Вернулись на лестницу, продолжили спуск. Виктор обратил внимание, что стены начали ярче отражать свет, словно сделались глянцевыми или покрылись тонким слоем льда.
При ближайшем рассмотрении оказалось, что на стенах микроскопическими капельками поблескивает водяной налет, маслянистый на ощупь. Конденсат?
Через несколько минут Виктор уловил чуть слышный гул, исходящий снизу. Они как раз прошли отметку «4А – Реанимационный блок» с запертой изнутри металлической дверью на этаж. Здесь стены уже откровенно блестели влагой, протекторы ботинок с липким шелестом отрывались от пола.
– Похоже на звук генератора, – шепнул товарищу Иван.
– Или на трансформатор, – предположил Виктор. – Смотри, ниже последний этаж.
Он посветил в проем между лестницами. Через два пролета ступени заканчивались, сплошной массой темнела большая площадка. Значит, где-то там должна быть еще одна дверь. Самый нижний уровень.
Спустились, чавкая в тягучей жиже. Воздух здесь был тяжел и влажен, как в парилке. Лестница действительно закончилась, фонарь высветил указатель: «5А – Исследовательский блок».
Прямо от двери тянулся широкий коридор. Тут же обнаружился открытый лифт с пустой кабинкой. Внутри лежало нечто похожее на труп человека. По силуэту можно было понять, где руки, ноги, голова, но вот все тело превратилось в бурую пористую губку, больше всего похожую на кораллы. Возможно, это был грибок.
Прошли немного дальше. Миновали стоявшую у стены кровать-перевозку с кольцами фиксаторов. Из темноты выплыл прямоугольник двери. Виктор осветил небольшое помещение с доской для записей на треноге, нестройными рядами небрежно расставленных стульев и узкой трибуной.
Над трибуной чуть заметно моргала лампа дневного света. Она мигала так редко и таким бледным светом, что луч фонаря казался ослепительно-ярким.
– Смотри, – окликнул Куликова Иван. Он водил пальцем по стене туда-сюда. Палец на половину ногтя погружался в покрывающую стену слизь, за ним оставался медленно затягивающийся след.
Между пальцем и стеной, потрескивая, вспыхивали и тут же гасли маленькие синие искры.
– Электричество, – Иван убрал палец. – Покалывает.
Виктор бросил взгляд на лампу. Поддавшись внутреннему импульсу, выключил фонарь.
Поначалу он не увидел ничего. Людей окутала темнота, плотная и непроглядная. Но спустя секунду глаза стали привыкать. Тьма распалась на оттенки, стали различимы линии пола, углы, бледное свечение стен, скудное моргание лампы в конференц-зале.
Кто-то решил оставить свет на этом уровне.
На комнату с зелеными армейскими ящиками наткнулись спустя несколько минут хождения по коридорам. Виктор уже стал путаться в кабинетах, заставленных аппаратурой непонятного назначения, бытовках и диагностических комнатах с пультами. Люди уже не пользовались фонариком, хватало призрачного света от стен и от редко попадающихся работающих ламп. Именно из-за плохой видимости они чуть не прошли мимо валяющейся на полу тряпки. Куликов увидел темное пятно, принял его за тень. Однако, подойдя ближе и практически наступив, он остановился и включил-таки фонарь.
На полу, влажная и грязная, лежала некогда серая плащ-палатка.
Не сдержал дрожащего вздоха Иван. И буквально направил руку Виктора с фонарем в комнату, возле которой они остановились.
Товарищи вошли в большой зал с высоким потолком, теряющимся в полумраке. Помещение перегораживали ряды одинаковых продолговатых шкафчиков, какие бывают в спортивных раздевалках. Металлические дверцы большинства шкафчиков распахнуты настежь, внутри пустота.
Виктор перевел луч фонаря правее, к длинной стене. Вдоль нее в два ряда были сложены большие деревянные ящики зеленого цвета с деревянными ручками. Крышки верхнего ряда откинуты.
– У меня странное чувство, – в замешательстве сказал Иван, растерянно осматриваясь. – Я помню это место.
Он подошел к ящикам, запустил внутрь руку и вынул сложенный вчетверо плащ серого цвета. Откинул на край ящика, достал еще один. Вытащил, рывком развернул. Плотная ткань с шумом крупной птицы, распахивающей крылья, распрямилась. В воздухе повисла влажная пыль.
– Совсем новый, – проговорил Иван.
Он бросил плащ поверх ящика, подошел к соседнему.
– Здесь тоже плащ-палатки.
Виктор молча наблюдал за другом, не решаясь вмешиваться. Это была история Ивана, он должен был первым разобраться, что к чему. Имел право.
Иван пересек проход, остановился перед закрытым шкафчиком. Пронзительный скрип резанул по ушам, когда он потянул на себя дверцу.
Внутри шкафчика висела «горка», стояли абсолютно новые армейские ботинки. На верхней полке покоились очки-консервы.
