Чёрными, похожими на сливы глазами следила Саня за каждым движением парня. Сердце её как будто остановилось, руки крепко сжались. Ничего на свете не существовало для неё сейчас, кроме Кирилла, который словно прилип к белому камню. Вот он осторожно переставляет ногу на незаметный выступ, руками нащупывает совсем невидимую трещинку, ещё раз переставляет ногу, делает последний шаг и победоносно оглядывается, будто сам удивляется, что ему удалось пройти такой неимоверно трудный путь.
— Ура! — закричал Маков. — Ура!
Саня опустила крепко сжатые руки. Торба весело захлопал в ладоши. Кирилл развёл руками и театрально поклонился.
— Вот молодец так молодец! — восхищался Маков. — Да тебя в цирке показывать можно.
— Правда, здорово? — спросил Кирилл Саню.
— Здорово! — искренне ответила девушка. — Сколько раз я это видела, а всегда сердце замирает,
— Смертельный номер! — весело сказал Кирилл.—
Если бы посадить кассиршу, можно бы кучу денег собрать.
— Факт! — солидно подтвердил Торба.
— Нет. — Железняк сказал это слово тихим, спокойным голосом, не изменяя своей позы, не отрывая подбородка от колен, но услыхали его все.
Кирилл поморщился:
— Ты что-то обнародовал?
— Да. Тебе не надоело сто раз на одном месте пузом елозить?
— Ты просто завидуешь, — проговорила Саня, надув пухлые губы. — Для этого надо быть смелым.
— А ты покажи что-нибудь другое, — пренебрежительно сказал Торба.
— Пусть попробует! — насмешливо воскликнул Сидоренко. — Только ты сначала домой сбегай, возьми запасные трусы.
— И попробую! — Иван быстро поднялся; оказалось, что он очень высокий.
Саня засмеялась: уж очень нескладным он выглядел.
Юноша глянул на неё исподлобья. Короткая морщинка залегла у него между бровями. Он сказал:
— И попробую. Только не по твоему следу. Выше.
— Мало каши ел! — улыбнулся Торба.
— А пусть лезет, погляжу, как со скалы в воду падают, — подхватил Маков.
Кирилл махнул рукою.
— Пошли на станцию! — сказал он. — Потрепались, и хватит. Уже пора.
— Нет, подожди. — Глаза Железняка сузились, стали злыми.
— Чего ждать?
— Я хочу попробовать.
Если бы Железняка спросили, почему именно сейчас он решился лезть на скалу, он не смог бы ответить. Может, самоуверенная хвастливость Сидоренко толкнула его на это, а может, желание испробовать собственные силы, самому себе доказать, что на смелые поступки способен не только Кирилл.
А впрочем, сейчас обдумывать или отступать было явно поздно — четыре пары глаз неотступно смотрели на него. Одни насмешливо, другие сочувственно, но все заинтересованно.
— Подержи, Санька! — Железняк вытащил из кармана комсомольский билет и протянул девушке.
— Намочить боишься? — с издёвкой спросил Маков.
— Всякое может быть.
— На первый раз я бы штаны и рубашку сбросил, — деловито посоветовал Кирилл.
Иван подозрительно взглянул на него, проверяя, не издевается ли Сидоренко, но насмешливых ноток не почувствовал, сказал: «Правильно» — и через мгновение уже стоял у скалы в одних трусиках.
По краю скалы, хватаясь за колючие кусты, он добрался до обрыва, метра на три выше той линии, где прошёл Сидоренко. Внимательно поглядел, отыскивая первые точки опоры, и осторожно поставил босую ногу на белый известняк.
— Когда будешь падать, оттолкнись от скалы! — крикнула Саня, но Иван Железняк не воспринял её слов. Всё внимание его было сосредоточено на точности движений. Ему и раньше приходилось лазить по кручам, но на такой высоте, да ещё над стремительным течением — впервые. Осторожно, прижимаясь всем телом к тёплому камню, продвигался он вперёд. Ему казалось, что он нашёл уже десятки, а может, и сотни щелей и ямок в ноздреватом известняке, что он преодолел сотни метров, а на самом деле юноша прошёл всего шагов двадцать.
Впереди было самое трудное — изгиб скалы, где придётся повиснуть на руках, а ноги выбросить далеко вперёд и стать на приступочку — там, где прилепился неведомо на чём выросший серебристо-зелёный кустик полыни.
В глубине сознания мелькнуло не воспоминание, а его отголосок: «Когда будешь падать — оттолкнись от скалы!»
Только теперь понял Иван значение этих слов.
— Врёшь, не упаду, — пробормотал он, закусив губу, и почувствовал, что ненавидит эту чересчур бойкую для своих шестнадцати лет Саньку.
