«Линда – кассир в банке». Первое – просто частный случай второго. Второе включает в себя и Линду – кассира в банке и феминистку, и Линду – кассира в банка и любительницу гулять голышом по сербским лесам, и всех других Линд, работающих кассирами в банке.
Люди оказались слепы к логике, когда логика была встроена в историю. Если описать очень больного старика и спросить людей, когда он более вероятно умрет – в течение недели или в течение года, в большинстве случаев они скажут: «он умрет в течение недели». Их разум опирается на истории о неминуемой смерти, и история маскирует логику развития ситуации.
Амос создал прекрасный пример. Он спрашивал, что с большей вероятностью произойдет в следующем году: тысяча американцев погибнет во время наводнения или в Калифорнии случится землетрясение, которое вызовет масштабное наводнение и гибель тысячи американцев? Люди выбирали землетрясение.
Силу, которая сбивает с пути человеческое суждение, Дэнни и Амос называли «репрезентативностью», или сходством между тем, что люди оценивают, и некоторой моделью этого, которая есть у них в сознании. Умы студентов в первом эксперименте с Линдой, опираясь на ее описание и сопоставляя его детали со своей ментальной моделью «феминистки», решили, что особый случай более вероятен, чем общий.
Амос не собирался останавливаться на достигнутом. Он хотел дать испытуемым весь список из восьми пунктов и попросить их проранжировать шансы каждой позиции. Он хотел показать людям, что они делают вопиющие ошибки.
Дэнни испытывал противоречивые чувства и к новому проекту, и к самому Амосу. С того момента, как они покинули Израиль, они уподобились паре пловцов, попавших в разные течения и теряющих силы, плывя против них. Амос упирал на логику, Дэнни тянулся к психологии. Дэнни не испытывал такого же острого интереса, как Амос к проявлениям человеческой иррациональности. Его интерес к теории принятия решений заканчивался на понимании психологической сути, которую он в нее привнес.
«Вопрос сводился к одному, – говорил Дэнни. – Мы занимаемся психологией или теорией принятия решений?» Канеман хотел вернуться к психологии. К тому же он не верил, что люди действительно способны на вопиющие ошибки. Видя рядом описания Линды, они поймут нелогичность того, что она с большей вероятностью может быть кассиром и феминисткой, чем просто кассиром.
С тяжелым сердцем Дэнни изложил то, что станет известным как «проблема Линды» дюжине студентов Университета Британской Колумбии. «Двенадцать из двенадцати попались на эту удочку, – говорил он. – Я помню, что ахнул. Тут же позвонил Амосу с телефона моего секретаря». Они провели еще много экспериментов с другими сценками на сотнях участников экспериментов. «Мы просто хотели увидеть границы этого явления», – говорил Дэнни. Они практически тыкали носом испытуемых в нарушение логики. В конце концов дали им только два описания Линды и просто спросили: какой из двух вариантов более вероятен?
Линда – кассир в банке.
Линда – кассир в банке и активистка феминистского движения.
85 % по-прежнему настаивали, что Линда с большей вероятностью была кассиром в банке и феминисткой, чем просто кассиром. Проблема Линды напоминала диаграмму Венна с двумя кругами, один из которых целиком содержится в другом. Однако люди не видели кругов. Дэнни был ошеломлен. «На каждом этапе мы думали, «теперь-то это не сработает», – говорил он. И что бы ни происходило в умах людей, они были ужасно упрямы. Дэнни собрал полную аудиторию студентов и объяснил им их ошибку. «Вы понимаете, что вы нарушили основной закон логики?» – спросил он. «Ну и что! – крикнула девушка с задних рядов. – Вы просто спросили мое мнение!»
Историю Линды формулировали различными способами, желая убедиться, что студенты, которые служили им лабораторными крысами, случайно не решили, что Линда – кассир в банке и НЕ феминистка. Историю предлагали старшекурсникам, изучающим логику и статистику. Ставили перед врачами, украшая сложными медицинскими фактами с возможностью сделать фатальную логическую ошибку. И подавляющее число врачей допустили тот же промах. «Большинство участников эксперимента были удивлены и встревожены, когда поняли, что допущена элементарная ошибка в рассуждениях, – писали Амос и Дэнни. – Потому что в этом случае ошибка легко вскрывалась, и люди, ее допустившие, оставались в недоумении».
Амос и Дэнни решили написать статью о том, что они теперь называли «ошибкой конъюнкции». Она должна была стать окончательным аргументом в споре о том, рассуждает ли человеческий разум в рамках вероятностей или все же так, как предполагали Канеман и Тверски.
Соавторы показали читателю, как и почему люди нарушают «пожалуй, самый простой и самый базовый закон вероятности». Они объяснили, что люди выбирают более подробные описания, даже если они менее вероятны, потому что те выглядят более репрезентативными. И назвали некоторые сферы человеческой деятельности, где это искажение в мышлении может иметь серьезные последствия. К примеру, любое предсказание покажется более правдоподобным, если оно наполнено внутренне согласованными деталями. И любой юрист может заставить дело выглядеть более убедительным, просто добавив «репрезентативные» подробности в описания людей и событий.
Они еще раз продемонстрировали силу ментальных правил большого пальца – ту удивительную силу под странным названием «эвристика». К проблеме Линды Дэнни и Амос добавили другую, из иерусалимских работ начала 1970-х годов.
Как вы думаете, сколько слов, имеющих форму _ _ _ _ ing (слов из семи букв, заканчивающихся на «ing»), находится на четырех страницах романа (около 2000 слов)? Укажите наилучшую оценку, обведя кружком одно из значений ниже:
0 1–2 3–4 5–7 8–10 11–15 16+
Затем они предложили тем же людям второй вопрос: как много слов из семи букв в этом же тексте имеют форму _ _ _ _ _ n _? Конечно (конечно!) слов из семи букв с «n» на шестой позиции должно быть как минимум столько же, сколько слов из семи букв, оканчивающиеся на «ing», и второе задание было лишь одним из примеров первого. Люди, однако, этого не понимали. Они решили, что на текст из 2000 слов приходится в среднем 13,4 слова, оканчивающихся на «ing», и только 4,7 слова с «n» на шестой позиции. И они рассудили так, по мнению Амоса и Дэнни, потому, что им было легче представить слова, заканчивающиеся на «ing». Эти слова были более доступны. Явное искажение человеческого суждения являло собой просто эвристику доступности в действии.
Статья стала еще одним хитом. «Проблема Линды» и «ошибка конъюнкции» вошли в словари. Дэнни, однако, овладели дурные предчувствия. Новая работа была написана совместно, но стала, по его выражению, «болезненной». Он больше не ощущал того единения интеллектов, которое когда-то испытывал, работая с Амосом. Амос написал две страницы от себя, пытаясь с большей точностью определить «репрезентативность», Дэнни же хотел сохранить определение
