К вечеру в штабе дивизии почти никого не осталось, разве что дежурные, лениво совершавшие обход, или предвкушающие скорый ужин в теплых каптёрках, кабинетах или же в столовой, где сегодня готовил Миалат. Его стряпню никто в гарнизоне не любил, поэтому соваться в обшарпанную столовку сегодня мало у кого возникало желание. Кто-то из дежурных уже прикорнул за рабочим столом или же растянулся на диване, предвкушая спокойную ночь — твари в ливень обычно не нападали на стены города.
Службу в гарнизоне Нерейды несли лучше, чем в приснопамятной Миранде, да и состав солдат и офицеров тут был не совсем уж спившихся или отчаявшихся — из Нерейды выбраться было сложно, но можно. Устав тут тоже привыкли трактовать вольно, но солдаты, сержанты и прапорщики обычно не позволяли себе пьяными приходить на службу, лишь с похмельем, а офицеры и старые, матерые прапорщики могли, конечно, накидаться в своих кабинетах, но делали это обычно после обеда, а не с самого утра. Время от времени кому-нибудь из командования дивизии приходило в голову начать бороться с пьянством подчиненных, и тогда начинали сыпаться выговоры, кого-то переводили в Миранду, а иногда устраивалось и показательное увольнение со службы, но на гарнизон это не производило особого впечатления.
Вот и на днях командир дивизии вновь загорелся идеей борьбы с пьянством. Причем загорелся настолько, что уволил две трети личного состава узла связи вместе с их начальником, уволил заведующего складом вооружения с парой его подчиненных, политрука (но тот совсем уж обнаглел — начинал пить у себя в кабинете с полудня, и так каждый день). А в довершение карательных мероприятий, генерал выгнал нескольких солдат из охраны стены и гарнизона. Досталось и адъютанту комдива — он получил строгий выговор, а один из пилотов вертолетов в ближайшее время должен был отправиться в Миранду. Когда там надобность возникнет, значится.
Оставшиеся служить на узле связи радисты были крайне недовольны увеличением нагрузки, но, понятное дело, помалкивали. Мало кто в дивизии знал, что они еще и находятся в зависимости от Алваро Родеса, поймавшего их когда-то на самых разных преступлениях. Им теперь до конца дней предстояло исполнять скользкого начальства, либо добровольно признаться в содеянном и отправиться в военную тюрьму. Или на казнь. Жить они хотели, и жить хорошо, — насколько это возможно, — поэтому связисты по заданию Алваро Родеса возводили вокруг Миранды стену, за которую ни с одной стороны не должно было проникнуть никакой информации, кроме одобренной их хитрым начальником.
Сегодня в смене работали два молодых сержанта, осведомленные, конечно же, об их общей зависимости от Родеса. Оба парня расположились за своими рабочими местами, налили по кружке кофе, и недовольно обсуждали сложившуюся ситуацию:
— Не, ну, ты прикинь, я нашему хряку и говорю, мол, не могу же я здесь жить?! Мне выходные в конце концов положены, у меня ж тоже есть личная жизнь! А он, знаешь, что мне ответил? — возмущенно повествовал русоволосый конопатый Пьетро своему напарнику, младшему сержанту.
— Чего? — тот сдвинул с одного уха наушники и слушал приятеля.
— Так этот хряк мне и говорит, значит: «Твоя личная жизнь кончилась, когда я тебя на той девке застал! Нечего ее было приходовать и мочить потом», — зло бросил сержант. — Да, я тебе клянусь, Макс, что она и сама была не против, жопой все передо мной крутила, а как до дела дошло, она, дура, стала орать, что ее насилуют.
— Да этих баб вообще не разберешь, — согласился чернявый младший сержант. — Жопой перед тобой вертят, из платья чуть ли не выпрыгивают, а как до дела доходит — я не такая! Помогите, насилуют!
— Вот и я ему говорю это, а он мне, значит, в ответ, что теперь хрен что докажешь: девка мертва, на ней были обнаружены следы изнасилования, синяки и разрывы. Теперь, говорит, вспомни, что и тебя прикрыл, а доказательства у меня сохранены, так что закрой рот и работай! — в порыве злость Пьетро хлопнул ладонью по столешнице. — Говорит, мне хряк паршивый, чтоб из Миранды ни одного сообщения до остального мира не дошло! Ни одного. И в Миранду передавай только то, что я тебе позволю, а то тебе конец! Хряк поганый.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Слушай, а на хрена ты эту девку-то прибил? — удивился чернявый Макс. — Или это он ее? Прибил в смысле?
