– Черт, откуда он взялся? Ведь предполагается, что здесь нет ничего живого.
Я рассчитывала на то, что тучи мух, которые преследовали животных, заметно поредеют, когда окажемся за пределами безопасной зоны.
– Этот тоже долго не проживет, – ответил Лебедь. – На него напала белая ворона. Думаю, она собиралась им закусить.
Он сделал жест в сторону белой вороны. Та настолько осмелела, что устроилась прямо на спине мистического жеребца, моего друга. Его, казалось, такая ситуация вполне устраивала. Он выглядел даже почти довольным!
– Я только что вспомнил, – сказал Лебедь. – Это может оказаться полезным. В прошлый раз, когда мы проходили здесь, Ворчун заставил всех, кто принадлежал к Отряду, прикоснуться своими нагрудными знаками и амулетами к черной полосе, которая тянется посередине дороги. Сразу же после того, как он дотронулся до нее наконечником знамени. Может, это ничего и не значит. Но я – человек суеверный, и мне было бы спокойнее…
– Ты прав. Так будет спокойнее. Я недавно перечитала все, что Мурген рассказывает о своем путешествии. Он тоже считает это хорошей идеей. Тобо! Остановись!
Я не думала, что из-за шума, создаваемого движущейся колонной, он услышит меня, но надеялась, что люди передадут ему. Я еще раз взглянула на злополучного лягушонка, удивляясь тому, что ворона позволила ему уйти. И тут же заторопилась вперед, догоняя нашего недавно оперившегося колдуна.
Колонна остановилась – до Тобо дошел мой приказ. И на этот раз он решил выполнить его.
Его мать и бабка держались рядом с ним, чтобы он, не дай Бог, не отколол что-нибудь. Это явно вызывало у него раздражение. Он уже давно обогнал бы всех, если бы не Сари и Гота…
Ах! Насколько я помню, у Мургена были точно такие же проблемы с Копьем Страсти.
Бросив мельком первый взгляд на равнину, я испытала чувство благоговейного ужаса. Ее безбрежность не поддается описанию. И на всем этом невероятном пространстве она была ровной, как стол. Сплошные бесконечные напластования серого на сером, на фоне которых дорога выделялась лишь потому, что была чуть темнее. Никаких сомнений – чем бы ни была эта равнина, она представляла собой один громадный артефакт.
– Остановись, Тобо! Не ходи дальше, – крикнула я. – Мы едва не упустили кое-что из вида. Прикоснись Ключом к черной полосе, которая тянется по центру дороги.
– Какой черной полосе?
– Сейчас она стала почти незаметна, – сказал Лебедь. – Но если постараться, ее можно разглядеть. Никуда она не делась, вот она, тут.
– Иди сюда, здесь хорошо видно.
Тобо с явной неохотой попятился назад. Может быть, следовало поручить нести Ключ Готе. Вряд ли она способна обогнать кого-то из нас.
Я устремила взгляд вдаль, за спину Тобо, и почувствовала, что меня саму тянет поторопиться. До братьев теперь было рукой подать… Над равниной начали собираться густые темно-серые облака. Мурген говорил, что здесь это происходит частенько, хотя и нельзя сказать, чтобы всегда. Сколько я ни вглядывалась, так и не увидела никаких признаков разрушенной крепости, которая должна была находиться впереди в нескольких днях пути. Мне удалось заметить лишь множество каменных столпов – только они и нарушали монотонную гладкость равнины.
– А, вот она! – закричал Тобо, указывая вниз, и с размаху – вот идиот! – ударил киркой по поверхности дороги.
Земля содрогнулась. Не так сильно, как бывает при землетрясениях, которые пришлось пережить многим из нас и которые опустошили половину Страны Теней. И все же достаточно сильно, чтобы люди ощутили толчок, и чтобы это вызвало среди них всякие толки, и чтобы животные выразили свое неудовольствие.
Утренний свет причудливо залил равнину, все каменные столпы заискрились. Люди заахали и заохали. Я сказала:
– Вот, наверно, почему ее называют равниной из Сияющего Камня.
– Не думаю, – возразил Лебедь. – Правда, я могу и ошибаться. Не забудь, что я сказал о нагрудных знаках Отряда.
– Помню.
Тобо вытащил кончик кирки из дородного покрытия. Земля снова содрогнулась, так же мягко, как в прошлый раз. Когда я подошла к нему, он удивленно смотрел вниз.
– Дрема, она исцеляет сама себя.
– Что?
– Когда я ударил, кончик кирки проткнул дорогу, точно она… мягкая. А когда я вытащил кирку, дыра тут же сама затянулась.
Лебедь заметил:
– Центральную полосу теперь лучше видно.
И правда. Может быть, причиной тому был ослепительный солнечный свет.
