В общем, вставили пистон начальнику Василеостровского РУВД, он, соответственно – Токареву. Василий Павлович выдернул к себе Тульского (вычислилось все очень легко – все 16-е бегало на Артура смотреть, как на звезду, и даже из других отделений забегали), выслушал его невнятное объяснение, схватился за голову, наорал, но в оправданиях перед главковским начальством, конечно, выгораживал его – кричал, что необходимо популяризировать работу милиции и угрозыска. Выслушав объяснения Тульского насчет идеи провоцирования Невидимки, Токарев-старший пожал плечами, поскольку в силу прессы не очень верил, – а вот начальников в ГУВД ему пришлось клятвенно заверять, что никаких не пойманных маньяков на Васильевском острове нет, что это была такая метафора – такой способ привлечь внимание и заинтересовать… Из главка пообещали оргвыводы сделать позже, а начальнику ГУВД пришлось в тот же день тоже выступить на радио – по настоятельной рекомендации из обкома партии – и успокоить общественность, официально заявив, что никаких данных о действиях в Ленинграде маньяков и «серийщиков» не имеется. В общем, шуму было много.
Тульский испытал «сладкое бремя славы»: мало того что ему, как минимум, обещали строгий выговор, так на нем еще и чуть ли не весь личный состав РУВД «чувство юмора оттачивал» – задразнили парня «поп-звездой», «властителем ночного эфира» и так далее и тому подобное. На вопросы же коллег о «маньяке» Артур, как заведенная кукла, отвечал, что, мол, просто хотел атмосферу всколыхнуть, ведущую попугать…
Во второй половине дня в 16-е заявился Артем – тоже уже все знавший и потому злой как черт. Между приятелями состоялся неприятный разговор. Тульский пытался объяснить, почему он ничего не сказал Токареву-младшему заранее. Артема его аргументация не устраивала. Артур боялся, что Токарев сейчас спросит его – ну как, мол, проводил Светочку домой после эфира? Но Артем сказал о другом:
– Знаешь, Артур, либо мы по Невидимке идем вместе – и тогда давай согласовывать друг с другом свои действия и идеи, либо… Дело даже не в том, как этот упыренок среагирует… Что, я – не прав?
– Прав, – согласился Тульский, которому крыть было действительно нечем, – но, Тем, может, этот Невидимка и не слышал ничего, а? Может, он только телевизор смотрит?
Токарев-младший сердито усмехнулся:
– А зачем же ты тогда в радиоэфире выступал?
Артем круто развернулся на каблуках и, уже выходя из кабинета, посоветовал:
– Воротничок застегни – а то засос видно!
И шваркнул дверью. Это была их первая размолвка.
…А молодой человек с неподвижными глазами и паутиной в душе радио-то как раз слушал. Он как раз телевизор не любил смотреть. Он часто сидел у окна в своей квартире, не зажигая света, и – в фоновом режиме – слушал радио. Так что Тульского он услышал. Услышал и разозлился, потому что кое в чем опер попал в «десятку». Был бы он казаком – взорвался бы и крикнул: «Ну мы его, суку, укоротим». Но этот человек обладал другим характером. Он не взорвался. Он сидел у окна и улыбался…
Токарев20–21 мая 1990 г.
Ленинград, В. О.
…Цапнувшись с Тульским, Артем поехал на тренировку и уродовался там до тех пор, пока не заломило спину. Токарев действительно рассердился на приятеля – и дело было не только в Светке, хотя и в ней, конечно, тоже. Артем и раньше подмечал у Артура эту манеру – поставить перед фактом, навязать какую-то свою инициативу, свое желание, не интересуясь особо другим мнением. Токарев все понимал – да, конечно, издержки воспитания – но ведь не до такой же степени?! Ну и, плюс ко всему, у Артема свои тараканы в голове бегали – дескать, Тульский сотрудник, а он нет, его мнение, следовательно, чисто совещательное… Это уже была, конечно, полная ерунда, и Артур, естественно, совсем так не думал, но Токареву нравилось иногда нянчиться со своей старой болью…
…Вечером еще и отец подлил масла в огонь, поиздевавшись над Тульским, но при этом заметив, что, в принципе, ход сделан интересный, а главное, нестандартный.
– Лишь бы эта нестандартность каким-нибудь левым мирным гражданам боком не вывернулась, – добавил Василий Павлович, с удивлением для себя отмечая, что сын, против обыкновения, не хочет поддерживать тему о Невидимке. Артем и впрямь пробурчал что-то нечленораздельное и ушел в коридор – звонить по телефону. А позвонил Токарев-младший Лехе Суворову и предложил завтра встретиться. Предложил, в общем-то, безо всякой задней мысли – так, просто пообщаться захотелось. Нет, конечно, Артем собирался предупредить Леху о том, что есть небольшая вероятность активизации того, кто ведром с кирпичами перечеркнул Суворову всю судьбу, но педалировать именно эту тему не собирался. Просто Леха на людном месте крутится – вдруг что-то необычное на глаза попадется. Собственно, Суворову все, что надо по этой теме, и раньше говорилось… Нет, Артем просто хотел посидеть со старым приятелем, потрендеть «за жизнь», может быть, выпить немного сухого вина и поцепляться к симпатичным девушкам…
…Леха с энтузиазмом принял предложение и даже фальшиво замурлыкал в трубку мелодию модной тогда ламбады:
– Отлично, Тема, потанцуем!
