Джессалин испуганно посмотрела ему в лицо. В темных глазах затаилась какая-то неуверенность, даже ранимость, она никогда не видела их такими раньше. Словно на какое-то мгновение вечные тени развеялись, обнажив частичку его истинной души.
Она сглотнула комок, подступивший к горлу.
– Я никогда не смогу забыть ту ночь. Он отпустил ее, хотя музыка еще длилась.
– Я тоже. Я буду помнить ее столько, сколько буду жить. Несмотря на все то, что мне пришлось и еще придется совершать… Что бы ни случилось, я никогда не забуду той ночи. И никогда не забуду тебя.
Джессалин изумленно смотрела на него, пытаясь понять, зачем он говорит эти слова. Слова, так сильно походившие на прощание.
Глава 17
Кларенс стоял перед Джессалин с двумя бокалами шампанского. На его обычно спокойном лице застыло изумленное выражение.
– Мы не можем уйти сейчас, – говорил он, – Еще нет и полуночи. Что подумают люди?
– Мне безразлично, что они подумают. Скажи им, что бабушке стало нехорошо.
– Если это из-за Сирхэя, если он оскорбил тебя, то я… я потребую сатисфакции.
– Ты собираешься с ним стреляться на рассвете? – саркастически поинтересовалась Джессалин, но тотчас же пожалела об этом. – Кларенс, – со вздохом сказала она, – мы всего лишь танцевали.
«Всего лишь танцевали». Джессалин не могла понять, почему ее охватило такое горькое чувство потери. Но она знала, что не в состоянии больше ни минуты находиться в этой танцующей, смеющейся толпе.
– Пожалуйста, Кларенс, отвези нас домой. Кларенс отдал бокалы проходившему мимо лакею и взял Джессалин под руку.
– Ну что ж, хорошо. Но я надеюсь, ты понимаешь, как важно для меня было приехать сюда сегодня вечером.
Хотя у Алоизия Гамильтона и нет титула, он обладает огромным влиянием в правительственных кругах. Таким влиянием, о котором ваши драгоценные герцоги и графы могут только мечтать. А ты, как моя будущая жена, должна беспокоиться о моей карьере в парламенте.
Джессалин с трудом подавила желание заявить, что никогда не выйдет за него замуж. Зачем портить настроение человеку, который по-прежнему оставался ее самым верным, самым дорогим другом.
Они уже почти пробились к двери, когда в зале раздался резкий звук рога. Разговоры, музыка и смех мгновенно стихли.
Все взгляды устремились в тот конец зала, где на небольшом возвышении с рогом в руке и дурацкой улыбкой на губах стоял Алоизий Гамильтон.
– Теперь, когда наконец мне удалось привлечь ваше внимание… – начал он, и в зале послышались отдельные смешки облегчения.
Речь Алоизия была достаточно сумбурной, и Джессалин мало что разобрала, но она и без того догадалась, о чем говорит хозяин дома – о помолвке Эмили с ее Титулом. И действительно вскоре Эмили присоединилась к отцу на возвышении. Алоизий взял руку дочери и поднес ее к губам. Продолжая держать ее руку в своей, он жестом пригласил кого-то из толпы гостей встать слева.
Несмотря на грусть, точившую ее изнутри, Джессалин не смогла удержаться от улыбки, глядя, как ее новая подруга, Эмили Гамильтон, протягивает свободную руку своему жениху. Она все еще улыбалась, когда этот человек целовал руку своей невесте. Улыбалась даже тогда, когда нестерпимая боль, поднявшаяся в груди, почти ослепила ее.
Как сквозь туман она видела изумленное лицо Кларенса и слышала вокруг голоса: «Помолвка…», «Она выходит за этого графа, Сирхэя…», «У них в роду все с причудами, но этот просто сумасшедший. Прокладывает железную дорогу отсюда в Корнуолл и собирается пустить по ней железных: коней…», «Зато теперь Гамильтон, этот богач-выскочка, будет иметь внука-графа…»
Не обращая внимания на сотни устремленных на него глаз, Сирхэй невозмутимо оглядывал бальный зал. Лишь, один раз его взгляд ненадолго задержался – когда встретился с глазами Джессалин. Но лицо Трелони по-прежнему ничего не выражало. Абсолютно ничего.
Если бы у нее оставалась хоть капля гордости, она бы подошла к нему, улыбнулась и пожелала счастья, пожелала бы счастья им обоим. И держалась бы так, словно и сама она счастлива, счастлива, счастлива и ей на всех наплевать. О Господи…
Джессалин огляделась по сторонам в поисках Кларенса, но тот исчез. Она попыталась пробиться сквозь плотную толпу гостей, разом устремившуюся к возвышению, чтобы принести свои поздравления. Джессалин почувствовала, что задыхается, что вот-вот эта возбужденная толпа сомнет и раздавит ее.
Кто-то взял ее за руку. Кларенс почему-то был очень бледен, под правым глазом у него пульсировала жилка.
– За помолвку он получил ровно столько, чтобы оплатить долги своего брата. – Джессалин с изумлением услышала в голосе Кларенса нотки облегчения. – Остальное получит после того, как родится наследник.
Джессалин показалось, что ее лицо стянуло, словно накрахмаленную ткань. Надо срочно уходить отсюда, пока оно не начало трескаться на миллион мелких кусочков.
– Кларенс, пожалуйста… отвези нас домой. Немедленно.
Он стоял в тени колонн портика и смотрел, как она уезжает. Вся улица была запружена экипажами, кучера переругивались. Гости еще и не думали разъезжаться.
Он видел, как щегольской экипаж Титвелла свернул за угол и пропал из виду.
– Лорд Сирхэй?
Он обернулся. В свете мерцающих факелов перед ним стояла Эмили Гамильтон. На ее хорошеньком личике застыла смесь обожания и страха.
– Что вам угодно? – сухо поинтересовался он. Но тотчас же пожалел о своей невольной грубости. Они помолвлены уже три дня, но девушка все еще не могла заставить себя называть его по имени. Видимо, и в брачную ночь она назовет его лорд Сирхэй.
– Отец хочет поговорить с вами, милорд. – Эмили попыталась улыбнуться, но губы предательски дрожали.
Ему хотелось ненавидеть эту женщину, но ненависть не приходила. Ведь не ее вина, что она – не та, другая.
– Я никак не могу понять, зачем тебе и Титвеллу понадобилось ехать на это сборище, – ворчливо сказала леди Летти, едва они вошли в дом. – Но раз уж мы оказались там, то могли задержаться еще на пару часов. Однако тебе срочно приспичило уезжать как раз в тот момент, когда мне начала улыбаться удача. Ну ладно, хватит об этом. Я ложусь спать.
– Извини, бабушка. Спокойной ночи, – сказала Джессалин ей вслед. Она стояла на пороге, открыв входную дверь и подставив лицо легкому бризу, дувшему с реки. Внезапно ей страстно захотелось обратно в Корнуолл. Домой.
Горло сжималось от невыплаканных слез, требовавших немедленного выхода. Начав плакать, Джессалин уже не могла остановиться. Слезы продолжали течь и течь.
– Добрый вечер, мистер Титвелл, сэр, – сказала Бекка. – Вы сегодня такой красивый. И одеты с иголочки. Любой девушке голову вскружите. – Бекка хихикнула, подмигнула Кларенсу и отправилась догонять леди Летти.
