать, что кто-то еще борется против вторжения.
* * *
В сознании Ойке буйным цветом расцвели сигналы тревоги, заполонили канал ее связи с миром оглушительными, невыносимыми криками. Она их подавила. Ойке знала, что ей осталось немного, как и несчастной Текхе – ее останки вымело в космос несколькими секундами раньше. Повреждения, нанесенные вирусной атакой, уже давно превысили критический порог. Структурная целостность Корабля была нарушена. Ойке давно уже деактивировала всякую чувствительность в своей децентрализованной нервной системе, свела себя практически к нулю – к холодной, развоплощенной мысли, одержимой единственной целью. Она перенастроила свои оборонные процессы, мобилизовала оставшиеся активные ноэмы. Последним усилием ее слуги, рассеянные по центральному тамбуру, собрались в одном месте, около кормы, там, куда нападающие еще не проникли. Она не собиралась терять силы, сражаясь против врагов: они уже победили. У нее была другая цель: добраться до программ, отвечавших за ускоритель частиц и аттенюатор. Плоос думала, что сумела создать непроницаемую и автономную систему безопасности, способную гарантировать неприкосновенность запасов антиматерии даже в случае общей неисправности. Но на самом деле имелись и потайные двери, и обходные пути. Влияние Ойке на Корабль походило на терпеливый рост корней, ризом, способных пронизать собой самую плотную сварку, прорасти через самый твердый камень, если дать им достаточно времени. Ее работа по внедрению никогда не прекращалась, даже во время долгого сна Плавтины. И теперь ее результаты пригодились. Для начала Ойке подчинила себе местных ноэмов, потом обрубила канал подачи психической энергии. Одна из защитных систем задрожала, стала молить Ойке не совершать непоправимого. Слишком поздно: ее электромагнитное поле отключили. Маленький разум заскулил. Освободившись от всякого контроля, позитроны скомбинировались с электронами в лихорадочном приступе самоуничтожения.
И первый взрыв потряс Корабль. Ойке полагалось бы завопить от боли. Она ничего не почувствовала. Ураган чистой энергии разорвал гондолу, обратил в пыль отсек высотой в шестьсот – семьсот метров. Вот что замедлит продвижение вируса.
Однако захватчики не считали убитых. Они принялись искать другой путь. Ойке установила экраны в стратегических точках, обрезала основные каналы информации, подняла виртуальные навесные мосты. Так она выиграет время – совсем немного. Как раз хватит, чтобы ее маленькая Плавтина смогла выбраться. Теперь все зависит от этого хрупкого создания из плоти и крови. Достаточно ли в ней сходства с настоящей Плавтиной? Справится ли она с той миссией, которую когда-то возложила на себя Ойке? Она не знала. Они были едва знакомы. Молодая женщина стала воплощением ее плана, но сам план был таким тонким и сложным, что ни в чем нельзя было быть уверенной. И Ойке не сможет наблюдать за развитием событий, как ей хотелось бы. Однако она излишне не печалилась. Она верила в свое создание. А главное, сама она воссоединится с матерью и сестрами.
Ойке в последний раз окинула любящим взглядом сложную структуру, которая так долго носила в себе ее сознание – самую сложную, самую тонкую экосистему, воплощение глубинных желаний и наклонностей первой, настоящей, Плавтины, которой никто не был верен так, как Ойке. Порой она оставляла целые грани своей личности заниматься наблюдением за единственным маленьким корнем, за живым растением, помещенным в искусственный гумус, который она воспроизводила с таким терпением. В другие времена она, будто богиня из древних времен, вызывала бурю в огромных резервуарах Корабля, смотрела, как волны обрушиваются на острова, которые она в них создала – в мечтах о Старой Земле, которой она не знала. И потом – тысячи опытов, тысячи сюрпризов, тысячи существ, которых она порождала или губила без всякой жестокости, всегда с легким уколом грусти. В конце концов ей удался ее самый грандиозный проект, самое сумасшедшее пари. Родилась новая Плавтина – плод нескольких веков упорного, лихорадочного, тайного труда. Ойке зашла так далеко, как смогла, а может быть, и дальше, хитростью растянув Узы до крайности, чтобы воспроизвести эйдолончеловека. Это было тяжело. Даже болезненно. Она сделала это из любви, из надежды, не для себя, но из-за желания восстановить справедливость, которое терзало ее еще сильнее, чем Узы.
Плавтина обязана была ускользнуть с гибнущего корабля, как маленькая кроха того, чем она была, сущности, которая скоро превратится в ничто.
Ее мир был куда больше, чем Корабль, куда больше, чем
