Я сжимаю челюсти, ненавидя ее слова. Ненавидя ее мрачную, презренную позицию по отношению к любви. К моей любови.
— Души не видят, Солнышко. Души чувствуют. Они чувствуют, жаждут и знают. — Сглотнув, я придвигаюсь ближе, отказываясь сдаваться. Не желая отказываться от нее. — Я бы почувствовал тебя в любой жизни, в любой версии любой реальности. И я бы знал, без сомнений, без малейших колебаний… что твоя душа предназначена для моей.
— Нет… — Она отстраняется, обхватывая живот обеими руками, как будто пытается удержать все свои драгоценные частички, чтобы они не рассыпались в пропасть между нами.
Я снова тянусь к ней. Элла отталкивает меня. Я делаю это снова и снова, пока, наконец, она не бросается на меня, обхватывает ногами мою талию и рыдает, прижимаясь ко мне, каждым дюймом своего тела.
Руками хватает меня за волосы и притягивает мое лицо к своему.
Наши языки сплетаются и переплетаются. Страсть, горе, боль, любовь.
Она целует меня отчаянно, забирая все, что я ей даю. И я отдаю ей все. Все свое сердце. Всю свою жизнь. Я — ее, а она — моя, независимо от того, позволяет она себе в это верить или нет.
Я знаю, что она знает.
Наши души знают.
Отчаянно дергая мои спортивные штаны, она просовывает руку за пояс и обхватывает мой член пальцами. Я отшатываюсь назад с шипением удовольствия, когда она движется вниз по моему телу, упираясь в грудь, прижимая меня вплотную к спинке кровати. Я наблюдаю, как она обхватывает мою эрекцию и поглаживает, на щеках блестят пятна от слез, стоны вырываются из нас обоих.
Элла берет меня в рот и меньше чем за две минуты ставит на колени. Я хочу продержаться как можно дольше, но я потерян для нее, потерян от ощущения ее рта на мне, одной моей руки в ее волосах и другой, сплетенной с ее, рядом с нами на матрасе.
Все заканчивается, даже не успев начаться.
Я освобождаюсь внутри ее рта с низким стоном, содрогаясь от оргазма, переживая этот идеальный момент завершения, в то же время страшась следующего момента.
Она снова отсылает меня. Как и всегда.
Я возвращаюсь домой, разбитый и потерянный, погруженный в осознание того, что не буду встречать рассвет с ней в объятиях. Сегодня не та ночь.
Может быть, завтра?
ГЛАВА 35
ЭЛЛА
Я почувствовала это, когда проснулась сегодня утром.
Эта странная интуиция, которая иногда пронзает вас, не подкрепленная никакой логикой. Камень, упавший в желудок. Палец, тычущий в грудь.
Согласие на невинное приглашение на новогоднюю вечеринку.
Я отмахнулась от этого как от остаточного стресса и беспокойства. В конце концов, Макс так и не влез ко мне в окно накануне — скорее всего, из-за того, что я бросила ему в лицо его признание в любви, поэтому мои сны были наполнены призраками и мрачными мыслями. Не говоря уже о том, что сегодня ожидается гроза. А гроза всегда вызывает у меня тревогу.
Пытаясь побороть тоскливое чувство, я зову Бринн к себе, чтобы немного пообщаться только девушками. Мы сидим, скрестив ноги, на моей кровати, лицом друг к другу, пока я рассказываю ей о шокирующем возвращении Джоны и наблюдаю, как слезы текут по ее милым щечкам. Мы обнимаемся и плачем, пока я поглощаю пирожные, которые она принесла, любезно предоставленные ее отцами. Хотелось бы мне, чтобы сахар обладал той целебной силой, на которой настаивают ее отцы, но мое сердце все еще чувствует неизлечимую рану.
На всякий случай я съедаю пять пирожных.
Когда она уходит, небо окрашивается в серо-серебристые тона, я выхожу на улицу и смотрю вверх. В последние несколько дней у меня появился зуд вернуться к переплету книг, и я жажду терапевтической разрядки. Наш задний двор усыпан разноцветными полевыми цветами — лавандовыми, розовыми и голубыми. Я собираюсь сорвать несколько, поместить между страницами старой книги, а затем использовать в своем следующем проекте.
Я медленно, утомительно иду к заднему двору, мое тело болит, испытывая трудности с восстановлением. В те дни, когда у меня нет занятий физиотерапией, я делаю упражнения, и в сочетании с моими ночными встречами с Максом я ощущаю жжение.
