В самом деле: взор его прояснился, способность снова мыслить блеснула в нем явственно. Но при чем тут был Трилиманиль Мангус Парк?..
— При чем же я? — обиделся Повелитель Змей.
Вместо ответа Конан выудил из кармана несколько золотых и протянул Трилле.
— Наймешь погонщика и пару слонов. Скажешь, чтоб к сумеркам подошел к восточным воротам.
— Где я найму погонщика?
— На базаре…
Варвар тяжело поднялся, едва не свернув стол и скамью, неверной походкой двинулся к лестнице.
— Хей, Конан, ты куда?
И опять ответа он не получил. Покорный судьбе и киммерийцу, Трилле опустил золотые в свой карман и тоже встал. Всего пару мгновений довелось1 ему побыть полководцем… Что ж, такова, видно, его судьба…
— Пойдем, Клеменсина, — уныло сказал он, направляясь к двери. — Пойдем… Слоны ждут…
* * *
На этот раз Конан выспался отлично. А проснувшись, он обнаружил на краю своего ложа Лукресию с улыбкой на нежных устах. В руках она держала чашу, полную чудесного розового вина, кою и протянула варвару, едва он открыл глаза.
— Это офирское вино, — сказала она. — Самое лучшее, что я нашла в здешней лавке.
Конан с благодарностью принял чашу и отпил большой глоток, вернувший ему часть утраченных было сил.
— Как ты нашла меня? — хрипло вопросил он, награждая прелестницу кривой ухмылкой.
— О-о, мой варвар… Я потратила на это много, много, много сил… — начала Лукресия серьезно, но тут же не выдержала и рассмеялась. — Ты явился почивать в мою комнату, Конан, так что искать тебя мне не пришлось.
— Я спал, а ты… Охраняла мой сон? — хмыкнул он.
— Ну уж нет… Сказать по чести, так любого врага прогнал бы твой ужасный, бр-р-р, ужасный храп. Меня, во всяком случае, прогнал… Я сидела внизу, в зале.
Он допил вино и водрузил чашу на стол. Руки его таким образом освободились, и он смог обнять Лукресию.
— Ночью ты рассказывала мне свою историю… — начал он.
— Ты готов дослушать?
— Готов… Только перед тем…
Дыхание его участилось, а глаза помутнели. Зарычав, он перевернул прелестную аквилонку через себя и, спиной прижав к тахте, навис над ней, смешав свои черные пряди с ее белокурыми.
Лукресия лукаво улыбнулась.
— А как же моя история? — прошептала она.
— Потом…
— О, варвар…
— Потом…
Глава седьмая. Беседы о превратностях любви
Девятый день Маринелла ехала в повозке по пыльным дорогам Шема. Ей повезло: юный купец, торгующий зеркалами, согласился взять ее с собой и не потребовал за эту поистине королевскую услугу ни медяка.
Зато ей приходилось слушать его разглагольствования по поводу порочных шемских законов, кои предписывают всякому купцу отдавать часть прибыли в казну. «Что я имею с одного зеркала? — говорил Дин. — Четверть золотого. Для того, чтобы заработать один золотой, я должен продать четыре зеркала, и получается, что полтора я отдаю задаром…»
Маринелла ничего не понимала в этих сложных расчетах, однако слушала внимательно, время от времени отвлекаясь собственными думами, но кивая и вздыхая именно там, где нужно. Золотистые нити вновь текли меж ее пальцев, и, к великому ее огорчению, рвались чаще прежнего. Да, скоро в Шеме начнется междоусобная война, и многие погибнут. Слава Птеору и возлюбленной его Иштар, длиться она будет недолго — пять или шесть дней, — и все же война есть война…
— А если я продам шестнадцать зеркал, — продолжал Дин, сердито хмуря широкие черные брови, — и заработаю четыре золотых, то из них казна отберет у меня полтора, то есть уже шесть зеркал я отдаю задаром!..
В руках Вечной Девы сверкнула нить судьбы юного купца. Ах! Она чуть не вскрикнула в печали. Бедный мальчик… И ему суждено погибнуть в этой войне — случайно…
Она прервала на миг свою работу, подняла глаза и посмотрела в его затылок, покрытый густыми курчавыми волосами. Бедный мальчик! Еще несколько лун, и ему больше никогда не понадобятся ни зеркала, ни золотые…
Маринелла с усилием отвела взор. Все чаще сомневалась она в том, что должна быть бесстрастна. Неужели сие действительно возможно? Видеть человека перед собою, знать, что в сумрак Серых Равнин уже ступила его тень, и оставаться равнодушной?.. Она покачала головой и ладонью стерла слезу, горячим шариком прокатившуюся по щеке.
— Да что ты, Мартхала! — воскликнул Дин, вдруг обернувшись к ней. — Не надо плакать из-за такого вздора! Прости, я расстроил тебя. Но поверь, мне просто нравится этим заниматься! А деньги… О-о, Иштар, наша мать, знает… Не так уж я люблю эти блестящие желтые кружочки!
Он рассмеялся и снова повернулся к пегой кобылке, что лениво тащила маленькую повозку по кочкам и ухабам — они уже съехали с основной дороги, дабы предложить товар в деревнях, и теперь приближались к Турану.
— Ты поедешь со мной в Замбулу, Мартхала?
— Нет, Дин, мне нужно к востоку…
— Что ж, может, и доведется еще встретиться… — легко улыбнувшись, сказал смертный. — Я буду рад.
— И я… — тихо сказала Вечная Дева.
* * *
Перед самыми сумерками в дверь постучали.
— Ну? — Голос Конана снова был крепок и звучен.
— Это я… — пискнул в коридоре Трилле, не осмеливаясь заглянуть в комнату.
— Ну?
— Погонщик обещал ждать нас перед закатом солнца, у восточных врат.
— Ну?
— Конан… Слон такой большой…
— Кром! Ну и что? Не ты же потащишь его на себе, а он тебя, — раздраженно рявкнул варвар, наконец-то давая спутнику более-менее четкий ответ.
— Да, конечно, но… — Из-за двери донесся тяжкий вздох. — Может, лучше наймем лошадей?
— Гр-р-р…
— Ухожу, ухожу, — пробурчал Повелитель Змей, удаляясь.
Еще не стихли в коридоре его шаркающие шаги, а Лукресия вновь приникла к плечу варвара. Белокурые волосы ее словно покрывалом застлали его широкую грудь, тонкая рука легла на твердый мускулистый живот.
— Конан…
— Умг-м…
— А зачем тебе в Мандхатту?
— Надобно приятеля повидать… Он из касты кшатриев, — не моргнув глазом, солгал киммериец. — А тебе туда зачем?
— Ты не дослушал мою историю…
— Кром! Я хотел, но ты уснула. Расскажи сейчас.
— Я не помню, в каком месте прервалось мое повествование, — закапризничала прелестная аквилонка.
— Э-э… Ну, к твоей тетке пришел парень, потом… Потом…
— Ага-а! — победно воскликнула она. — Не помнишь! И не парень, а молодой человек. Парень — твой Трилле. Мой же был не только красив, но и любезен, прекрасно воспитан, образован и… Я сказала «мой»? Увы. Был мой — половину луны. После он исчез на целый год. Но мы снова встретились — в Аргосе. И снова расстались. Он велел мне ехать за ним в Мандхатту. Там у него дом… О, конечно, я не слишком благочестива, ибо… Она умолкла.