Земля задрожала снова. Тональность голосов за моей спиной изменилась, теперь в них слышались испуг и даже благоговейный ужас. Я оглянулась.
Огромный гриб густой темной пыли, который пронизывали черные, ярко очерченные всполохи, вырастал там, откуда мы пришли. Его наружная поверхность казалась почти твердой, хотя по мере того, как он поднимался, во все стороны летели темные ошметки.
Гоблин расхохотался так злобно и громко, что его, наверно, было слышно за много миль отсюда.
– Похоже, кое-кто получил мой прощальный подарочек. Надеюсь, на этот раз ей по-настоящему больно.
Я же, стоя совсем неподалеку от него, добавила шепотом:
– Хорошо бы «подарочек» оказался для нее роковым, но на это надежды мало.
– Да уж.
– Ну, будем надеяться, что теперь она, по крайней мере, повредила и вторую ногу, – сказала я и продолжала, обращаясь к Сари: – Мне нужно, чтобы ты кое-чем занялась. Помнишь, Мурген рассказывал, как он все время обгонял остальных, когда проходил здесь с Копьем? Тобо делает то же самое. Прошу тебя, придерживай его.
Сари устало вздохнула, но кивнула.
– Хорошо, я буду останавливать его, – ответила она почти безразличным тоном.
– Не надо его останавливать, надо просто не давать ему забегать вперед. Позднее это может оказаться важным.
Я тут же решила про себя, что нам с ней нужно непременно улучить время и как следует потолковать по душам, как мы нередко делали раньше. Чувствовалось, что ее что-то беспокоило, и нужно было не замалчивать это, а вытащить на свет Божий, разложить по полочкам, а потом отбросить в сторону. И подальше, чтобы ее душа исцелилась.
Она нуждалась в исцелении. Хотя бы потому, что во всем винила одну себя. Что-то в ней мешало принять мир таким, каким он был. Она все время сражалась с ним и… устала. И все больше и больше начинала походить на свою мать.
– Привяжи его к себе, если понадобится, – сказала я. Глаза у Тобо засверкали, но я проигнорировала это. И обратилась ко всем нашим с короткой речью, призывая тех, у кого были отрядные значки, подойти и прижать их к поверхности дороги в том месте, где Тобо повредил ее. Чтения, которые я возобновила в последнее время, включали в себя и ту часть Летописей, где Мурген описывал свои приключения на этой равнине. Никто не задал никаких вопросов и не стал отказываться. Колонна снова двинулась в путь, но теперь гораздо медленнее, поскольку все по очереди подходили за благословением, за исключением тех, у кого не было нагрудных знаков Отряда. Я оставалась на месте и каждому подходившему говорила что-нибудь если не утешительное, то вдохновляющее. Меня поразило, сколько, оказывается, не только мужчин, но даже женщин и детей присоединились к Отряду, а я этою и не заметила. Капитан ужаснется.
Дядюшка Дой подошел последним, и это вызвало во мне ощущение смутного беспокойства. Один нюень бао замыкает шествие, другой возглавляет его, пусть даже он и метис… Но смешанные браки стали в Отряде нормой. Сейчас среди всего этого множества людей оставалось всего два человека, которые принадлежали к Отряду, когда он прибыл с севера. Гоблин и Одноглазый. С Одноглазым, можно сказать, было покончено, и Гоблин поступал очень мудро, стараясь научить Тобо всему, что умел и знал сам, не дожидаясь, пока неотвратимое настигнет и его тоже.
Я медленно двинулась вдоль колонны вперед. Проходя мимо людей, я ни в ком не почувствовала какого-то особого энтузиазма. Складывалось впечатление, что все впали в состояние тихого отчаяния. Плохой признак. Он свидетельствовал о том, что эйфория по поводу нашего маленького успеха закончилась. Большинство людей осознали, что превратились в беглецов.
Лебедь выразил это ощущение словами:
– У меня такое чувство, что мы, как говорят на севере, «попали из огня да в полымя».
– Почему это?
– Мы удрали от Душелова. И что теперь?
– Теперь будем шагать, пока не найдем наших братьев. А потом освободим их.
– Ты что, в самом деле такая простушка или притворяешься?
– Нет, не такая. Но трудности существуют часто по большей части в нашем сознании, и мне нравится напоминать людям об этом. – Я оглянулась по сторонам, чтобы убедиться, что нас никто не слышит. – Я тоже ни в чем не уверена. Лебедь, как и остальные. Я иду этим путем, потому что не представляю себе никакого другого, и мне нет дела до высоких идеалов. Иногда, оглядываясь на свою жизнь, я начинаю жалеть себя. Может быть, я потратила десять лет, замышляя и совершая преступления только ради того, чтобы выкопать из-под земли людей, которые будут принимать решения за меня.