Договорились встретиться после семи вечера в новом, только что открывшемся баре на углу Среднего и 17-й. У Лешки к этому времени должна была закончиться смена, а у Артема – тренировка. Если бы Токарев-младший только знал, что в этот день с Суворовым захочет свидеться и тот, кто косвенно стал причиной их размолвки с Тульским, – если бы. Но Артем, конечно, этого знать не мог…
А Леха на следующий день закончил смену пораньше – и «клиент» под вечер какой-то вялый пошел, да и налопатили они с пацанами за трудовой день уже изрядно.
…После окончания игры на рынке всю добычу собрали в большой холмик на прилавке. Чего только в этой куче не было: и золотой перстень с большим, но безвкусным рубином, и золотые, и серебряные, с крестами и без, цепочки, и часы от «Полета» до «семи мелодий», и просто рублевая масса, включая два полтинника аж от 1924 года. Плюс немного долларов и марок триста «чухонки». Несколько необычным трофеем была вроде как платиновая и вроде как старинная табакерка…
Распределял добычу Юра Шатов – с залихватской улыбкой он разделил ребром ладони кучу-малу на две примерно одинаковые части, а потом каждую часть располовинил еще раз. Получились четыре кучки, и их стали разыгрывать через отвернувшегося водящего по старому «морскому» обычаю – кто-то указывал за спиной водящего на кучу и выкрикивал: «Кому?» – а водящий вслепую назначал владельца. И кому достался перстень, кому – мусор, а кому – финские марки, это уж как вышло. В общем, все было по-честному и без обмана – и впрямь, как у волшебника Сулеймана… (В первые лихие годы наперсточники делили навар действительно вот так – и по-братски и по-братански. Примерно так же, наверное, сотни лет назад казаки делили добычу на Дону. Никто не смел считать – кому сколько. Но пройдет совсем немного времени, и денег станет намного больше – вот тогда их и начнут считать. Так уж устроен человек – буханкой хлеба в голодное время ему бывает поделиться легче, чем снедью из набитого холодильника. Пока же дележка происходила так, что Лехе это все очень нравилось…)
…Насвистывая ламбаду, Суворов отправился в бар, рассудив, что если придет пораньше, то успеет занять рублевые места для себя и для Артема. Настроение у него было такое, что он шел почти не касаясь асфальта, – так хорошо у Лехи на душе бывало нечасто. Может быть, именно из-за своего беспричинно-солнечного настроения Суворов и не обратил внимания на неприметного молодого человека, последовавшего за ним в некотором отдалении от самого рынка…
У входа в новый бар водоворотилась толпа, но Леху на дверях уже знали, поэтому он уверенно протиснулся к дверям и шепнул крепкому парню, еле сдерживавшему народный напор:
– Ко мне друг подойдет где-то через полчасика, Артемом зовут, – впусти его!
– Нет проблем! – крякнул вышибала, плечом отжимая упрямо напиравшую людскую массу. – Ну куда, куда ты прешь?! Вот, прямо как за кипятком в Гражданскую… Чего?! Кого надо, того и пропустил!!!
…Шедший за Лехой понаблюдал за битвой у входа минут десять, а потом ловко и юрко прошмыгнул к вышибале, назвался Артемом и без препятствий вошел внутрь…
Алексей же тем временем пытался как-то обустроиться – пару раз он вскидывал пятерню, приветствуя каких-то смутно знакомых пацанов, но свободных мест, увы, не замечал. Наконец Суворов увидел, что у стойки вроде освободилось одно местечко, – Леха успел среагировать раньше всех, обнял высокий стул и начал соображать, как согнать рядом сидящего, чтобы освободить место для Артема. Ничего такого путного, чтобы согнать корректно и залегендированно, в голову не приходило, а жлобом Суворов не был. Поэтому он вздохнул и подумал: «Раз Темка после тренировки, значит, ему сидеть, а мне стоять». Леха хорошо знал, какими усталыми становятся все мышцы после спортзала. Он и сам еще время от времени ходил разминаться все в тот же клуб «Ринг» – в основном, стучал по мешку. Иногда ребята ему предлагали поработать и на ринге, но с условием, что бить будут только в корпус. Про Лехино увечье все в клубе хорошо знали и понимали: один не самый сильный удар в надбровье – и можно «скорую» вызывать. Суворов соглашался, а потом понимал, что все это – совсем «не та черемуха». На настоящие бои он смотрел с ностальгической тоской, но чувства свои скрывал под шутками. У него даже выработался особый стиль шуток – как у карлика, насмехающегося над своим ростом… Собственно говоря, Леха и в наперсточный бизнес нырнул не столько из-за денег, сколько из-за желания как-то круто переломить свою по-дурацки складывавшуюся жизнь. Он устал чувствовать себя увечным и вызывающим жалость.
