— Прости, прости… — Поднимает обе руки ладонями вперед. Пот блестит на его лбу, как капли дождя, падающие с облаков. — Я просто… я схожу с ума. Я не могу попасть в тюрьму. Не могу. Это была ошибка, Элла… ужасная, чудовищная ошибка. Я хотел бы вернуться назад и все исправить. Я бы сделал все по-другому, клянусь.
Я отступаю от него, чуть не о живую изгородь.
— Я доверяла тебе.
— Я знаю… Боже, я знаю. Мне так чертовски жаль. Ты должна мне поверить, я не такой. Я слишком много выпил, увлекся, а потом запаниковал, когда подумал, что ты убежишь и кому-нибудь расскажешь. Я не толкал тебя. Я просто…
— Ты просто пытался меня изнасиловать, — говорю я. — А потом смотрел, как я падаю с обрыва, и забыл позвать на помощь.
Он вцепился себе в волосы, мотая головой взад-вперед и скрежеща зубами.
— Я думал, ты умерла.
— Ты надеялся на это.
— Я был чертовски пьян, Элла! Я даже не помню, как добрался до дома. Кажется, я проспал все это время в своем грузовике на какой-то парковке, а на следующее утро проснулся, едва помня, что произошло.
— Ну, я не просыпалась четыре недели. Четыре недели! — Я задыхаюсь, слезы пробиваются наружу и текут по щекам. Мое лицо пылает от ярости. — Ничто из того, что ты скажешь, не исправит ситуацию.
— Я просто… мне нужно, чтобы ты молчала. Я умоляю тебя никому не рассказывать. — Он подходит ближе, глаза сверкают льдом и огнем, руки дрожат по бокам. — Я сделаю все, что угодно. Все, что ты захочешь.
— Мне ничего от тебя не нужно.
— Должно быть что-то. — Он неуверенно протягивает руку, но я отшатываюсь от нее, словно это смертельное оружие. — Ты не обратилась в полицию, и на это есть причина. Все, о чем я прошу, это придерживаться этой причины, какой бы она ни была. Думаю, в глубине души ты знаешь, что я не монстр. Я человек. Я ужасно облажался и, клянусь, страдаю от последствий. Чувство вины убивает меня.
— Страх убивает тебя, — поправляю я, увеличивая расстояние между нами. — Страх быть пойманным.
— Нет. Это нечто большее. Я жалею о каждой секунде той ночи. — Он с трудом сглатывает, когда опускает взгляд на свои ноги, а затем снова поднимает его на меня. — Пожалуйста… оставь это между нами. Если бы ты хотела сдать меня, ты бы уже это сделала. Ты знаешь, что я не заслуживаю тюрьмы.
Я смотрю на него, чувствуя оцепенение. Чувствуя себя разбитой и растерзанной.
— Позволь мне кое-что прояснить, — выдавливаю я из себя, пытаясь не упасть и не потерять равновесие. — Я защищаю не тебя. Я защищаю Макса. Я защищаю этого удивительного, красивого, невероятного мужчину, в котором больше мужества, чем когда-либо будет в тебе. — Я тычу в него пальцем, моя кожа пылает жаром, дыхание сбивается. — Как тебе хватило совести отнимать у него что-то ценное, когда он только и делал, что любил тебя. И ты это сделал, Маккей. Ты обокрал его. Ты преуспел в этом в десятикратном размере, потому что погубил меня. Той девушки, которую он знал, больше нет. — Я от боли закрываю глаза, из которых вытекает еще больше слез. — И он даже не знает, почему.
Его голубые глаза наливаются слезами, когда начинается дождь. Жирные капли падают вниз, разбрызгиваясь по его волосам и коже. Смахнув слезы, он проводит рукой по лицу, от лба до подбородка, выглядя по-настоящему опустошенным.
— Мне очень жаль, — выдыхает он. — Правда. Макс был моим лучшим другом с того момента, как я открыл глаза, и последнее, что я хотел бы сделать, это причинить ему боль. Вы двое можете все исправить. Вы можете…
— Каждый раз, когда я смотрю на него, я вижу тебя. — У меня перехватывает дыхание, а зубы безнадежно стучат. — За свою жизнь я прочитала сотни книг, и никто и никогда не мог описать трагедию, подобную той, которую я переживаю.
Его лицо вытягивается. Его плечи поникают.
Дождь заливает нас холодными слезами неба.
Маккей опускает глаза и смотрит на влажную траву, глубоко вздыхая, переваривая мои слова. Проходит тяжелое мгновение, прежде чем он шепчет:
— Хорошо. — Проходит еще несколько секунд. — Сдай меня.
