Насилие партии покрывалось знаменем блага народа, защиты угнетенных и оскорбленных. Окружающие примирялись с ним за бескорыстие мотивов. Оно искупалось отречением от материальных благ, неудовлетворенностью революционера в личной жизни, которая вся ломалась, раз он вставал на свой опасный путь. Оно искупалось тюрьмой, ссылкой, каторгой и смертью. Вместе с партией, но в более грандиозных размерах практиковалось насилие правительства: сковывалась мысль, запрещалось слово, отнимались свобода и жизнь. Административная ссылка была обычным явлением. Тюрьмы были переполнены, казни считались десятками. В тюрьмах практиковалось унизительное обращение, наказание розгами, оскорбляли стыдливость женщин.
Ожесточались исполнители, озлоблялись потерпевшие, их родные, друзья и знакомые. Общество привыкало к унижению человеческого достоинства. Зрелище казней возбуждало кровожадность толпы. Возмездие «око за око, зуб за зуб», делалось девизом для всех. Для предотвращения государственных опасностей была нужна тайная полиция. Правительственное золото создавало толпу шпионов. Они вербовались во всех слоях населения. Между ними были генералы и баронессы, офицеры и адвокаты, журналисты и врачи, студенты и студентки, даже гимназистки, девочки четырнадцати лет. В Симферополе в жандармском управлении вовлекли в шпионство и предлагали денежное вознаграждение гимназисту одиннадцати лет. Известно, что нет страсти более сильной и ведущей к более низким преступлениям, чем страсть к золоту. Наше правительство широко пользовалось корыстолюбием и алчностью человеческого рода и извлекало всевозможную пользу из могущества золота. Удачный донос, вероломное предательство, ловкий подвох при следствии как средство вырвать призвание, создание ценой благосостояния десятков лиц грандиозного процесса путем самых искусственных натяжек – вот что давало денежную премию или повышение по службе. К этому присоединялось вовлечение слабых в отступничество.
Все это совершалось в виде «законного правосудия», ради спасения отечества или того порядка, в котором хотели сохранить это отечество. Кто же будет отрицать все глубокое падение человеческой личности, выражаемое этими фактами? Если мы, люди, давно примкнувшие к движению, воспитывавшиеся на чистых принципах социализма, приготовлявшие себя к мирной пропаганде, заслуживали от правительства имя злодеев, то люди, которых оно воспитывало, должны были явиться демонами».
Власти решили представить убийство Александра II народовольцами, как дело не грозного Исполнительного Комитета, а отчаянный акт больного одиночки Рысакова. Листовки «Народной воли» срывала армия дворников и городовых, а слухи всегда было легко опровергнуть. На народовольческие процессы всегда приезжали многие журналисты из Европы, и власти Российской империи не хотели, чтобы в мире сложилось впечатление, что Россией управляют две равновеликие силы. Уже 1 марта 1881 года император Александр III стал почти послушной марионеткой в руках своего бывшего воспитателя, в 1880 года ставшего обер-прокурором Синода, Константина Победоносцева. У Александра III не было ярко выраженных способностей государственного вождя, опыта управления и помощников, способных вести повседневные дела. Все эти функции царь передал пятидесятичетырехлетнему Победоносцеву, который называл правительство его отца Александра II репейником, на котором никогда не вырастет виноград. С 1 марта 1881 года Победоносцев тринадцать лет почти ежедневно докладывал или писал Александру III вежливые указания по управлению Российской империи. По этим указаниям новый царь тут же принимал правительственные решения, не очень понимая, что несут они подданным. Александра III, как обычно у Романовых XIX века, почему-то не готовили в императоры, он стал им из-за смерти своего старшего брата в 1865 году. За шестнадцать лет до своего восшествия на престол Александр III не захотел или не смог стать настоящим, мудрым государем великой страны. Чтение писем Победоносцева императору и его ответы вызывает только оторопь и риторический вопрос – почему такие люди решали судьбу ста миллионов человек по собственному велению и своему хотению. Победоносцев вдалбливал и вдалбливал Александру III: «Если воля и распоряжение перейдут от правительства на какое бы то ни было народное собрание, – это будет революция, гибель правительства и гибель России».
