– Боли нет… – прошептал он окровавленными губами и попытался еще отжаться руками от пола, но тут его тело сверху донизу будто молния пробила, и Суворов ткнулся лицом в осколки разбитой посуды… Он уже не видел, как начали выскакивать на улицу братаны, как, еле поднявшись с пола, заковыляли к выходу Мамочка со своим дольщиком, подгоняемые третьим сотоварищем, и как появился на ступеньках Артем…
…Токареву хватило пары секунд, чтобы увидеть лежащего Леху и оценить ситуацию. Двойной серией: левой-низ, правой-верх, правой-низ, левой-верх он положил не успевших выскочить из бара «подранков». Третий растерялся и сник. Артем рявкнул:
– Ну!!! – и засадил ему между ног со всей дури… Третий согнулся, упал и начал импульсивно елозить по полу, словно садовый шланг, когда в нем бьется вода.
Токарев рванулся к Лехе и перевернул его – переворачивая, почувствовал нехорошую ватность и рыхлость тела. Суворов открыл глаза.
– Артем…
– Да… да, Леш, сейчас я…
– Тема, я его видел… узнал…
– Кого, Леша?!
– Он… влюбленным прикинулся… ведро… я… Тема…
Алексей дернулся, глаза его начали подергиваться дымкой. Артем закричал что-то, рванулся к телефону за стойкой…
…Тульский с ПМГ приехал чуть раньше «скорой». Токарев передал ему трех «победителей жизни» и помог уложить Суворова на носилки и погрузить в старенький красно-белый «рафик». Довезти Лешку до больницы не успели – он умер без мучений, так больше и не придя в себя…
Из больницы Артем отзвонился Тульскому:
– У тебя родимые?
– У меня.
– Я скоро. Лешка умер.
…Минут через сорок Токарев-младший ворвался в кабинет к Артуру с полиэтиленовым пакетом в руках. В кабинете на стуле затравленно сидел Мамочка. Не говоря ни слова, Артем уселся ему на колени, набросил пакет на голову, прижался всем телом. Мамочка завздыхал, потом чаще, чаще, потом в нем забулькала такая жажда жизни, что он скинул с себя Артема и сорвал с головы пакет.
Токарев все так же молча встал с пола, ударил Мамочку в лицо, завернул ему руки, нацепил взятые со стола наручники и снова напялил полиэтиленовый колпак. На этот раз конвульсии задержанного закончились обмороком.
Тульский молча смотрел на действия приятеля – мотивы он понимал, но сам-то Суворова почти не знал… В этот момент дверь в кабинет приоткрылась и из коридора осторожно заглянул Варшава с шоколадным тортом в руках – он впервые решил зайти к Артуру на работу. Тульский много раз приглашал его, и вот вор, наконец-то, решился. Варшава молча зашел в кабинет и поставил торт на стол.
Мамочка, начав приходить в себя, заворочался на полу. Тульский взял со стола карандаш и стал нервно крутить его в пальцах.
Артем, забыв даже поздороваться с Варшавой, зло сказал:
– Артур, я не могу больше, давай его закопаем! Леха сказал, что узнал его, – может, они его и в первый раз комиссовали! Про ведерко он помянул!
Тульский вздохнул и аккуратно засунул карандаш в ноздрю Мамочке, подняв его сначала на ноги, а потом заставив встать на цыпочки.
– Ощущаешь, урод? Два сантиметра вверх – и мозг!
У Варшавы слегка округлились глаза. Он кашлянул:
– А что этот голубок натворил?
Сбивчиво, почти одним только матом, Артем рассказал, как мог. Артур дополнил неутешительными результатами предварительного дознания.
Вор вздохнул, жестом велел убрать карандаш и подсел к Мамочке, которому уже было все равно.
– Давай-ка я расскажу тебе притчу…
Варшава начал поглаживать рукой волосы совершенно никакого Мамочки:
– Так вот: сидит вольнонаемная девчонка в канцелярии управления лагерей и думает, что скоро на очередной пьянке у нее каблук во второй раз отломится… и карябает в отношении: «СеввостЛаг МВД СССР, бухта Ванино, Дальневосточная железная дорога…» Заметь – в списке и твоя фамилия. Приходишь ты долгим этапом в Ванино. Первое, что видишь, – шпалу висящую. В нее бить воров заставляют. А законы там – шаляпинские. Знаешь, что такое шаляпинские?
– Н… н… нет, – шмыгнул носом Мамочка.
– А это когда прав тот, у кого громче голос… Мораль: кто вам сказал спортсмена забить?
Уроженец Альметьевска, убаюканный было колыбельной интонацией, вскинулся, замотал головой:
– Да я его в первый раз… Он первый меня толкнул, я кофе пролил… Потом подрались…
– Вот запросто так взял и толкнул, от лютости душевной?