Иван сделал шаг назад, еще. С силой потер прорезанный морщинами лоб. Повернулся налево, пытливо всматриваясь в ряды шкафчиков, развернулся направо. Быстрым шагом пошел вдоль ряда. Виктор поспешил следом.
У последнего шкафчика Иван остановился. Коснулся рукой открытой дверцы. Замер, тяжело дыша.
– Я оделся здесь, – его голос был глухой, будто из могилы. – Глазам больно, но руки делают все сами. Надо идти наверх. Нет желаний, нет сомнений. Я не я, меня еще нет. Я пока лишь оболочка, пустая, ничего не понимающая. Все приказы где-то на подкорке, они пока ведут меня, делают за меня. Программа кончится тогда, когда я пройду туман. Дальше сам. Дальше уже сам…
Виктору стало жутко. Он хотел протянуть руку и толкнуть товарища, вывести его из транса. Но Иван сам повернулся к нему, глаза блестели из-под нахмуренных бровей.
– Идем, – сказал он. – Я, кажется, могу найти место своего рождения.
Он быстрым шагом направился к выходу из зала, опустив пистолет. Куликов не отставал, ощущая нарастающее беспокойство.
Они вышли в коридор. Здесь Иван на секунду замер, поворачивая головой из стороны в сторону. Потом решительно пошел налево, мимо покосившейся картины – фотокопии известного пейзажа. Завернул за угол, хлюпая по жиже, заглядывая во встречающиеся помещения. Наконец остановился, не дойдя до очередного дверного проема. Застыл, будто наткнувшись на невидимую стену. Когда Виктор поравнялся с ним, он увидел, что у Ивана закрыты глаза.
– Здесь, – еле слышно сказал он. Открыл глаза, полные смятения. – Иди первый, хорошо?
Виктор все понял, поспешно кивнул. Иван отступил в сторону, освобождая дорогу. Виктор заметил, что пальцы друга дрожат.
На стене белела табличка, густо покрытая влажно поблескивающей прозрачной субстанцией. Надпись на табличке гласила: «Зал биологических образцов». Ниже предостережение: «Внимание! Высокая биологическая активность!»
Виктор стволом винтовки отодвинул тяжелый полог из толстой черной пленки, закрывающей проход. Сделал шаг за порог.
Золото. Золотые нити. Золотые гробы…
Виктор повел рукой с фонарем в сторону.
Здесь горели бледные лампы дневного освещения, они потрескивали и звенели высоко над головой, скрытые за грязными плексигласовыми плафонами. Они мерцали в унисон хриплому гудению невидимого генератора, раздающемуся, кажется, из-за стены. Их света вполне хватало, чтобы увидеть. Увидеть и ужаснуться.
Когда-то зал перегораживало огромное, от пола до потолка, стекло. Сейчас о нем напоминали лишь поблескивающие обломки в пластиковых держателях. Тут же располагался длинный пульт с кнопками и верньерами. Рядом – высокий прозрачный бокс-тубус, похожий на цилиндрическую телефонную будку. Внутри когда-то что-то взорвалось, теперь за стеклом пятнами плесени чернота. Лежащий на боку стул с погнутой ножкой, конторка с рядами одинаковых, покрытых пылью скоросшивателей.
Отовсюду в центр зала тянулись длинные, упругие, сияющие золотом нити. Они проходили сквозь разбитое стекло, составляли золотой узор на стенах, свисали с потолка, змеились по полу, пересекаясь и свиваясь воедино, образую ажурную конструкцию, выделяющуюся тремя более темными сгустками в глубине.
Виктор с опаской осветил стену возле себя, присмотрелся. Нити казались живыми, они вибрировали, пульсировали и вырастали прямо из покрытой слизью стены.
– Нам надо туда, – донесся из-за спины полный внутренней борьбы голос Ивана. Палец друга указывал в центр, в сторону четырех равноудаленных друг от друга темных сгустков.
Куликов чуть не смалодушничал. Чуть было не отказался, желание было велико. Его пугало это место, слишком отличалось оно от привычной Медузы. Виктору было не по себе, и это еще мягко сказано. Он до дрожи в коленях боялся этого места. До зубовного стука. И ничего не мог с собой поделать.
Что чувствует Иван, он мог лишь догадываться.
– Если не хочешь, не ходи, – мягко посоветовал Виктору друг, и Куликову стало стыдно от осознания того, чего стоит Ивану этот успокаивающий тон. – Я один…
– Нет, – Куликов мотнул головой, покрепче сжал фонарь и сделал первый шаг. – Пойдем вместе.
Они пошли практически рядом, вдоль идущих от стены золотых нитей. Только сейчас Виктор заметил, что в кажущемся хаотичном расположении этого золотого лабиринта есть некий смысл – к каждому из сгустков вела неширокая, но все-таки дорожка, которую не преграждали нити.
