Владычица кладёт мою голову себе на ноги и неизвестно откуда появившимся мокрым полотенцем промачивает мне лицо, шею и грудь. Юми резко отбегает и незамедлительно появляется с мечом в руках. В эту секунду мои глаза расширяются: она поднимает надо мной лезвие и без раздумий пронзает живот. Я вскрикиваю, но не так истошно, как при горении органов. Это ещё белые ландыши по сравнению с невыносимым огнем внутри меня. Я всё ещё скулю от боли, кровь сочится из меня, как если бы хлынула гроза. Юми совсем не намеревается доставать меч.
Её прохладная рука касается моего лба. Тонкими изящными пальцами она проводит по моим волосам. Кажется, сейчас она склонится надо мной, чтобы поцеловать, как я представляла себе маму в детстве, но она этого не делает.
Боль начинает отпускать, махая напоследок. И если бы у неё были глаза, то в них я бы прочла: «Я вернусь, и веки вечные буду сопровождать тебя». Чем больше крови — тем меньше огня. Юми вынимает меч, и рана затягивается.
— Ты молодец. Молодец, — шепчет Юми, сокрушённо выдохнув. Она Владычица, могущественный правитель, сидит на грязном полу, с окровавленными руками и радуется маленькой победе человека.
Я выдавливаю жалкое, но искреннее «спасибо».
Ладони сплошь вымазаны кровью, одежда пропитана кровью, а мрамор залит алыми лужами. Почему меня всё равно заботит всеобщая безопасность наподобие: «Как объяснить кому-то, почему весь зал в кровавых ручейках, а два покровителя здоровы и без единой царапины на теле».
— Твоя магия спала. Если новичок в каком-то деле не стажируется, он не набирается опыта. Твоя сила была в спячке, нам стоило раньше её активировать. Она потерялась, я выпустила её из тебя и направила энергию на заживление раны.
Во мне находится как-то тварь, я не могу её контролировать, и меня это страшит. Я боюсь самой себя. Боюсь разгневаться, сделать лишнее движение, повеселиться, заплакать… Потому что для силы проход открыт именно в те моменты, когда мои эмоции слабы, то есть подвержены заражению.
Киара заставила меня поужинать, и я, превозмогая себя, съедаю четыре ложки жареного риса. После двенадцати часов сна я зову Владычицу на тренировку, пока она не сокрушает.
— Ты переживаешь, если не упражняешься? — спрашивает она, видимо, заметив, что я не переоделась и не сходила в душ.
— Меня пугают эти изменения. Вдруг я не смогу с ними совладать? — звучит это настолько безнадежно, что на мгновение я замолкаю. — Особенно, если рядом не будет вас. Вчера вы помогли мне, я чувствую, что в долгу.
— Заставить не испытывать вины я не могу, но мы договаривались: я учу тебя — ты помогаешь сферам. Ты сама этого желаешь — проблема исчерпана. Считай, мы заключили выгодную сделку.
Я нерешительно киваю учителю и показываю фальшивую улыбку.
— В этот раз будет легче, чем вчера. Милдред, теперь тебе придётся проходить через это постоянно, пока ты не примешь свои способности. Тебя ждёт один лишь кропотливый труд.
Я качаю головой, и до тошноты мне вспоминается та боль. Что мне предстоит пройти, чтобы оказаться в нужно месте? Плата за могущество в моём случае непомерно дорога. Остаться умирать или двигаться дальше… Я обязана выбрать второе, потому что первое — признак трусости. Я не стану бежать от препятствий. Если бежать, то только вперёд.
— Я справлюсь, — неожиданно для Юми, решительно заключаю я. — Ради себя и ради будущего сфер.
— Когда почувствуешь, что готова сдаться, приходи ко мне.
— Я не сдамся.
— У каждого наступает переломный момент. С помощью него мы учимся жить достойно. Настанет день, когда ты захочешь скрыться в тени, стереть своё существование, даже не знать своих друзей и любимых. После мучительной фрустрации тебе нужен будет толчок. Я могу сделать это, но пойти ты должна уже сама. Слышала меня?
Я сдерживаю слёзы, представляя смерть ненавистников — работающий отвлекающий манёвр.
— В первую очередь я найду вас, обещаю.
