12–16 декабря 1887 г., также в виде обмена нот, была оформлена вторая Средиземноморская Антанта. Новое соглашение предусматривало, в частности, что если Турция захочет сопротивляться «незаконным предприятиям» России, то Англия, Австро-Венгрия и Италия немедленно договорятся о мерах для защиты независимости Турции и неприкосновенности ее территории; в случае передачи Портой русскому правительству сюзеренных прав на какую-либо часть своей территории, три державы временно оккупируют стратегические пункты султанской империи. Направленная исключительно против России и преследующая цель установить зависимость Турции от англо-австро-итальянского альянса с обязательством участников последнего к совместным действиям, вторая Средиземноморская антанта имела большую значимость в международных отношениях, чем первая. Однако практического применения в европейской дипломатии она не получила. Условий для ее реализации в конце 80–90-х гг. XIX в. не создалось. Россия, потерпев фиаско в Болгарии, перенесла центр тяжести своей внешней политики с Ближнего на Дальний Восток. В начале XX в. для царского правительства Восточный вопрос приобрел большую актуальность, но расстановка сил в Европе была уже другой.
Примечательно, что все вышерассмотренные договоры и соглашения должны были храниться в тайне. Однако Бисмарк, добиваясь необходимого для себя эффекта, мог правдиво или ложно передавать их содержание иностранным правительствам. Так, после заключения австро-германского союза канцлер принудил кайзера подписать составленное им письмо русскому царю с сообщением о, якобы, заключенном Германией с Австро-Венгрией соглашении о поддержании мира и даже предлагал присоединиться к этому мифическому документу. Позже, обсуждая с Павлом Шуваловым проект русско-германского договора, канцлер прочитал изумленному послу полный текст австро-германского договора. Подписав же «Перестраховочный договор», Бисмарк немедленно сообщил о нем Кальноки.
Итак, в течение 15 лет Бисмарк создал систему союзов в Европе – австро-германского (1879), австро-германо-итальянского (Тройственного, 1882), Союза трех императоров (1873, 1881) и русско-германского («Перестраховочный договор», 1887). Центральное положение в системе занимала Германская империя, которая получила преобладающее политическое влияние на континенте. Бисмарк явился вдохновителем и, по существу, главным организатором англо-австро-итальянского альянса (Средиземноморская Антанта, 1887). Со времен наполеоновских войн Европа не покрывалась такой густой сетью коалиций, свитой Бисмарком только при помощи дипломатических средств. Нити от нее находились в руках Берлина. Мастер дипломатической эквилибристики, Бисмарк мог, по выражению Вильгельма I, «жонглировать одновременно пятью шарами», т. е. союзами с Австрией, Италией, Румынией, Россией и дружбой с Англией. При этом его никогда не смущали формально-договорные противоречия. Какие задачи своей внешней политики на посту канцлера Германии и министра-президента Пруссии Бисмарк мог считать решенными? Во-первых, достижение международной изоляции Франции. Во-вторых, существование тесных связей между Германией и Россией. В-третьих, обеспечение Германии военной помощью со стороны Австро-Венгрии и Италии на случай войны с Францией или Россией. Однако главная его цель – учредить повторный военный разгром Франции – так и осталась нереализованной. Вновь разбить Францию для сильнейшей германской армии большой трудности не представляло. План превентивной войны упирался в ее дипломатическую подготовку. Бисмарку необходимо было заручиться нейтральной позицией России, но добиться этого ему не удалось. Трижды он создавал «военные тревоги» (1872, 1875, 1887), но всякий раз из Петербурга следовал решительный протест: при повторном разгроме Франции Германия установила бы гегемонию в Европе и могла угрожать безопасности России. Планирую превентивную войну против Франции, Бисмарк стремился спровоцировать на Востоке военный конфликт между Россией и Англией. Желая загнать царское правительство в «ближневосточную мышеловку», Бисмарк «дружески» советовал тому занять Болгарию и захватить Стамбул. В Петербурге на это не пошли, понимая чем грозит подобная акция. Не смог Бисмарк и выдвинуть британское правительство на передний план борьбы против России. Создавая антирусский блок держав, германский канцлер развивал перед Солсбери идею, что англо-австро-итальянская коалиция явилась бы достаточно сильной против «экспансионистских намерений» России, и в этом случае Германия могла бы сражаться на два фронта – против Франции и против России, а Восточный вопрос был бы разрешен раз и навсегда. Солсбери, самый сильный из всех партнеров Бисмарка в дипломатической игре, без труда разгадал подлинные мотивы желания германского канцлера столкнуть Великобританию с Россией. В сентябре 1886 г. он писал королеве Виктории: «Бисмарк хотел бы, чтобы Россия заняла Константинополь, так как по его мнению Англия, Австрия и Турция будут вынуждены тогда воевать, а он сохранит благоприятный нейтралитет и если подвернется случай нанесет новый удар Франции». Между Бисмарком и Солсбери – выдающимися государственными деятелями своего времени – шел скрытый поединок, каждый из них стремился втянуть другого в конфликт с Россией.
