мог уже проехать, Леха ни секунды не верил. Не тот он человек, чтобы подниматься ни свет ни заря и отправляться в дорогу. Слишком уж себя любит. Это Леха понял сразу, с первого взгляда. Тщательно выбрит, добротно одет, сапоги, несмотря на осеннюю распутицу, вычищены, да и лошадь под ним была явно ухожена. А самое главное, его руки.
Это были руки человека, никогда не занимавшегося черной работой. Гладкие, ухоженные, с мозолями только от оружия. Уж такие вещи Леха давно уже научился примечать. Таким вещам его учили сразу и отец, и бабка. Одежда и руки могут рассказать о человеке гораздо больше, чем он сам. Так повторяла бабушка Чин, проводя его по торговым рядам и заставляя примечать разные мелочи.
Взобравшись на искривленный ствол старой сосны, Леха устроился поудобнее и, достав бинокль, принялся рассматривать тракт, запоминая разные ориентиры. День прошел спокойно. Трактом этим пользовались прежде в основном торговцы да конвойные роты, проводя по нему кандальников. А теперь, когда ни того, ни другого не стало, тракт почти забросили.
Все, у кого была особая необходимость, дожидались поезда, чтобы добраться до их станции без приключений. Хоть и ходил состав от случая к случаю, но рисковать люди не желали. Уже начало темнеть, когда Леха спрыгнул со своего насеста и, сплюнув, отправился готовить ужин. Ночью опять пошел снег, а к утру потеплело. Все вокруг отсырело, а выпавший снег начал усиленно таять. Глядя на это буйство погоды, Леха только вздыхал и головой качал.
Ему, как обитателю этих мест, и без шаманов было понятно, что очень скоро ударят морозы и вся эта сырость моментально превратится в лед. Значит, на тракте особо не разгонишься. Махом можно в придорожной канаве оказаться. Да еще и коням ноги переломаешь. По такой погоде и подковы особые нужны. Вспомнив про подковы, Леха подтянул к себе вещмешок и, порывшись в нем, достал странную по виду конструкцию.
Что-то вроде подков, только для человеческой обуви. Металлические скобы с системой кожаных ремней. На скобах, снизу, были приварены кузнечной сваркой небольшие шипы. Такие ледоступы казаки использовали для форсирования замерзшей реки или для того, чтобы подняться по промерзлым камням. Широкого применения эти штуки не получили. Ими пользовались только в приграничье, когда требовалось нагнать убегающую через реку банду.
Сунув ледоступы обратно в мешок, Леха напился чаю и снова отправился к сосне. В засаду. Но и этот день прошел впустую. Уполномоченный, словно почуяв, что его ждет, не спешил выезжать из села. Леха уже начал подумывать вернуться к селу и покончить с ним прямо там, когда на третий день из-за поворота показались пять всадников. Хищно усмехнувшись, Леха в бинокль убедился, что это именно те, кого он ждал, и, спрыгнув с сосны, нырнул в облетевшие кусты.
Пробежав к повороту, он натянул через дорогу тонкую веревку из конского волоса на уровне груди всадника и тут же побежал обратно. Присев за стволом кедра, Леха достал свой старый наган и, плавно провернув барабан, убедился, что револьвер заряжен. Минут через пять на тракте застучали подковы, и парень, чуть приподнявшись, всмотрелся в проезжающих. Двое бойцов ехали впереди. За ними, шагов через пять, двигался товарищ Александр, а за ним, шага через три, ехали еще двое.
Леха еле слышно хмыкнул, глядя на такое построение. Судя по всему, этот способ придумал сам уполномоченный, решив, что так будет безопаснее всего. Ехала кавалькада быстрым шагом, не желая утомлять коней и проявляя осторожность на раскисшей от оттепели дороге. Пропустив всю группу, Леха выскользнул на тракт и, вскинув револьвер, сделал три выстрела. Сняв первой пулей уполномоченного, парень положил двух охранников и, сделав два шага в сторону, выстрелил еще три раза.
Ехавшие первыми охранники при первом же выстреле попытались развернуть коней, но животные, напуганные резкими звуками, начали беситься. Это и дало Лехе возможность справиться со второй двойкой. Сняв одним выстрелом еще одного охранника, Леха успел всадить в последнего охранника две пули, но тот, хлестнув плетью коня, попытался удрать. Но далеко уйти у него не получилось. Недаром же парень натягивал через дорогу веревку.
Когда Леха подбежал к месту своей ловушки, пытавшийся удрать боец уже лежал на земле со сломанной шеей. Конь, отбежав в сторону, остановился и, поводя боками, настороженно косился на подошедшего парня. Решив дать ему успокоиться, Леха принялся обыскивать охранника. Сняв с него все оружие и все ценное, парень снес все собранное с дороги и не спеша направился к немного успокоившемуся коню. Тихо приговаривая, Леха поймал повод и, ласково огладив коня по шее, повел его к телу убитого.
Перекинув тело через седло, парень проделал все то же самое с остальными убитыми и, увязав коней в цуг, повел их с тракта в тайгу. Упокоив тела в старой медвежьей берлоге, верстах в пяти от тракта, парень вернулся к своей стоянке и принялся не спеша собираться. Теперь ему предстояло избавиться от добытого оружия и коней. Бросать скотину в тайге Леха не хотел. Уж лошади-то точно не были ни в чем виноваты, и обрекать их на гибель Леха не собирался.
Так что теперь ему предстоял долгий путь через границу. Увязав всю поклажу, парень нагрузил ее на коней и, сев в седло, повел цуг в сторону монгольской границы. Рисковать и переходить на ту сторону в местах, которые патрулируют бойцы нового отряда, он не хотел. Убить, может, и не убьют, а вот задуматься, где он был все это время, могут. Так что теперь ему предстояло перейти сразу две границы.
Но недаром же он сначала был проводником для бойцов отряда. Родившись в этих местах, Леха знал все глухие уголки и тайные проходы через обе границы, но показывать их новым хозяевам государства не спешил. Прежде нужно было понять, что они собираются делать и как жить. Философия простая и жизненная. Размышляя таким образом, парень через четверо суток оказался в Монголии и, пройдя вдоль границы, вышел в Ханьскую империю.
Оставив в стороне исток Аргуни, Леха старой контрабандной тропой углубился в тайгу и вышел к приграничному тракту только у брошенной деревни. Это был главный ориентир на карте, которую он хранил в своей памяти. Именно этим путем когда-то уходила из империи его бабушка. И именно возле этой деревни они с прадедом встретились. Во всяком случае, так рассказывала она сама.
В знакомый распадок Леха выехал спустя еще пять дней. Перед его отъездом Хан предупреждал, что его отряд может уйти из этих мест, но в таком случае
