– Да Суслов!
Ведь мы должны на сетчатке и на сердце постоянно носить две дюжины их портретов! – но меня зрительная память частенько подводит, вот я и не узнал. И даже как будто не обиделся Суслов, что я его не узнал, еще продолжал рукопожатие…»
Отправленный на пенсию, Хрущев сожалел, что вовремя не убрал Суслова, говорил, что ошибался в нем. Конечно, сухой догматик и начетчик Суслов не мог нравиться темпераментному Хрущеву. Но Никита Сергеевич ценил Суслова как хранителя партийных догм.
Михаил Андреевич следил за каждым словом, контролировал в партийном хозяйстве любую мелочь. Форма для Суслова была важнее содержания. Он считал, что партийные решения – это обруч, который скрепляет государство. И любая попытка что-то изменить может привести к его развалу.
Он был хранителем священного идеологического огня. Никогда не отменял решения партии, даже ошибочные, или искал такие формулировки, что не поймешь – то ли решение отменили, то ли утвердили.
В 1976 году, вспоминал Черняев, у Суслова обсуждалась статья о Сталине, написанная для Большой советской энциклопедии. Суслов подошел к этому вопросу по-своему:
– Я сравнил ее со статьей, опубликованной в 1970 году в исторической энциклопедии. Товарищи взяли фактически тот же текст, но исключили из него некоторые моменты. Что Сталин допустил ошибки во время коллективизации, а затем они были исправлены ЦК. Что в письме Ленина съезду говорится о грубости Сталина и других чертах, нетерпимых у политического деятеля, занимающего такой пост… Я считаю, товарищи неправильно это сняли. Надо восстановить. А то будут сравнивать и задавать вопросы. С другой стороны, почему-то убрали, что Сталин проявил себя во время Гражданской войны как крупный военно-политический деятель и был награжден орденом Красного Знамени. Это тоже надо вернуть…
Александр Яковлев рассказывал мне такую историю.
Главный редактор газеты «Советская Россия» Василий Московский позвонил Яковлеву и сообщил, что собирается напечатать критическую статью о бардах, в том числе о Владимире Высоцком.
Генерал Московский еще до войны окончил военно-политическую академию имени В. И. Ленина и много лет работал в армейской прессе, после войны был заместителем ответственного редактора «Красной звезды». После смерти Сталина его взяли в аппарат ЦК, где он несколько лет возглавлял отдел пропаганды и агитации бюро ЦК по РСФСР. В 1960 году его назначили заместителем председателя Совета министров РСФСР, а через два года отправили послом в Северную Корею. В 1965 году он стал главным редактором «Советской России».
Яковлев попросил показать гранки. Прочитал и пришел к выводу: статья хулиганская. Позвонил Московскому:
– Я не советую ее публиковать.
Тем не менее статья в газете появилась.
Яковлев возмутился:
– В чем дело? Почему не прислушались к моему мнению?
Главный редактор «Советской России» гордо ответил, что согласовал статью с секретариатом Брежнева (имелся в виду помощник генерального Виктор Голиков) и с Дмитрюком, заместителем Яковлева по печати, бывшим секретарем Краснодарского крайкома. Причем Дмитрюк в тот момент лежал в больнице.
Яковлев написал записку в ЦК, хотя понимал, что большинству секретарей статья понравилась. Но рассчитывал на психологию Суслова, который не прощал нарушения дисциплины.
И не ошибся. Михаил Андреевич, прочитав записку, вынес вопрос на секретариат.
Сразу сказал:
– Мы товарища Яковлева слушать не будем, он уже изложил свою точку зрения.
И дал слово главному редактору «Советской России». Московский выступал агрессивно, уверенный в своей правоте. Более того, напустился на отдел пропаганды ЦК, намекнув, что «отдел требует укрепления» – в том смысле, что Яковлев не годится в руководители.
Суслов его выслушал и уточнил:
– Товарищ Московский, вам товарищ Яковлев не советовал печатать статью?
– Да, не советовал.
Суслов поднял с места Дмитрюка:
– Товарищ Дмитрюк, вы где были в момент, когда решался вопрос, печать ли эту статью?
– В больнице.
Суслов иногда пытался острить:
– Насколько я понимаю, в больницу ложатся, чтобы лечиться?
Тот молчал.
– Товарищ Дмитрюк, вы что, решили из больницы руководить отделом? А у нас уже есть руководитель отдела. Вы знаете, товарищ Дмитрюк, в аппарате ЦК нельзя мириться с такими вещами. Я не вижу возможности для продолжения вашей работы в аппарате.
Суслов повернулся к Московскому, который не от большого ума ляпнул, что он согласовал статью с аппаратом генерального секретаря. Вот это Михаилу Андреевичу совсем не понравилось. Он курировал все идеологические вопросы и терпеть не мог, когда кто-то влезал в его сферу:
– Товарищ Московский, вы разве не знаете распределения обязанностей в ЦК?
А. Н. Дмитрюка как краснодарца поддерживал член политбюро Полянский, бывший первый секретарь Краснодарского крайкома. Но для Суслова это не имело значения. В результате Дмитрюка убрали из аппарата ЦК, сделали в Гостелерадио членом коллегии и начальником Главного управления местного телевидения и радиовещания. На этом его карьера и завершилась… Главный редактор «Советской России» получил взбучку от Суслова, который не переносил нарушения «сложившихся правил работы, партийной этики и дисциплины». Через некоторое время Василий Московский отправился на пенсию.
Попытки спорить с Сусловым обычно заканчивались плохо.
Петра Андреевича Абрасимова, который работал послом в ГДР и во Франции, сделали заведующим отделом ЦК КПСС по работе с загранкадрами и по выездам. Абрасимов был человеком высокомерным и недалеким, но с большим опытом и связями, посему чувствовал себя уверенно. Это его и подвело.
«Как-то в начале 1975 года мне позвонил Суслов, – вспоминал Абрасимов, – предложив принять К. и представить его на утверждение инструктором отдела. При встрече с К. выяснилось, что он имеет незаконченное среднее образование, много лет работал в милиции, а затем в органах КГБ и на эту должность ну никак не подходит.
Выждав пару дней, я позвонил Суслову и сказал, что вопреки его указаниям не могу поддержать кандидатуру К.
Суслов бросил трубку. Через неделю вечером меня вызвал Брежнев и, не смотря мне в глаза, заявил дословно следующее:
– В Берлине наш посол сидит в кармане у Хонеккера – надо бы тебе туда опять подъехать и заменить его.
И уже когда я был у самой двери, вдогонку Брежнев сказал:
– И перестань ты с Мишей конфликтовать».
Суслова называли «человеком в футляре». Он был настоящим сухарем. Всех называл по фамилии, кроме, разумеется, генерального секретаря.
Суслов – единственный из секретарей ЦК, кто отказывался въезжать во внутренний дворик здания ЦК КПСС. Его ЗИЛ останавливался у тротуара. Он вылезал из машины и неспешно входил в подъезд. Переодетые в штатское сотрудники Девятого управления КГБ, предупрежденные заранее, останавливали пешеходов, чтобы никто не смел приблизиться к человеку номер два в партийном аппарате.