Двигая мастерской рукой фигуры на шахматной доске большой европейской политики и плетя паутину союзов, Бисмарк так и не смог предотвратить по объективным причинам (нарастание русско-германских противоречий, австро-русский антагонизм на Балканах) сближения между Францией и Россией.
Франко-русский союзПредыстория франко-русского союза восходит к началу 70-х гг. XIX в. – к противоречиям между европейскими державами, порожденным франко-прусской войной и Франкфуртским мирным договором. Франция и Россия получали общего врага – Германскую империю; создание австро-германского, а затем Тройственного союза, еще раз это подтверждало. Франция хотела скорее восстановиться от полученного удара, Россия полагала, что сильная и процветающая Франция могла бы быть дополнительной гарантией сохранения мира и равновесия сил в Европе. Политические интересы двух стран прямо не сталкивались, при том на международной арене они имели еще одного общего противника в лице Великобритании – соперницу Франции, прежде всего, в Египте и на Средиземном море и России на Балканах и в Азии. Помимо военно-политических факторов, явившихся решающими во франко-русском сближении, последнему содействовало также кредитно-финансовое сотрудничество.
Осенью 1887 г. германский канцлер О. Бисмарк, недовольный недостаточностью обязательств России по «Перестраховочному договору» и признаками франко-русского сближения, пустил в ход разные методы давления на Петербург, в том числе и финансовые. Прусское правительство предписало всем своим государственным учреждениям продать принадлежавшие им русские ценные бумаги, вскоре последовал указ, запрещавший Имперскому банку принимать в залог русские бумаги. В такой обстановке на новый заем у немецких банкиров царскому правительству рассчитывать не приходилось, а между тем, Германия являлась тогда главным его кредитором, и в германских руках было сосредоточено 60 % русских государственных и частных (иностранных) обязательств. Но выход из сложной для Петербурга финансовой ситуации нашелся. В конце того же года царское правительство получило заем от синдиката французских банков. В 1890 и 1891 гг. на парижском рынке были заключены новые займы. В результате этих операций основным рынком русских ценных бумаг стал Париж, а не Берлин. Французское правительство в своих взаимоотношениях с русским, стало использовать финансовые отношения как средство политики.
Встает вопрос, почему, несмотря на всю естественность и целесообразность союза между Францией и Россией, потребовалось немало времени для его заключения? Имелись серьезные причины, препятствовавшие образованию франко-русского союза. Лидеры умеренных республиканцев, закрепившихся у власти в Третьей республике в 1879 г., ратовали за энергичную колониальную политику и искали помощи в ней у Берлина. При этом они панически боялись Бисмарка. Французские политики считали, что сближение с Россией лишь ускорит наступление угрозы нового германского вторжения, предотвращение которой и должно было стать целью этого сближения. Со своей стороны, Россия настойчиво стремилась решать свои внешнеполитические задачи при помощи Союза трех императоров, а затем при сохранении и поддержании тесных отношений с Германией. Осложняла франко-русское взаимодействие внутриполитическая нестабильность Третьей республики. Частая смена правительств и одновременно усиление реваншистских настроений объясняли осторожность правительственных кругов России. Особое беспокойство на берегах Невы вызывал авантюризм части буржуазных кругов Франции, выразившийся в возглавляемом генералом Ж. Буланже реваншистском движении. Разжигание антигерманского шовинизма и призыв в возврату Эльзаса и Лотарингии грозили развязыванием франко-германской войны, быть втянутой в которую Россия чрезвычайно опасалась. Все эти обстоятельства убеждали министра иностранных дел Н. К. Гирса в том, что даже безоговорочная поддержка Парижа была для Петербурга менее значимой, чем поддержка Берлина, а следовательно сотрудничество с Францией не дает никакого практического эффекта, скорее ослабит, чем усилит позицию России. И, конечно, царизм испытывал понятную враждебность к республиканскому строю и конституционному образу правления Франции. Александр III как-то высказался, что союз с республиканской Францией внушает ему ужас. Насколько отрицательно относились в Зимнем дворце к французским буржуазным деятелям, свидетельствует реакция Александра в связи с похоронами французского премьер-министра, вождя республиканцев Л. Гамбетты в 1882 г. Во Франции объявили национальный траур. В Париж приехали делегации многих европейских правительств для выражения соболезнования французскому народу. Когда в Петербурге встал вопрос о посылке своего представителя, царь заявил: «Мы никого не пошлем. На собачьих похоронах не следует присутствовать». Царь воспринял как личное оскорбление освобождение в 1886 г. из французской тюрьмы, в связи с политической амнистией, известного русского анархиста П. А. Кропоткина, дав указание своему послу временно покинуть Париж. В 1889 г. Александр с негодованием отверг предложение участвовать во всемирной выставке во Франции, которая устраивалась в ознаменовании 100-летнего юбилея революции.