— Сразимся снова. Не паникуй и делай всё, как я скажу, — медленно произносит Владычица, растягивая слова, как жевательную резинку, и её голос расслабляет мои мышцы. Мы не спеша обходим круг, направляя друг на друга острия своих мечей — моего голого и скудного и Владычицы — насыщенного аметистовой магией, украшенный красивыми отполированными камушками.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Кого ты особенно недолюбливаешь? Тот, кого бы ты уничтожила, не раздумывая? — спрашивает Юми. Она задаёт дразнящие вопросы. Я смело поддаюсь, вынуждаю себя разозлиться, ослабляю барьер, который зачастую выстраиваю, когда хочу упрятать свои чувства.
— Джюель Бертран, моя мать по крови, предательница, лживая, бесчувственная и безразличная. Ничтожество. Убогая правителька. Чудовище.
— Как так? И ты не любишь её?
— Нисколько. Я всегда мечтала о материнском тепле, но взамен получила порцию ненависти вперемешку со специей «отрава».
— Ты будешь ей должна?
— НЕТ, — рычу я. — Она не подарила мне благополучную жизнь, зато я подарю ей мучения. Она могла забрать меня в сферу. Даже если не забрать, то хотя бы избавить меня от тех мерзавцев, зовущих себя детьми, которые насмехались над моим сиротством, дряхлой бабушкой и отвратительным вкусом стиля. Джюель не попыталась исправить свою ошибку, она не заслуживает даже моего вдоха.
— Не слишком ли ты жестокая, Милдред?
— Я пока ещё милостивая!
Этот разговор выводит меня из себя и мне немедленно хочется прекратить его. Владычица ковыряет шрамы, а я терплю ради себя. Какая ирония!
— Ты сможешь полюбить её, какой бы ни был её характер. Да, она не сладка, как мёд, но горька как трава. Траву так же можно есть, смотря, кем являешься ты — человеком или добрым ослёнком, идущим на уступки. Стань другой в угоду маме, ступи на другую тропу, поверь в её усилия.
— О каких усилия речь? Она ненавидит меня.
— Ошибаешься.
— Вы не дали мне закончить, чёрт возьми! Я не буду преклонять колени перед покровителем из-за того, что по венам у нас течёт одинаковая кровь.
— Будешь!
Снова боль, снова ожоги, колебания, мои разрывные крики. Я бью себя по лицу в попытке успокоиться и не кричать, но глотка сама разрывается, я не в силах даже закрыть рот, чтоб не вымолвить ни звука.
— Не держи это в себе! — голосит Юми, перекрикивая моё рычание и нечленораздельные вопли.
ГЛАВА 25
Я просыпаюсь оттого что пот бисеринками стекает по лбу и шее. Обтираю его уголком одеяла. Ветер, заглянувший в спальню, обдаёт ласковой прохладой. Жар продолжается уже двое суток с последней тренировки, лучше не становится — только хуже, словно сила пытается убить меня, дабы избавиться от слабого сосуда. Владычица говорит, что мы с магией одно целое и если умру я, то и она тоже; я была такой рождена и не могу лишиться частицы себя. Если бы кто-то рассказал мне, какая у меня задача и зачем в мир было ниспослано такое могущество! Юми не знает ответа на мой вопрос или остерегается отвечать.
Киара приносит стакан воды с крошечными кубиками льда, я полностью опустошаю его и со стуком ставлю на тумбу. Рыбок, плавающих в четырёхстенном океане, ничего не заботит, кроме пищи, в чём я им всякий день завидую. Каково это жить с единственным смыслом в существовании? Такие чувства меня ещё не терзали, и даже не знаю, хочу ли такой суетной жизни.
— Мне тебя очень жалко, — неслышно говорит Киара. — Это очень больно?
— Я вот-вот поправлюсь, — хриплю я, а затем воровато прочищаю горло. — Чем чаще я буду дрессировать силу, тем легче мне будет. На самом деле, эти попытки насыщают меня энергией. Я прямо сейчас ощущаю её переизбыток.
— Ты не врёшь?
— Нет! Правда, у меня до сих пор жар, но это не так страшно, — я натягиваю улыбку. — Переживу.
Каждое моё слово — полная противоположность. От такого количества лжи, да ещё убедительной, меня тошнит. Кажется, что я нескоро выздоровею. Чем больше я тренируюсь — тем хуже. Я жажду смерти, когда моё тело достигает кончика пламени. Часто я воображаю, как скончаюсь у Владычицы на глазах. Тем не менее я не останавливаюсь. Такие испытания постоянно будут толкать меня в яму — но перепрыгну я, рухну вниз или свешу в ноги в кромешную темень, руками цепляясь за стенки, — мне решать.