Утром 2 марта Андрей Желябов узнал об убийстве Александра II, гибели Гриневицкого и аресте Николая Рысакова. Желябов сразу понял, что девятнадцатилетнего студента вся громадная государственная машина в одиночку сломает и он не сможет доказательно обосновать российскому обществу моральное и политическое право на цареубийство, и Рысаков это сделать не сможет. В результате «Народная воля» станет в глазах подданных бандой убийц, желающих бед и несчастий России. Желябов понимал, что должен поддержать Рысакова, не бросать юношу, которого народовольцы послали на смерть. Желябов знал, что в этом случае его повесят, но также знал, что и в другом случае его замордуют в равелинах Петропавловской крепости. Еще летом 1880 года Исполнительный Комитет долго решал, как вести себя революционерам при аресте. Квятковского и Преснякова захватывали десятки жандармов и полицейских и отбиться от них с помощью револьвера было почти невозможным. В квартирах народовольцев стояли бутыли с нитроглицерином, чтобы взорваться при аресте, но это было просто психологическое оружие. При взрыве нитроглицерина мог обрушиться весь жилой дом с невинными людьми, а при перестрелке с жандармами народовольцев на утро бы превратили в обычных уголовных преступников, напавших на представителей власти. Исполнительный Комитет решил, что арестованные народовольцы должны были не отстреливаться, а идти на смерть, используя суд для пропаганды и агитации идей «Народной воли» среди народа. Днем 2 марта, находясь в трезвом уме и твердой памяти, Андрей Желябов своей рукой написал собственный смертный приговор:
«Если новый Государь, получив скипетр из рук революции, намерен держаться в отношении цареубийц старой системы; если Рысакова намерены казнить, было бы вопиющею несправедливостью сохранять жизнь мне, многократно покушавшемуся на жизнь Александра II и не принявшему физического участия в его умерщвлении лишь по глупой случайности. Я требую приобщения себя к делу 1 марта и, если нужно, сделаю уличающие меня разоблачения. Прошу дать ход моему заявлению.
Меня беспокоит опасение, что правительство поставит внешнюю законность выше внутренней справедливости, украся корону нового монарха трупом юного героя лишь по недостатку формальных улик против меня, ветерана революции. Я протестую против такого исхода всеми силами моей души и требую для себя справедливости. Только трусостью правительства можно было бы объяснить одну виселицу, а не две.
Андрей Желябов, Дом Предварительного заключения
2 марта 1881 года»
Поданное на имя прокурора Петербургской судебной палаты заявление тут же попало в газеты. В тот же день о том, что участь Желябова решена, узнала Софья Перовская. Исполнительный Комитет требовал от нее выехать из Петербурга, но она стала готовить налет на Департамент полиции, на здание у Цепного моста, на Фонтанке, 16, в котором первое время держали Желябова. Одновременно с помощью рабочих боевых групп и офицеров Военной организации «Народной воли» планировалось отбить Желябова и Рысакова во время их перевозки от жандармов в суд или в самом суде. Триста человек готовились спасать попавших в руки жандармов товарищей. Один из членов группы Перовской позднее вспоминал: «Ее уговаривали уехать из Петербурга, скрыться куда-нибудь на время. Она никого не хотела слушать. Она вилась, как вьется птица над головой коршуна, который отнял у нее птенца, пока сама не попала ему в когти».
С 1 по 3 марта агенты Исполнительного Комитета, включая Перовскую, подготовили, выпустили и расклеили по всему Петербургу, передали в другие города тысячи листовок и прокламаций к обществу, рабочим, крестьянам. Тысячи листовок рассылались просто в конвертах по почте по многим адресам, включая высших чиновников империи. Неизвестно, как бы развивались события в дальнейшем, кто победил бы в противостоянии Победоносцева и Исполнительного Комитета и что случилось бы с обществом, узнавшим, что революционеры отбили у властей цареубийц, действовавших во имя народного счастья. Многие исследователи писали, что у народовольцев уже не оставалось сил, чтобы противостоять властям, но это неверно. 3 марта 1881 года все в Российской империи висело на волоске. Победоносцев в истерике писал Александру III, боясь, что он начнет обсуждение коренных реформ в России, касающихся привлечения населения к участию в законодательных органах: «Народ возлагает свою надежду на вас и на крепкую власть, врученную вам богом. Да ободрит вас молитва народная, а вера народная даст вам силу и разум править крепкой рукой и твердой волей. Ради бога, в эти первые дни царствования, которые будут иметь для вас решительное значение, не упускайте случая заявлять свою решительную волю, исходящую прямо от вас, чтобы все слышали и знали: «Я так хочу, или я не хочу и не допущу. Гнетет меня забота о вашей безопасности. Никакая предосторожность не лишняя в эти минуты. Не я один тревожусь. Эту тревогу разделяют все простые русские люди».
