оказался модельный. Я погладил ее густые, пахнущие горькими травами волосы, промямлил неловко:
— Не плачь, все будет хорошо. Что-нибудь придумаем.
Идей — аж одна: как-нибудь связаться с Лукасом и Алвой. Все-таки этот зверек — их породы.
— Это все проклятие, — говорила между всхлипами девчонка. — Оно действует! Это та ведьма… — Она подняла голову и с сомнением посмотрела мне в глаза. — Ты же Хайверг…
Уй-й, блин!
— Я в этом не виноват.
— И ты меня не убил… — продолжила она задумчиво. — Ты — неправильный Хайверг. Почему?
— Новое поколение, усовершенствованная модель.
— Ты о-очень непонятно говоришь. И выглядишь не так, как другие.
— Наверное, на то есть причины, — глубокомысленно заметил я, потом приобнял девушку за плечи и подтолкнул к кровати (единственное место в комнате, где можно присесть). — Слушай, красавица. Есть проблема. Я начинаю догадываться, что могло случиться, но не хватает информации. Так что расскажи мне о себе, о своем мире, о Хайвергах, о проклятии.
— Зачем? — В голосе снова слышалось подозрение.
— Затем, что я об этом не знаю!
Я резко сел на кровать, похлопал по матрасу рядом. Амелия осталась стоять, обхватив руками худенькие плечи.
— Понимаешь, я не из этого мира, — продолжил я говорить, — и месяц назад вообще не знал ни про Амешт, ни о том, что я — Хайверг. Но сумасшедшая ведьма Моргана выкрала мою мать, и теперь мы с отцом ее ищем. Ищем! Черт! Мы пол-Амешта прошли, чтоб добраться до этого замка! А здесь… отец с Лексой куда-то делись, а я наткнулся на потайной ход и пришел к тебе. Вот, в общем, и вся история. И сейчас я просто хочу понять. Понять, черт бы все побрал!
Амелия присела на краешек кровати и тут же отодвинулась как можно дальше, словно и не на моем плече рыдала несколько минут назад. Нервно хихикнула.
— Знаешь, отец всегда шутил, что отдаст меня замуж за того, кто преодолеет Проклятие Дня. Ты, похоже, подобрался ближе всех к идеалу.
— Вряд ли он имел в виду Хайверга…
— Не знаю, кого он имел в виду, — и снова нервный смешок, — я проклята с рождения. Претенденты на мою руку и без того не строились в очередь. Но отец верил в истинную любовь.
— Хорошая штука. Жаль, редко встречается, — покивал я, — но что там с проклятием?
Она отвела глаза, облизнула губы.
— Это ведьма Кадарга, слышал о ней?
— Нет.
— Да, помню. Ты ничего не знаешь. — Она сжала пальцами виски. — Голова кружится. И твой запах… Я такая голодная, словно сотню циклов ничего не ела.
Похоже, так оно и было. Но я промолчал.
— Тебе надо уйти, — сказала она вдруг. — Мне сложно сдерживаться, а ты… не хочу, чтобы ты пострадал.
Амелия посмотрела на меня, в глубине глаз загорелись звериные огоньки. Я невольно потер шею.
— Ты боишься, что убьешь меня?
— Нет, что ты… — удивилась Амелия, — мне не нужно столько. Но ты потеряешь разум, если я укушу тебя.
— Вторичный ташшар? — уточнил я.
— Мы называем их отверженными, — поправила она, — тех, кто из-за укуса ташшара теряет разум. Но есть другой способ. Безопасный. Если сделать надрез и собрать кровь в кубок… — Она сделала паузу, нерешительно продолжила: — Но я не смею просить.
Мысль о том, чтобы напоить ее собственной кровью, казалась чудовищной. Это напоминало сатанинский ритуал, черную магию. С другой стороны, девчонку жалко. Тут сутки не поешь — живот к спине подводит, а ей каково? Да и потом, наверное, лучше так, чем ждать, когда инстинкты возьмут верх над разумом и она таки набросится на меня. Отец, конечно, говорил, что кровь Мастера защищает, но проверять что-то не хочется.
— Сколько тебе нужно? — спросил я, решившись.
Она развела большой и указательный палец сантиметров на пять.
— Так. Или чуть меньше.
Я скрутил крышку с походной фляги, потом сжал кулак и резанул запястье ножом Дрона. Темная кровь тоненькой струйкой потекла в подставленный сосуд. Девчонка напряженно ждала, тонкие ноздри нервно подрагивали.
Когда крышечка наполнилась, я зажал рану пальцами.
— Пей. Будет мало — повторим…
Повторять пришлось четыре раза, и после этого она не выглядела насытившейся, но все же отказалась от очередной порции.
— Мне хватит. А ты, если отдашь больше, можешь ослабнуть, — пояснила она и коснулась ладошкой моего порезанного запястья. — Давай перевяжу.
— Умеешь? — удивился я.
— Конечно. Это вроде упражнения по самодисциплине. Ну и… нужно заботиться о тех, кого приручили.
— Хочешь сказать, вы питаетесь именно так?
— Приходится, — вздохнула она, ловко бинтуя рану полосками футболки, которые отрезала при помощи своих длинных когтей, — кровь отщепенцев непригодна в пищу, а есть-то каждый день хочется…
— То есть люди для вас — просто еда? — ужаснулся я.
— Хайверг! — с осуждением произнесла она. — Не суди о том, чего не знаешь. Люди — наши братья. Мы берем кровь, но даем защиту. От эррхаргов, от речных демонов… мы лечим их, заботимся.
— Но они — не ровня ташшарам, так? — уточнил я жестко.
— Люди — другие. Их время — день, наше — ночь. Между нами существует договоренность — Кодекс Соники, и… — Она беспомощно развела руками. — Разве у вас не так?
Я отрицательно качнул головой:
— В нашем мире есть лишь одна раса — люди. Все остальные — легенда.
— Как странно, — проронила она, отходя к окну; отдернула штору. На стремительно темнеющем небе загорались первые звезды.
— Никого нет. Ни стражи, ни охотников. Что здесь произошло, Роман? Куда все делись?
Ее фигурка на фоне лилового неба казалась хрупкой и беззащитной. Я подошел и обнял ее за плечи.
— Это совсем не тот мир, который ты знала, принцесса, — сказал мягко, — ташшары больше не правители.
— Значит, проклятие все же осуществилось, — проронила она. — Хайверги, будь они прокляты!
Амелия поудобнее оперлась об меня спиной и заговорила, рассказывая историю своей жизни, народа, мира. Мира, который был совсем другим до прихода моей алчной родни.
Краем сознания мелькнула мысль об отце. Я здесь уже так долго! Как он мог не заметить моего отсутствия? Или слишком занят, отбиваясь от очередных врагов?
Я знал, что
