вопросом в порядке дня съезда»{506}.
Перед отъездом на фронт Троцкий 16 марта встретился с Сокольниковым. Разговор был недолгим. Председатель Реввоенсовета Республики передал свои уточненные тезисы «Наша политика в деле создания армии», в которых была ясно выражена мысль о необходимости дальнейших усилий по строительству регулярной, постоянной армии, свободной от пережитков партизанщины. Тезисы лаконичны, строги, однозначны. Есть основания полагать, что предварительно они были просмотрены Лениным, ибо 21 марта на вечернем пленарном заседании съезда партии он был главным защитником тезисов Троцкого. Все это до недавнего времени было полностью изъято из советской истории.
Перед отъездом из Москвы Троцкий дал советы своим сторонникам, как защищать его тезисы. Он особенно рассчитывал на Алексея Ивановича Окулова, члена Реввоенсовета Республики, своего убежденного последователя. Но Окулов еще не прибыл на съезд. Тогда Троцкий связывается по прямому проводу с Араловым: «Прибыл ли т. Окулов? Так как мне придется уехать до съезда, я хотел бы условиться с т. Окуловым относительно поведения на съезде…»{507} Троцкий уже знает: его военная линия имеет немало противников и будет атакована на съезде. Девятнадцать тезисов Троцкого{508} легли в основу доклада члена ЦК РКП(б) Г. Я. Сокольникова. Докладчик в начале своего выступления оговорился, что политика ЦК в военных вопросах строится так, «как она выражена в тезисах тов. Троцкого»{509}, а затем изложил принципы формирования регулярной Красной армии. К числу таковых были отнесены: привлечение на командные должности военных специалистов из старой армии; повышение роли военных комиссаров и коммунистических ячеек в частях и на кораблях.
В своем докладе Сокольников, один из стойких приверженцев Троцкого, высказал, в частности, согласованную с ним мысль: «В вопросе о военных специалистах мы имеем не чисто военную проблему, а общую принципиальную проблему. Когда был поставлен вопрос о привлечении на фабрики инженеров, о привлечении бывших капиталистических организаторов, вы помните, как из рядов фракции левых коммунистов была напечатана жесточайшая ”сверхкоммунистическая“ критика, которая утверждала, что возвращать инженера на фабрику – это значит возвращать командные посты капиталу. И вот мы имеем полную аналогию этой критики, перенесенную теперь в область военного строительства. Нам говорят: возвращая в армию бывших офицеров, вы тем самым восстанавливаете бывшее офицерство и бывшую армию. Но эти товарищи забывают, что рядом с командиром стоит комиссар, представитель Советской власти…»{510} Сокольников изложил в докладе, который должен был делать Троцкий, казалось бы, все верно. Но все – без блеска и той убедительности, с которой мог выступать Троцкий, признанный трибун революции. Об этом, в частности, говорил и Г. Е. Зиновьев, выступая на собрании партактива Петрограда об итогах VIII съезда РКП(б): Сокольников, делая вместо Троцкого доклад, «не мог так ярко защищать его тезисы»{511}.
Вероятно, будь Троцкий на съезде, он мог бы конкретно показать проявления партизанщины, и прежде всего со стороны Ворошилова, которого опекал Сталин. За два месяца до съезда Троцкий, например, сообщал Ленину по прямому проводу:
«Что такое Царицын – об этом прочитайте доклад Окулова, состоящий сплошь из фактического материала и отчетов комиссаров. Я считаю покровительство Сталина царицынскому течению опаснейшей язвой, хуже всякой измены и предательства военных специалистов… Рухимович – это псевдоним Ворошилова (Троцкий имел в виду их одинаково негативное отношение к военспецам. – Д. В.); через месяц придется расхлебывать царицынскую кашу… Рухимович не один, они цепко держатся друг за друга, возводя невежество в принцип… Пусть назначают Артема, но не Ворошилова и не Рухимовича… Еще раз прошу внимательно прочитать доклад Окулова о царицынской армии и о том, как Ворошилов деморализовал ее при содействии Сталина.
11 января 1919 года.
Троцкий»{512}.
Днем раньше в адрес Ленина, Свердлова и Сталина пришла телеграмма от Пятакова, в которой тот сообщал, что Троцкий решительно против использования на фронте Ворошилова…{513} Это было продолжением старой неприязни Троцкого к Ворошилову, будущему «первому маршалу», в котором он видел очень слабого полководца и апологета партизанской войны. Например, в октябре 1918 года Троцкий телеграфировал Ленину: «Ворошилов может командовать полком, но не армией в пятьдесят тысяч человек…» Троцкий грозился за невыполнение его распоряжений «отдать Ворошилова под суд»{514}. Так что Троцкому было что сказать, останься он на съезде.
