– Для того, чтобы не оказываться в глупом положении, достаточно не совать свой любопытный нос туда, куда вас не приглашают, – мимоходом заметил лорд Дагерати, намазывая паштет на крекер.
Вереск бросил на меня мрачный взгляд, в котором явственно читалось: «В какую историю опять ухитрилась влипнуть эта дура?»
– Не будь лицемером, Витторио, – посоветовал король. – Я уверен, что твои ребята держали ситуацию под контролем, и если бы ты действительно не хотел допустить этой встречи, Юлию перехватили бы ещё в галерее.
– Дело не в твоей безопасности, Вильсент. С этой стороны я не видел угрозы. Это сугубо воспитательный момент.
– Поправь меня, если я ошибаюсь, но мне казалось, вопросы воспитания не входят в твою компетенцию.
Лорд Дагерати поднял руки, признавая поражение в споре.
– Юлия, – его величество повернулся ко мне. – Вы предъявили мне серьёзное и, к стыду своему должен сознаться, отчасти оправданное обвинение. Я действительно поступил не совсем честно и прошу у вас прощения. Возможно, меня несколько извинит в ваших глазах тот факт, что я не произнёс ни слова лжи. Сэнтар – это в самом деле моё имя, так ко мне обращаются близкие друзья. Вы пока ещё в эту категорию не входите, но раз уж так вышло, что я представился вам как «Сэнтар», дарю вам право называть меня этим именем.
– Я чрезвычайно польщена, ваше величество, – буркнула я, всё ещё дуясь.
– Ну вот и славно. Магистр, передайте мне, пожалуйста, масло.
Вскоре принесли горячее, и разговор на некоторое время прервался: все хотели воздать должное кулинарному мастерству королевского шеф-повара. Где-то между кусочками телятины в нежнейшем сливочном соусе и маринованными куриными крылышками я перестала обижаться. Очень сложно сохранять надутый вид, когда на языке тает такая вкуснятина – в особенности, если объектом обиды является хозяин этого гастрономического рая. А когда я осознала, что его величество с поистине королевским милосердием не собирается заставлять меня в очередной раз повторять навязшую в зубах историю моего появления в Эртане, я простила его окончательно и бесповоротно, и ничто не омрачало моего прекрасного настроения.
Правда, поначалу мне пришлось немного поскучать: разговор зашёл о внешней политике. Вереск имел неосторожность высказать идею, от которой его величество пришёл в неописуемый восторг и принялся с энтузиазмом развивать тему. Но магистр Астэри тактично намекнул, что для обсуждения этого необычайно интересного и, безусловно, полезного для государства вопроса уместнее будет назначить господину белль Гьерра аудиенцию в рабочем кабинете.
– Хорошо, – послушно, без тени недовольства, кивнул король, хотя я видела, что ему очень хочется продолжить разговор. – Господин белль Гьерра, зайдите ко мне завтра, скажем, в пятнадцать… нет, лучше в половине третьего. Полагаю, спрашивать, не назначены ли у вас на это время другие дела, будет несколько бестактно. Я пришлю за вами своего секретаря.
– Как вам будет угодно, ваше величество.
Сэнтар обвёл сидящих за столом взглядом полководца, оценивающего диспозицию, задержался на моей кислой физиономии.
– Юлия, неужели разговоры о политике вызывают у вас такое отвращение?
– Я не люблю рассуждать на темы, в которых не разбираюсь, – честно призналась я. – К тому же политика, на мой вкус, вообще довольно скучный предмет.
– О, поверьте мне, это совсем не так! – с жаром возразил король. – Политика – это интереснейшее дело. И в ней, как и в любой другой сфере деятельности, есть немало забавных моментов. Вот, например, однажды, триста семьдесят три года назад один из моих предков поссорился с соседом, тогдашним правителем Диг-а-Нарра. Они не сошлись во мнениях, кому из них принадлежала бухта Лазурная, которая находилась в аккурат на границе владений обоих государств…
Сэнтар действительно оказался превосходным оратором, и через несколько минут я, позабыв о скуке и стеснении, уже вовсю хохотала над историей двух королей, которые на протяжении тридцати с лишним лет отнимали друг у друга несчастную бухту, как малыши, не поделившие совочек. Учебники истории представляли этот эпизод как борьбу за стратегически важный пункт побережья, по версии же Сэнтара идейными вдохновителями и организаторами потасовки были первые леди обоих государств – двоюродные сёстры и закадычные соперницы – каждой из которых хотелось иметь в своём распоряжении такой шикарный курорт.
– Чем кончилось-то? – поинтересовалась я, вытирая выступившие от смеха слёзы.
– Да ничем, – вздохнул Сэнтар, покосившись на магистра Астэри. – Пришли эльфы и всех разогнали.
Мы с Женькой хохотали так, что хрустальные бокалы отзывались жалобным стоном.
Вежливо дождавшись, пока я перестану истерически всхлипывать, его величество спросил, что нас так насмешило в этой невинной фразе. Пришлось рассказать анекдот про лесника. Лорд Дагерати почему-то живо заинтересовался этой неизвестной в Союзных Королевствах профессией, выслушал короткую лекцию о должностных обязанностях лесника и многозначительно произнёс: «А это мысль.» После чего погрузился в обдумывание этой мысли и надолго выпал из общего разговора. Нельзя сказать, что меня это очень расстроило: несмотря на то, что глава королевской СБ вёл себя по отношению ко мне безупречно, под его взглядом хотелось признаться во всех прегрешениях оптом, начиная с фантика от жвачки, украденного из-под подушки у Тимура Таленкова двадцать лет назад.
Словом, ужин проходил «в тёплой дружественной обстановке» и ни к чему не обязывающей светской болтовне. Уже принесли десерт, а о нашем будущем до сих пор не было сказано ни слова, и я почти поверила в то, что король действительно хотел всего лишь провести приятный вечер в интересной компании, тем более, что эта компания сыграла не последнюю роль в судьбе его дочери.
Наивная. Разве короли имеют право на «всего лишь»?
Как только за слугами, сервировавшими десерт, закрылась дверь, Сэнтар, весёлый хозяин светской вечеринки, исчез, уступив место Его Королевскому Величеству Вильсенту II. Хотя нет, пожалуй, для полного титула ему не хватало пафоса и короны. Если бы мне пришлось давать подпись к картине, я бы назвала это выражение лица «Вильсент II за работой»: серьёзный, вдумчивый взгляд, плотно сжатые губы, слегка сдвинутые брови. В этой своей ипостаси Вильсент выглядел на все пятьдесят лет (на самом деле, как я из чистого любопытства выяснила, ему было сорок шесть, но мимика очень сильно влияла на его внешний возраст).
– Господин белль Канто, что вы и ваши друзья намерены делать дальше?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