На изгибе ему пришлось на ощупь отыскивать опору Внизу Кирилл вдруг быстро снял одёжу и подошёл к самой скале, готовый прыгнуть в воду. Побледнело загорелое, золотисто-розовое личико Сани. Тихо, но крепко ругался про себя Торба. Закрыв ладонями глаза, сквозь щёлки между пальцами смотрел на скалу Маков.
— Прыгай в воду, тут глубоко! — крикнул Кирилл.
Железняк наконец собрал все силы, выбросил далеко вперёд руку, нашёл глубокую ямку, крепко вцепился в неё и подвинул вперёд ноги. В этот миг что-то треснуло под пальцами, раскрошился выветренный известняк, и Иван почувствовал, что теряет опору. Он ещё сохранял равновесие, ещё стоял, прижавшись к скале, но стоило вздохнуть, сделать движение — и он упадёт.
Юноша протянул руку дальше, пытаясь снова уцепиться за камень, и снова известняк раскрошился, и пальцы сорвались. Он пошатнулся и, уже понимая, что больше удержаться не сможет, скользнул вниз, успел повернуться и увидел испуганные лица друзей и наклонившегося, чтобы ринуться в воду, Кирилла.
«Оттолкнись от скалы!» — снова прозвучало у него в ушах.
Иван изо всей силы оттолкнулся ногами о камень и стремглав полетел в зеленоватую прохладную реку.
Он вынырнул и, чувствуя удивительное облегчение во всём теле, поплыл к берегу. Страшное напряжение сразу исчезло, было похоже, что с тела сняли тяжёлые, железные латы.
Он вышел на берег, встретился глазами с товарищами и, предупреждая разговоры и шутки, сказал:
— А я всё-таки пройду.
Кирилл, одеваясь, услыхал последние слова, но промолчал. Зато Маков подпрыгнул от возмущения.
— Видели идиота?! Раз свалился, так ему мало! Ещё захотелось?
— Мало ты каши ел, — уже совсем спокойно повторил Торба.
— Между прочим, Кирилл тебе правильно советовал запастись ещё одними трусиками, — насмешливо добавила Саня.
Девушка сердилась на себя за то, что едва не закричала, когда Иван сорвался.
«Чучело костлявое! — сердито думала она. — Такой нескладный, а тоже лезет…» Она взглянула на Кирилла и улыбнулась. Вот этот парень ей нравился. Вероятно, ни с кем не согласилась бы она ехать гулять на Донец, а вот с ним… Саня перевела взгляд на Ивана и опять улыбнулась. «Ну разве можно их сравнивать! Гадкий утёнок!»
— А всё-таки пройду, — упрямо повторил Иван.
— Пройдёшь, пройдёшь! — как всегда, добродушно и снисходительно сказал Кирилл, и эта снисходительность была для Ивана неприятнее всех упрёков и шуток. Прозвучал далёкий паровозный свисток.
— Пошли, люди! — сказал Торба. — До станции ещё далеко.
Железняк поглядел на скалу, на ямку и уже не сказал, а только подумал:
«А всё-таки пройду!»
ГЛАВА ВТОРАЯ
Семья Железняков жила в двухкомнатной квартире на окраине заводского посёлка, который все звали соцгородом. Дома в этом городке были большие, четырёхэтажные. За домами сразу открывалась степь. В километре от города находился знаменитый на весь Советский Союз Калиновский машиностроительный завод. В центре города был парк имени Пушкина с Домом культуры и новым стадионом. Всюду — и на улицах, и вокруг стадиона, и по обе стороны дороги к заводу — росли молодые осокори, клёны и каштаны, весною и летом город зеленел, как парк.
Железняк возвращался со станции домой поздно вечером, когда большие перламутровые шары фонарей на высоких чугунных столбах уже налились серебристым, мглистым светом. Он поспешил распрощаться с товарищами, потому что слушать шутки по поводу его падения со скалы было нестерпимо.
«Почему я всегда лезу, куда меня не просят?»
Юноша сплюнул от досады, представив, как он был смешон, когда летел со скалы, вытянув руки и нога, словно лягушка.
«А ведь можно было и не сорваться! Неужели там была только одна ямка, один бугорок, а другой дороги нет? Ведь проходит же каждый раз свой путь Кирилл? Потому и проходит, что путь знакомый, проверенный».
Иван рывком открыл дверь своего подъезда и так хлопнул ею, что эхо разнеслось по всему дому. Он быстро взбежал по лестнице на третий этаж. Постучав в дверь, вошёл в переднюю и остановился. Особенная, свойственная только несчастью тишина стояла в квартире. Мать лежала на кровати и встретила появление сына ласковой улыбкой. Обе сестры, Марина и Христина, сидели тут же, на старом, заслуженном клеёнчатом диване, а самый младший член семьи Железняков, Андрейка, стоял около двери, исподлобья поглядывая на старшего брата.