— Да случайно вышло, — поморщился Пьетро, смахивая с рукава крошки печенья. — Она так орала, что я испугался. Решил, что из-за этой дуры меня запалят, вот надо было ей рот заткнуть как-то. Я ее жопой к себе повернул, а морду ее в мешки с бельем вдавил. Наверное, я мальца перестарался, вот она и задохнулась.
Сержант ни капли не раскаивался в содеянном, он лишь сожалел, что попался. Но с другой стороны, если бы он попался не Родесу, а кому другому, его ничего хорошего вообще не ждало, в лучшем случае — смерть.
— Подожди, т. е. ты трахал труп?! — заржал чернявый связист.
— Да пошел ты! — огрызнулся конопатый сержант. — Откуда же я знал, что она сдохла? Пока наш хряк меня на ней не нашел, я и не знал, что она померла. Я еще обрадовался, что визжать и брыкаться перестала. Ну, думаю, распробовала, мозги свои куриные включила. А она, тварь тупая, оказывается сдохла.
— Ну, ты даешь! — продолжил ржать младший сержант.
— Тебя-то на чем он за яйца прихватил, что ты на него пашешь? — зло спросил Пьетро.
— На сливе инфы кершийцам, — нехотя признался Макс. Обсуждать «конфуз» напарника было куда интереснее, чем признаваться в собственных грехах.
— А что за инфа им из этого болота нужна? — удивился конопатый парень. — Не, ну, я понимаю, там, на границе или во Фритауне, но у нас-то что?
— Я тогда с ним еще в Ариэль служил, — пожал плечами чернявый Макс. — Он меня поймал, все доказательства забрал. Его когда сюда спихнули, я очень обрадовался. Но потом вот и меня к нему послали…
— А чего так? — не отставал Пьетро.
— Да я мальца вздремнул за пультом, а тут сам Дженси к нам с проверкой нагрянул…
— Да, уж, бывает, — согласился Пьетро. Парни немного помолчали, а потом сержант вновь заговорил: — Слышь, а ведь у этого хряка не все наши схвачены, он же сказал присматривать за парой наших придурков. Типа нам и без этого делать больше нечего.
— Деваться все равно некуда, придется их пасти, — Макс потянулся до хруста в костях. — Как думаешь, на хрена ему эта афера с Мирандой? Ее ж всю сожрут эти твари, если к ним ни подкрепления, ни техники не пришлют…
— Ну, вот сам и спроси у хряка, — посоветовал Пьетро. — Этот ублюдок сказал, что надо изолировать Миранду, подделывать рапорты и донесения оттуда. И для нее из Нерейды распоряжения и сводки подделывать. Пусть живет в вымышленной реальности! Мне, знаешь ли, в тюрягу не особенно хочется.
— Понятно, что придется все это делать и следить за напарниками, — согласился Макс. — Выбора-то у нас все равно нет.
— Это точно, — конопатый сержант отхлебнул кофе из кружки. — Он мне этими дежурствами все планы на личную жизнь порушил! Я тут пару цыпочек собрался оприходовать, а теперь это придется отложить — я тут чуть ли не сутками сидеть буду. Ему-то что? У него вон жена красивая, молодая…
— Постой! Какие цыпочки?! — подивился Макс. — Тут же хрен кто даст!
— Да цыпочки из борделя, — закатил глаза конопатый сержант. — Я после того случая как-то решил на поведение баб не вестись, лучше шлюхи — они за это дело деньги берут.
— Ну, да, — согласился чернявый младший сержант. — Ладно, глядишь, скоро хряк всех заменит, и полегче станет.
Оба парня синхронно грустно вздохнули, отвернулись к своим терминалам. Макс поправил наушники, Пьетро принялся вновь что-то записывать в журнале. Тучи над Мирандой сгустились еще сильнее.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Глава 10
35, месяц Гроз, 5555 года — 01, месяц Суховея, 5555 года
1В большом доме на Абрикосовой улице, стоящем под сенью огромных дубов и вязов, ярким светом горели все окна. На подъездной аллее выстроилась вереница из богатых автомобилей, а многочисленные гости толпились в парадных комнатах первого этажа, на веранде позади дома и прогуливались по роскошному парку, разбитому вокруг дома.