Пока не начался дождь, я несколько мгновений сижу на траве, вытянув ноги, напрягая сухожилия. Затем собираю букет фиолетовых и светло-голубых цветов. Удовлетворенная своей добычей, я поднимаюсь и направляюсь к двери, с нетерпением ожидая начала работы.
Я иду вдоль дома с охапкой цветов, когда мое внимание привлекает фигура на другой стороне улицы.
Все вокруг расплывается.
Ледяные пальцы сжимают мое сердце.
Вьюга проносится по позвоночнику.
Маккей.
Он идет ко мне от своей подъездной дорожки, бросает взгляд через плечо, прежде чем направиться к моему дому. Благодаря ему я в последнее время не очень-то подвижна, так что мое быстрое бегство больше похоже на попытку черепахи обогнать зайца.
Я едва успела пошевелиться, как он окликнул меня.
— Элла, подожди. Я просто хочу поговорить.
Я застываю на месте.
Мама сегодня вернулась на работу, после того как я пообещала ей, что справлюсь сама. Джона возвращается домой из Шарлотт, забрав оставшиеся вещи, чтобы официально переехать обратно. Макс все еще в школе.
Если Маккей намерен причинить мне вред, это будет несложно, даже если мне удастся запереться в доме. Мое сердце учащенно бьется, а в животе бурлит страх. Я знала, что этот момент наступит. Он не мог прятаться вечно.
Я сжимаю в пальцах зеленые стебли и пытаюсь успокоить дыхание.
— Оставь меня в покое. Я позвоню в полицию. — Мой мобильный телефон внутри, но он этого не знает.
— Пожалуйста, дай мне шанс все объяснить.
Мои глаза чуть не вылезают из орбит, когда он пробегает остаток пути ко мне.
— Объяснить? — Я изумленно усмехаюсь. Он слишком близко. Всего в нескольких футах от меня. Меня охватывает паника, десятками огненных муравьев вгрызаясь в мои внутренности.
— Мне нужно с тобой поговорить, — говорит он, оглядываясь по сторонам и оценивая тихую улицу. Сейчас полдень вторника, большинство взрослых на работе, дети на занятиях. Он тоже должен быть в школе. — Пожалуйста.
Цветы трепещут в моей липкой руке.
Все мое тело сотрясает дрожь.
— Уходи, — требую я. — Прямо сейчас. Больше не подходи ко мне.
Его волосы длиной до плеч развеваются от порывов штормового ветра, проносящегося среди верхушек деревьев. Он выглядит изможденным, болезненным. Тяжесть его тайны отражается в его глазах. Под глазами темные круги. Некогда бронзовая кожа стала белой, как мел, и бескровной, он почесывает щеку, переминаясь с ноги на ногу.
— Я был пьян. Не в себе. Я почти не помню, как это произошло.
Моя нижняя губа дрожит.
— Я могу освежить твою память.
Он сжимает губы в ровную линию.
— Сначала ты попытался меня поцеловать, — говорю я ему. — Когда я начала сопротивляться, испытывая отвращение, ты схватил меня, причинил мне боль, оставил синяки, а затем попытался изнасиловать.
— Это преувеличение.
— Не делай из меня дуру, — шиплю я в ответ, гнев и ужас вырываются из моей груди. — Ты раздвинул мне ноги, задрал мое платье и расстегнул молнию на штанах. Прижал меня к земле. Когда я сопротивлялась, ты боролся еще сильнее. Ты подтащил меня к краю обрыва, а потом позволил упасть. Ты чуть не убил меня.
— Это был несчастный случай.
— Ты мог остановить это. Ты был рядом, достаточно близко, чтобы оттащить меня назад. — Горячие слезы застилают мне глаза, но я сдерживаю их. — Ты завидовал, что у твоего брата есть что-то особенное. Ты злился, что у тебя нет цели в жизни. И вымещал все это на мне.
— Я не…
— Ты бросил меня умирать! — кричу я.
Маккей бросается вперед, оказываясь прямо у меня перед лицом.
— Тихо, — цедит он сквозь зубы. — Кто-нибудь тебя услышит.
Горькие воспоминания проносятся в моей голове, как он закрывает мне рот рукой, сдерживая мои крики о помощи. Прежде чем я успеваю толкнуть его или ударить, он отпрыгивает назад, качая головой.