— Я… — Мои слова обрываются, когда до меня доходит смысл этого заявления. Я моргаю, глядя на него, и мои губы приоткрываются в удивленном вздохе. — Что?
— Сдай меня, — повторяет он, медленно кивая, соглашаясь со своей просьбой. — Сделай это. Так будет правильно.
Я ошеломленно молчу.
— Расскажи все Максу, — продолжает он. — Сначала поговори с ним. Он должен услышать это от тебя. А потом иди в полицию и сдай меня. Или я сам это сделаю. Только… сначала поговори с Максом.
Над нами гремит гром, раскалывая небо. Мои губы дрожат от холода, от нерешительности, от абсолютного отчаянья. Я не знаю, что делать.
Я не знаю, что делать.
Закрываю лицо руками, зажмуривая глаза, чувствуя, как меня охватывает скорбь.
— Прости меня, Элла. За все.
Когда я открываю глаза, Маккей уже отходит, делая шаг назад, прежде чем разворачивается и на полной скорости бежит в другую сторону, направляясь к своему дому. Я смотрю, как он уходит, как переходит улицу и исчезает через парадную дверь.
Я поднимаю лицо к небу и позволяю дождю поливать меня. Я прошу у него ответов. Молю его о направлении.
Маккей должен заплатить за то, что сделал со мной.
Но…
Макс заплатит самую большую цену.
Некоторые секреты стоит хранить. Некоторые истины лучше не раскрывать.
И, в конце концов, некоторые трагедии стоит похоронить, чтобы защитить тех, кого любишь.
После возвращения Джоны я не могу смириться с тем, что потеряю кого-то еще.
Проходят минуты, а я стою у своего дома с мокрыми от дождя волосами и полевыми цветами, рассыпанными у моих ног. Я стою там достаточно долго, чтобы увидеть, как грузовик Макса въезжает на подъездную дорожку, разбрызгивая шинами лужи дождевой воды. Ком образуется в горле, когда я смотрю, как он выпрыгивает из грузовика и идет по траве с рюкзаком на плече, прежде чем войти в дом.
Я могла бы рассказать ему. Могла бы пойти к нему прямо сейчас и во всем признаться.
Но я этого не делаю.
Вместо этого направляюсь в свой дом.
Захлопнув за собой дверь, я рычу от боли в тихую пустоту, дергаю себя за волосы и приседаю, чувствуя, что мой вес слишком тяжел для меня. Несколько минут у меня уходит на то, чтобы успокоиться, собраться с силами, а затем я поднимаюсь на нетвердые ноги и направляюсь в свою спальню, чтобы прийти в себя.
Я стою в центре комнаты и смотрю в залитое дождем окно, слушая, как по ту сторону стекла бушует буря.
Проходит несколько секунд, прежде чем я чувствую за спиной чье-то присутствие.
Я подскакиваю на месте, из моего горла вырывается вскрик, когда дверь моей спальни захлопывается.
Маккей?
Но когда я резко оборачиваюсь, мой взгляд натыкается на Джону, прислонившегося спиной к дверному косяку. Каждый его мускул напряжен и подтянут. Моя грудь вздымается от облегчения, когда приходит осознание. Я прижимаю руку к сердцу, чтобы успокоить биение.
— Боже мой. Что ты здесь делаешь? Я думала, ты вернешься домой только к ужину. — Я опускаю взгляд на его руку, сжимающую отвертку.
Я хмурюсь в замешательстве.
Его челюсть сжата, как стальной капкан, зеленые глаза дикие.
— Я вернулся пораньше. — Джона проходит через комнату, садится на мою кровать и кладет отвертку рядом с собой на тумбочку.
— Для чего это? — спрашиваю я, сжимая переднюю часть рубашки, все еще пытаясь успокоить сердцебиение.
— Чиню кое-что для мамы, — отвечает он.
В его тоне таится тьма. Его горящие глаза прикованы ко мне. Я чувствую жар с расстояния в несколько футов. Сглотнув, я сжимаю челюсти.
— Тебе что-то нужно? — спрашиваю я непринужденно, несмотря на ужас, целующий меня в затылок.
— Расскажи мне побольше о падении. — Его слова, сказанные на озере, эхом возвращаются ко мне, но на этот раз они наполнены чем-то зловещим.
Мне не нужно много времени, чтобы понять это.
Мое сердце вырывается из груди и падает на уродливый бежевый ковер.