После Сокольникова на съезде выступил основной оппонент Троцкого В. М. Смирнов, член Реввоенсовета 5-й, а затем 16-й армии. Тон его доклада был обвинительным. Он, в частности, заявил, что «общее командование всеми военными силами крайне неудовлетворительно». Это был явный намек на отсутствующего Троцкого. Особенно долго Смирнов говорил об опасном уклоне военного строительства «в сторону механического восстановления форм старой армии, в том числе и тех, которые в свое время обусловливались не потребностями военной техники, а классовыми отношениями дореволюционного порядка и являются органическими пережитками самодержавно-крепостнического порядка…»{515}. Доклад Смирнова, в котором в концентрированной форме выразились взгляды так называемой «военной оппозиции», толкал партию назад – к партизанщине в военном строительстве, к отмене единоначалия и строгой дисциплины и т. д. Особо непримиримой была позиция докладчика по отношению к военным специалистам, которым, по его мнению, не следовало доверять каких-либо военных постов.
«Военный вопрос» задел всех делегатов съезда, о чем свидетельствует список из 64 человек, записавшихся для выступления. Тезисы оппозиции в своих речах поддержали Р. С. Землячка, Ф. И. Голощекин, Е. М. Ярославский, другие делегаты. Но особенно воинственно был настроен К. Е. Ворошилов. Его неприязнь к Троцкому началась еще осенью 1918 года, когда Ворошилов, командующий 10-й армией, занимался вместе со Сталиным самоуправством, откровенной партизанщиной и устраивал жестокие гонения на военных специалистов. Троцкий тогда обратился за помощью к Ленину. Тот его поддержал, и вначале Сталин, а потом и Ворошилов были откомандированы из Царицына. Ворошилов пытался доказать, что все успехи царицынской армии достигнуты только потому, что «командный состав был не из генштабистов, не из специалистов». Он назвал такую армию близкой «к нашему идеалу». Не указывая прямо на Троцкого, Ворошилов все время целился явно в него. Не случайно во время заседания военной секции съезда на столе откуда-то появились офицерские погоны, используя которые сторонники Ворошилова пытались доказать, что Троцкий способствует переходу военспецов на сторону белых. Но тут вновь взял слово делегат Окулов, которого только что беспощадно критиковал Ворошилов.
Окулов: «На минуточку прошу вашего внимания. Тут на столе появились офицерские погоны. История их вот какая. Когда товарищ Троцкий был в Царицыне, то по обсуждении, в котором принимали участие многие товарищи, работавшие там… было предложено Совету (10-й армии) выработать какие-нибудь знаки отличия… Знаки эти были выработаны по моему рисунку из красной звезды, обшитой золотом и серебряными нитками… Этот проект, который не получил утверждения, был известен и товарищу Ворошилову. Он был куда-то отправлен и где-то погребен. Когда я уезжал из Царицына, когда враг был в нескольких верстах от города, ближайший сотрудник товарища Щаденко вытаскивает вот эти погоны и начинает агитацию, что генштабист Егоров везет с собой 70 предателей, и уже приготовлены на основании инструкции Троцкого погоны для того, чтобы сдать 10-ю армию белогвардейцам. И эту грязную провокацию вытащили сюда на съезд…»{516}
В отсутствие Троцкого, не встречая должного противодействия, сторонники «военной оппозиции» на заседаниях секции в конечном счете взяли верх. При поименном голосовании за тезисы Смирнова было подано 37 голосов, за тезисы Троцкого – 20. По сути, в этом факте отразилось влияние «левых коммунистов», особенно заметно заявивших о себе в первой половине 1918 года. Таким образом, на съезде вновь была сделана ставка на левацкие революционные принципы формирования армии и ее функционирования. Троцкий еще до съезда боялся такого исхода дела. Ежедневно получая лаконичные, отрывочные, но тревожные сообщения Склянского о ходе съезда и заседаний военной секции, Троцкий в душе надеялся и, может быть, даже был уверен, что Ленин защитит его тезисы, ибо в противном случае осложнений пришлось бы ждать не только от внешнего врага, но и от близорукости и внутренней псевдореволюционности. И Троцкий не ошибся. То, что не удалось отстоять Сокольникову, защитил Ленин.
На вечернем пленарном заседании съезда 21 марта после речей Аралова, Ярославского, Сафарова, Окулова, Ворошилова, Сталина, Голощекина собирался выступать Владимир Ильич