– Ну, с нами девчонка сидела, он из-за нее… Ну не заказывал его никто… Да я… Да чтоб отъебли меня! – поклялся Мамочка, на что вор укоризненно повел подбородком:
– А ты не торопись так… успеется…
Тульский и Токарев, глядя на этот «сеанс гипноза», не сговариваясь, уселись на пыльную батарею перед окном и так и просидели на ней молча весь «допрос». Мамочка упорно стоял на своем – никто не заказывал спортсмена, видел его впервые, драка завязалась спонтанно…
Вскоре Варшава засобирался уходить. Он кивком вызвал Артура с Артемом в коридор и тихо сказал:
– Я даже не знаю, как назвать, что вы творите. Уверен, что не с санкции Василия Павловича. Ребятки, вы не ищете, вы… жжете деревни мирного населения – предполагаемого противника, как говаривал один мой знакомый пехотный майор. Бог вам судья.
И вор, не прощаясь, побрел к выходу. Тульский и Токарев вернулись в кабинет. Артур взъерошил свою шевелюру и буркнул:
– Да, сейчас нам для полноты счастья только твоего отца недостает. Ты не знаешь, где он?
Артем молча покачал головой.
(На их счастье, Василий Павлович был не на работе. Он только собирался обратно на службу из квартиры Яблонской, куда приехал к семи вечера. Токарев-старший, избегая смотреть ей в глаза, как раз в это время говорил:
– Слушай, у тебя термос такой был… который я несколько раз разбить пытался?
– На, добей! – сунула ему в руки термос Яблонская. Она психовала, потому что сначала Токарев обещал остаться у нее до утра. Василий Павлович взял посудину и попросил:
– Слушай, Лар, порежь бутербродов, а?
– Так есть же мясо, я для кого жарила?!
– Да не мне – задержанному, вчера его приземлили… вор квартирный… пять судимостей, а я его еще в самый первый раз сажал.
Яблонская, сопя, начала делать бутерброды. Токарев сунулся в холодильник, чего-то там высмотрел и попросил заискивающе:
– Лар… а сделай один маленький – с икрой… Маленький-премаленький… человеку приятно будет…
– Он что – обещал тебе всю мишпуху завалить?
– Не-ет, он не скажет…
Яблонская собралась было ответить язвительной репликой, но потом увидела глаза любимого, вздохнула безнадежно и сделала два «премаленьких» бутерброда с красной икрой…)
Тульский, отправив Мамочку из своего кабинета в аквариум, спросил:
– Слушай, Тем… Ну, может, действительно случайно завязалась эта драка… Бывает же…
Токарев-младший ничего не ответил. Он молча смотрел в окно, но в душе понимал, что Артур, наверное, прав. Были еще, правда, сбивчивые, странные слова умиравшего Лехи. Но и их понять можно было по-разному… Но почему-то сердце Артему сжимала какая-то странная тоска уверенно-плохого предощущения…
Тульский25–26 мая 1990 г.
Ленинград, В. О.
Прошло еще два дня, почти ничего не добавившие к расследованию обстоятельств гибели Алексея Суворова. Правда, Артем заезжал еще в тот злосчастный бар и подробно беседовал с вышибалой – тот даже вспомнил, как Леха предупредил его, что через полчаса придет его друг Артем, а друг этот появился минут через пять – десять. Но описать друга воротчик как ни напрягался, так и не смог:
– Обыкновенный парень… Неприметный такой, вежливый.
Вот и все, что удалось выжать.
Тульский, выслушав эту информацию, только пожал плечами:
– Тем, ты же прекрасно понимаешь, что это мог быть кто угодно из толпы желавших пробиться в бар, – подслушал, как Леха сказал про Артема, ну и воспользовался…
Бармен заведения видел, как Суворов вроде перед дракой с кем-то шептался, с каким-то пареньком – ну и что, мало ли кого Леха мог встретить… Артем на все доводы Артура лишь вяло кивал, хмурился, а потом ему пришлось заниматься организацией Лешкиных похорон, так что в течение двух следующих дней Тульский его почти и не видел…
Наверное, несчастье помогло или размолвка между ними вышла не такая уж сильная – но Артуру начало казаться, что в их с Артемом отношениях наметилось некое потепление, хотя они еще и не шутили друг над другом, как раньше, – но, с другой стороны, при таких «веселых» делах какие уж тут шутки…
…В шестнадцатом отделении милиции давно уже потихоньку заканчивался рабочий день. И все никак не мог закончиться. Артур никуда не торопился – Светка сказала ему, что будет поздно. Она где-то подрабатывала диск-жокеем, а где – не говорила, стеснялась, что он припрется и будет на нее смотреть и мешать ей работать. Тульский даже и не знал, верить ей или нет: действительно подрабатывает или блядует опять – этих баб хрен разберешь… Так что торопиться ему особо было некуда, да плюс еще заглянули на огонек Токарев-старший с Ткачевским – они все не могли доругаться по поводу официальных показателей и, чтобы не перессориться окончательно, решили пойти повоспитывать молодого, а заодно и разорить его на чай. Чаепитие, однако, не состоялось. Как только Токарев мирно предложил:
