— Он подходил ко всем ларькам?
— Вроде…
— Что еще можете о нем сказать?
Бычок шлепнул ладонью по лбу, точно комара прихлопнул. Выкрикнул радостно:
— В такси носил пакеты! По одному! Точно!
— Цвет такси?
Опять долгий изнурительный процесс родов.
— Чо-то зеленое… Чо-то желтое.
— Марка? Номер?
— Не-е-е…
— А водителя заметили?
— За вертушкой? Кто-то сидел…
Без всякой надежды Кондауров спросил:
— А этого соплячка пижонистого вы смогли бы узнать, если б встретили?
— Ясно дело! — заулыбался бычок. — Пархатый придурок такой.
— Мы еще обратимся к вам с этой просьбой.
— Валяйте! — Спала натуга с его лица, и оно стало освобожденно-бездумным. — Мою же фирму наколол…
Из машины Кондауров позвонил в управление.
— Надо найти зелено-желтое такси. Оно вчера примерно в пятнадцать сорок останавливалось возле ларьков у метро «Новослободская». Пассажир купил четыре пакета продуктов. Был в сером костюме. Меня интересует пассажир.
Утром в кабинете Кондаурова уже сидел крупный блондин, похожий на скандинава, — водитель того такси, на котором ехал Гипнотизер.
— Хорошо его помню, — раскатисто и охотно говорил водитель. — Среди карликов он, без сомнения, Гулливер. Полтора метра ростом, не меньше. Точно, серый костюм. Уши висят, как листья у лопуха. Заметный мальчонка. Увижу — сразу признаю. Таких в Москве больше нет…
— Куда отвезли, помните?
— Обижаете, начальник! У нас профессиональная память. Чистые пруды. Дом рядом с иранским посольством.
Кондауров невольно перенял его веселость и уверенность.
— Очень хорошо. Сейчас подойдет еще один человек, который видел вашего пассажира, и мы вместе отправимся на Чистые пруды. Не возражаете?
— Согласен, — откликнулся водитель. — Люблю охоту.
Несколько часов просидели они — Кондауров, водитель и бычок из охраны — на скамейке в сквере. Выкурили всю кондауровскую пачку «Мальборо». Белобрысый лейтенант томился в машине, неподалеку от иранского посольства.
Первым Гипнотизера увидел водитель.
— Вон там, смотрите… идет. По-моему, он!
— Точно, он! — невероятно быстро среагировал и бычок-охранник.
Кондауров стремительно вскочил со скамьи.
«Привет, Гипнотизер!»
Глава 12
Откровения почтенной дамы
Здесь открывается самая тайная тайна человека: чего он больше всего боится.
Теперь его не покидало радостное ощущение маленького праздника. Словно после долгих блужданий наконец-то вышел он к чему-то доброму и на него снизошла сияющая, радужная аура.
Рядом уже были дорогие и милые люди — добродушный главврач с потешной, арбузно-круглой головой, отчаянно рвущаяся из больничных застенков Кострова, костлявый молчун Нефедов и его такой же костлявый дружок Юрка.
Хорошо, даже весело вспоминать их, сидя за полированным столом своей безвестной миру клиники.
Но так бывает: тихая радость долго живет и в траурном обрамлении. Его все сильнее тянуло в ту больницу. А он не мог пойти туда. Не мог.
Одна нагловатая идея давно мельтешила в глубинах сознания. Силилась выбиться наверх, но он сдерживал ее. Осторожно обдумывал. Все боялся очернить, разрушить окружавшую его ауру.
И все же решился, позвонил главврачу. Знакомый голос откликнулся сразу:
— О, это вы? Куда же вы запропастились? А мы вас ждем, ждем. (Сказал кому-то поверх мембраны: «Это тот самый студент!») У меня тут небольшое свиданьице с врачами. Но для вас мы готовы прерваться… Так когда же приедете? Все горят желанием познакомиться с вашим секретным методом внушения.
Приятно расслабленный бурной доброжелательностью, Виктор ответил смущенно:
— Да нет никакого секрета. Просто я, видимо, проникаю в какие-то тайники сознания. И еще: по ходу корректирую свое внушение. Слышу чужие мысли и корректирую.
— Как это «слышу»? — недоверчиво спросил главврач.
— Так же отчетливо, как сейчас ваш голос. После болезни у меня появилась такая способность.
Долгая, многосекундная пауза.
— Это правда? Вы меня не разыгрываете?
— Правда.
— Выходит, что сейчас вы слышите и мои мысли?
— Нет. По телефону это невозможно. Я должен находиться рядом с вами.
— Так вы узнали про мой больной зуб? — заметно поубавилось в голосе главврача восторженности и доброжелательности. — Забавно. Забавно… — И совсем бесцветно прозвучала следующая фраза: — Ну так мы ждем вас.
Вот тут-то и вырвалась наружу та самая наглая идея.
— У меня просьба, — сказал Виктор, — Я взял в аренду небольшое помещение для собственной клиники.
— Забавно, — прозвучало на этот раз с непонятной чиновничьей сухостью.
— Не могли бы вы привезти мне сюда двух-трех больных?
Заданный вопрос испугал самого Виктора.
Опять многосекундное молчание.
— Привезем… давайте адрес… Вот моя замша рвется встретиться с вами. Она все организует.
Через час в безымянную клинику Санина стремительно вошла почтенная дама в круглых дымчатых очках. Она представилась. Бросила на стол блокнот. Села. Закурила. Движения ее были порывисты, речь взволнованно-криклива. Она вся, казалось, была сплетена из нервов.
— Наслышана. Наслышана о вас. Больные скоро подъедут. А я решила чуть пораньше. Хочу поговорить. Не возражаете?
— Конечно, — подавленный ее напором, откликнулся Виктор.
— Я пишу докторскую. — «Без докторской не столкнешь со стула нашего толстяка». — Тема окончательно не сформулирована. А идея примерно такая: современное понимание психической травмы и общие принципы ее психотерапии. — «Какой-то младенец. Эх, зря поехала!»
Проскочившие сквозь словесный строй запретные мысли вызвали у Виктора невольную улыбку.
Она заметила. Спросила удивленно:
— Не одобряете мою тему?
— Ну что вы! — мягко защитился Виктор. — Как я могу не одобрить? Вы — кандидат наук, а я даже диплома врача пока не имею.
— Не скромничайте! — воскликнула она. — Я же все знаю о ваших гипнотических подвигах. — «Может, врет все толстяк? Посмотрим. Меня не одурачишь, милый мальчик».
Неприязнь к этой решительной даме стала перерастать в озлобленность. Поэтому Виктор сразу открылся:
— А я не собираюсь вас дурачить. Задавайте вопросы.
Она пристально поверх очков посмотрела ему в глаза и, видимо, что-то осознав, покорно осела на стуле.
— Значит, вы можете воспринимать мысли людей. — Это был уже не вопрос, это было признание, — А о чем я сейчас размышляю, можете сказать?
«Я ни о чем не думаю… Я ни о чем не думаю…»
Виктор ответил с нескрываемым злорадством:
— Вы умышленно остановили ход своих мыслей и упрямо повторяете: «Я ни о чем не думаю».
— Верно. — Она испуганно, беззащитно сжалась. — Вы правы.
«Чепуха какая-то! Неужели слышит?»
— Нет, это не чепуха. Я действительно слышу.
Нервы ее заметно напряглись. Это было видно по сжавшимся мышцам лица, шеи. Теперь он уже сидел за столом важно, как профессор, а она, как запутавшаяся в ответах студентка, робко попросила:
— Пожалуйста, найдите время для обстоятельной беседы со мной, сейчас… Нет… сейчас я должна встретить больных. Как-нибудь на днях. Хорошо?
«Боже, какой ужас!.. Какой ужас!»
— Хорошо, — великодушно согласился Виктор. — Тут нет никакого ужаса. Это реальность.
— Да-да-да… Вы правы.
Она схватила блокнот и попятилась спиной к двери.
— Мне пора. Наверно, приехали. До встречи.
Вскоре появился какой-то затюканный, кем-то запуганный санитар. Выложил перед Виктором стопку историй болезни, спросил быстро, подобострастно:
— Можно приглашать?
И, не дожидаясь согласия, выскочил так торопливо, словно в кабинете за столом сидело огнедышащее чудовище.
Первым был высокий надменного вида человек с гордо откинутой назад головой. Правый глаз его закрывала слепая поволока. По серому больничному халату ниспадал на грудь розовый шарф.
Он небрежно и в то же время величественно забросил конец шарфа на плечо, сел против Виктора не спеша, обстоятельно, как садятся на трон, произнес покровительственно и устало:
— Мне обещали встречу со знаменитым врачом. Это вы? Чем могу быть полезен?
— Расскажите о себе, — попросил Виктор, открывая пожелтевшую историю его болезни.
Больной снисходительно усмехнулся.
— Все хотят видеть меня. Все хотят слышать меня. Ну что ж, извольте. Я родился в тысяча семьсот сорок пятом году. В миру величают меня Кутузов Михаил Илларионович. На званых приемах чаще всего «светлейший князь Смоленский». Русский полководец. Генерал-фельдмаршал. Да что я говорю! Вы знакомы со мной заочно со школьной скамьи.
