Близкий друг Гетти-младшего — Билл Ньюсом — назвал его поведение «весьма странным», поскольку «книги из библиотеки Пола стоили во много раз больше, чем требовалось для ухода за его сыном в течение целого десятилетия».
Однако позицию Пола можно было легко объяснить. Когда его сын оказался в коме, жизнь отца снова вступила в черную полосу. Виктория увлеклась молодым бизнесменом из Саудовской Аравии Мохаммедом Алатасом и во второй раз ушла от Пола. Алатас сделал ей предложение выйти за него замуж, и Виктория тут же согласилась, прекрасно зная, что от Пола она этого не дождется.
Пол был ужасно расстроен и, чтобы избавить себя от стресса, прибег к испытанному средству — героину и спиртному. В результате у него стали проявляться признаки шизофрении. Ему стало казаться, что все его родные плетут за его спиной какие-то гнусные интриги и хотят выманить из него деньги. Поэтому, отказавшись платить за лечение сына, он руководствовался вовсе не скупостью, которая была присуща его отцу, а уверенностью в том, что Гейл спекулирует на его чувствах к сыну, чтобы выманить у него деньги. Чтобы еще больше оправдать свою позицию, он начал убеждать себя в том, что его сын Пол на самом деле здоров и все разговоры о коме — сплошной обман.
Для подтверждения этой версии, сразу после суда в Лос-Анджелесе, он попросил своего адвоката Вэнни Тревеса снова вылететь туда и побеседовать с самим Полом. Как выглядела эта беседа, догадаться нетрудно, и Тревес, вернувшись в Лондон, подтвердил все слова Гейл и заключение врачей, которым его клиент упорно отказывался верить.
Рассказ адвоката о состоянии Пола отца встревожил. Тревеса он знал уже давно и верил ему как себе. Поэтому в тот же день отправил Гейл чек на требуемую для лечения сына сумму.
Однако все случившееся не осталось для Пола-младшего безнаказанным. Своим поступком он восстановил против себя не только Гейл и детей, но и остальных членов семейства Гетти. Пол это почувствовал по отношению к нему его сына Марка, который всегда любил отца больше остальных. В результате к комплексу вины за смерть Талиты добавился комплекс вины перед старшим сыном, и Гетти-младший стал еще отчаяннее травить себя наркотиками и алкоголем.
Год назад в одном из парижских букинистических магазинов Гордону удалось найти первое издание сборника поэм знаменитой американской поэтессы-мистика Эмили Дикинсон, жившей в середине XIX века. Эти поэмы вдохновили его на создание песенного цикла, и он снова вернулся к старому увлечению — начал сочинять музыку. Свое сочинение Гордон назвал «Белый выбор» — по названию одной из поэм поэтессы, и с этого момента, по его мнению, и началась его по-настоящему счастливая жизнь.
Гордон был с детства очень честолюбив, а теперь его амбиции возросли еще больше. Как-то он заметил, что «память о талантливых композиторах остается в веках, в то время как об удачливых бизнесменах забывают уже в следующем поколении». Отбросив ложную скромность, он часто повторял, что хотел бы добиться того, чтобы его как композитора ставили в один ряд с такими музыкальными гениями, как Бах, Бетховен, Шуберт, Вагнер, Малер и Брамс. Энн иногда упрекала его в излишней самонадеянности, на что Гордон с улыбкой отвечал: «Может, ты и права, дорогая, но я не могу отказать себе в удовольствии быть самонадеянным. Это чертовски приятно!»
Контраст между счастливым и уверенным в себе Гордоном и несчастным, подавленным Полом был разителен. Гордона любили и уважали все Гетти и даже обиженный своим отцом Рональд. К его же брату Полу большинство Гетти относились с непониманием и жалостью, а после последних событий — даже с презрением. Пол общался с родственниками редко, но этого он не заметить не мог. В результате в его душе стала расти черная зависть к Гордону и его счастью. Пол считал, что все к нему относятся несправедливо и что брат каждым своим поступком стремится еще больше расположить к себе всех Гетти.
Что касается Гордона, то тот об этих чувствах Пола даже не догадывался и разговаривал с ним так, как всегда, — открыто и дружелюбно. Единственным, что их пока объединяло, была опера, которой оба увлекались еще с юных лет. Об этом свидетельствует фрагмент одного из их телефонных разговоров. Когда речь зашла о великих оперных певцах, Гордон заметил:
— Доминго превзошел в «Ла Скала» самого себя.
— Может, ты и прав, но с Паваротти ему все равно не сравниться, — ответил Пол.
Прошел год, и состояние здоровья юного Пола немного улучшилось, хотя заметить это удавалось лишь тем, кто видел его ежедневно.
Все, кто его окружал, стали замечать, что приступы депрессии стали проявляться все реже и реже и на его лице появилось выражение решимости преодолеть свой тяжкий недуг. Этот прогресс в настроении парня был бы невозможен без медицинского персонала и оборудования, купленного Гейл на деньги Гетти. Однако сама она была убеждена в том, что всего этого недостаточно, и для того, чтобы вылечиться, Полу необходимо проникнуться верой в свое исцеление и отбросить все мучившие его сомнения и опасения. В отличие от похищения, когда сам он ничего изменить не мог, сейчас очень многое зависело от него самого.
Прошло еще несколько месяцев, и он расстался с опостылевшей ему кроватью и пересел в инвалидное кресло.
В один из дней он попросил мать свозить его в музей деда в Малибу, но, чтобы не привлекать внимания публики, сделать это в тот день, когда музей закрыт для посетителей. Гейл, услыхав просьбу сына, немного растерялась, поскольку тот почти ничего не видел, но согласилась. Вместе с Гейл и Полом в музей отправились Ариадна и Эйлин. Старшая из сестер взяла на себя роль экскурсовода и, толкая впереди себя кресло с Полом, с увлечением описывала брату сюжеты развешанных на стенах полотен.
По утрам Пола отвозили к бассейну за домиком для гостей. Там его ждали физиотерапевтические процедуры, которые он не любил, но терпеливо переносил. Постепенно к деятельности возвращались все новые и новые мышцы, однако проблемы с речью не исчезали. Нарушение функций мозга, отвечающих за деятельность речевого аппарата, привело к так называемой афонии — неспособности четко и правильно произносить согласные звуки. (В 1983 году Гейл отправится с Полом в Нью-Йорк, в знаменитый институт Раска, специализировавшийся в разработке методов устранения дефектов и восстановления речи и слуха. После усилий, предпринятых медиками института, речь Пола начала постепенно, хотя и очень медленно, улучшаться.)
Пол очень страдал из-за того, что не мог читать, и Гейл попросила нескольких его друзей почитать ему вслух. Не покидала его и Мартина. Ее верность и любовь, вместе с забавными играми Анны и Балтазара, придавали ему новые силы для борьбы с недугом.
