Евнух кивнул.
– Они опять потерпели неудачу – но сколько же можно? В ту ночь мы сели с Масруром думать – куда на пороге зимы направить стопы таким почтенным и уважаемым людям, как мы? А утром в порт пришел испанский корабль. Это был знак судьбы. Мы решили оставить Бибигюль в дураках, пусть исходит от ярости и бессильной злобы, гадая, куда же исчезла Фатима, так ловко щелкнувшая эту зазнайку по носу!
Фатима лихо подбросила вверх увесистый ком теста.
– И мы сели на этот корабль, корабль, идущий в Нант. То была воля Аллаха милосердного, милостивого, как ты сама видишь. Ибо смертным не дано предугадать дороги, которые он предначертал, и что хочет Аллах, то бывает, а что не хочет Аллах, прохлада сердца моего, того не бывает. В счастливый час, моя дэвочка, я увидела тебя на берегу Тарабулуса. И печень моя сейчас сжимается от радости, ведь я снова вижу твои бирюзовые глаза, пусть они не накрашены правильно – так как надо украшать бирюзу! Масрур, засыпай специи!
Лысый евнух начал колдовать над котлом, заправляя его привезенными с собой пряностями, и в кухне бретонского города жарко запахло Востоком.
– Хорошо!.. – благостно вздохнула Фатима.
– А разве вы не могли обратиться к кому-нибудь за помощью? – спросила потрясенная рассказом Жаккетта.
– Я могла попросить помощи только у шейха Али, – усмехнулась Фатима. – Ведь в Тарабулусе я успела купить и продать только тебя. Так и Бибигюль просит помощи у купцов, чьи гаремы она обслуживает. Но пока шейх был жив, моя звездочка, Бибигюль сидела, затаившись, как гюрза в расщелине. И выволокла свой расписной хвост наружу только тогда, когда запылал его черный шатер. Ты меня понимаешь?
– Ага, – кивнула Жаккетта. – Она вас теперь до конца жизни будет преследовать?
– Куда ей! – отмахнулась пухлой, испачканной в муке ладонью Фатима. – Жизнь длинная, а воля у Бибигюль короткая. Немножко времени – вот что нам надо. Она еще три раза подсылала убийц под нож Масрура, мерзкая скорпиониха.
Масрур оскалился, махнул своим тесаком над дымящимся котлом.
– Зря подсылала, только деньги теряла, – подтвердила Фатима, раскатывая лепешки. – Глупая, глупая крашеная ослица. Фатима не лезет в драку, Фатима, как и пророк, да славится он во все времена, любит мир и достаток. Но Фатима не любит, когда ей мешают жить. Бибигюль никак это не поймет! Расскажи лучше, услада моего сердца, как поймал тебя в свои сети рыжий раис?
– Не сразу, – честно сказала Жаккетта. – Но он вывез нас из Триполи.
– Большими делами ворочает этот молодой человек, – вскользь заметила Фатима. – И одной с тобой веры. Это важно. Неплохая партия для моего синеглазого цвэточка. Но все, все провэрю!
– Что все? – удивилась Жаккетта.
– Достаток, влияние, уважение сильных мира, – дотошно перечислила Фатима. – Нам пустозвон не подходит.
– Он мне нравится, и он не пустозвон, – осторожно заметила Жаккетта. – У него слова с делами не расходятся.
– Хвала Аллаху! – воздела припудренные мукой руки кверху Фатима. – То, что у него есть собственное жилье там, где делаются его дела, – очень хорошо. Но я поинтерэсуюсь о нем у достойных людей, не волнуйся, моя звездочка.
Масрур закивал в подтверждение.
– А этот светловолосый малыш кто? – продолжила допрос Фатима.
– Какой? – насторожилась Жаккетта.
– Тот, что встретил нас у дома на загнанной лошади и сейчас не отлепляется от рыжего раиса?
– А-а, это Жерар, – объяснила Жаккетта. – Госпожи Жанны сердечный друг.
Фатима приподняла бровь.
Тут в кухню заглянул рыжий и сказал:
– Маленькая поправочка, милые дамы: не сердечный друг, а законный супруг. Вот так-то! Пахнет так вкусно, что сил нет…
– Сейчас уже будем есть, – пообещала Жаккетта. – А какие новости Жерар привез?
– Не сказать, чтобы хорошие. Впрочем, как на это посмотреть. Мы едем в Ренн.
– Зачем?
– Чтобы сделать из тебя честную женщину, – объяснил рыжий. – Я намереваюсь попросить твоей руки у госпожи Жанны. По-моему, самое время.
И исчез, оставив Жаккетту с Фатимой в полном недоумении.
Фатима задумчиво выложила на сковороду лепешку, поставила сковороду в очаг. Лицо ее было сосредоточено.
– Рыжий раис берет замуж мой синеокий цвэточек, – сказала она нараспев. – Какой молодэц! Хорошо, не буду интерэсоваться у достойных людей…
И добавила, как припечатала:
– Пусть сначала возьмет. Да.
* * *
Ели тут же, в кухне, за огромным столом.
Пока добрались с пристани, пока приготовили еду – короткий день завершился. Зажгли свечи. Развешанные по стенам кухни начищенные медные сковороды и котлы мягко отражали свет.
За одним столом собрались совершенно разные, не знакомые друг с другом люди. И все же они были не чужими друг другу.
Жаккетта сидела рядом с рыжим пиратом, смотрела на людей, которых свела судьба в их доме, и думала: «Вышивку зимней порой у окна придется, похоже, отложить».
А ночью она спросила у рыжего:
– Почему ты хочешь взять меня в жены именно сейчас? Почему ты сказал «самое время?»
– Как почему? – возмутился рыжий пират. – Я боюсь, что промедли я хоть день, и Фатима тебя снова продаст в какой-нибудь солидный гарем, чтобы устроить твою судьбу наилучшим, с ее точки зрения, образом. А я не для того вытаскивал тебя из Волчьего замка, чтобы вот так запросто лишиться.
Жаккетта фыркнула.
– Ну а если серьезно, обратись я к госпоже Жанне с подобным предложением сразу после Шатолу – она бы даже разговаривать со мной не стала. Сейчас же она будет вынуждена согласиться. И это очень упрощает дело.
– А моего согласия ты спросил? – поинтересовалась Жаккетта.
– Ты согласна? – спросил рыжий.
– Я подумаю, – важно сказала Жаккетта и зевнула.
– Думай, – разрешил рыжий пират, обнял ее, и они уснули.
Глава IV
Жанна и не надеялась пережить ту ночь, когда Жерар уехал в Нант.
Потому что раскрашенный череп лежал на кровати, прямо на покрывале, и радостно скалился, как и тогда, стоило только ей ступить на порог собственной спальни.
И Жанне показалось, что за плотной шторой угадывается человеческий силуэт.
Она сползла по дверному косяку без чувств, а когда очнулась – как в прошлый раз, – уже ничего не было, ни силуэта, ни черепа. И опять – ни караулы, никто ничего не заметил.
Жанна была уверена, что в следующий раз она обнаружит череп на собственной подушке.
Возможно, в компании с ласковым и страстным виконтом.
И это окончательно сведет ее с ума.
Ночь Жанна провела без сна, сидя в кресле и смотря на огонь. Время от времени она впадала в странное полузабытье-полуявь, но стоило птичьему крылу прошуршать за окном или мышке заскрестись в норе – она вскакивала и хватала старинную алебарду, принесенную из углового зала.
