XXXI. Мария Хуанчо, другая ведьма, передала, что несколько детей из местечка Вера, разгласивших то, что видели на собраниях, куда их приводили отцы, были так жестоко высечены на следующем собрании, что заболели и стали чахнуть; это побудило местного викария отчитать их. Эти дети рассказали, что знали, и не хотели больше возвращаться на луг. Их преследовали ведьмы, которые так же плохо обращались и с другими детьми, отказывавшимися туда ходить. Эти женщины связывали их и носили по воздуху, а потом возвращались и клали их обратно в постели, пока викарий местечка Вира не принял предосторожности укладывать на ночь в своей комнате детей, не достигших разумного возраста, число которых было больше сорока. Две ночи он не сделал этого, и ведьмы вытащили их и перенесли на луг, где жестоко высекли. Через несколько времени те же дети, будучи в школе, увидали двух проходящих женщин, которых они признали за секших их ведьм. Они выбежали и стали кидать в них камни, громко объясняя, почему они так поступают. Дело дошло до суда, и дети смело подтвердили перед судьей свои слова. Последняя часть этого происшествия была доказана на процессе инквизиции и признана соответствующей рассказу Марии Хуанчо. Эта обвиняемая и ее сестра Мария Рессона сознались также, что, когда дьявол выбранил их за то, что они давно уже никому не делали зла, они решили убить двух своих маленьких детей порошком сатаны из желания угодить своему владыке, который остался очень доволен этой жертвой.
XXXII. Такова краткая история процессов ведьм в Логроньо, история коих была хорошо известна трибуналу, так как он в 1507 году покарал более тридцати колдунов, а в 1527 году еще полтораста. Первое дело побудило дома Мартина д'Андосилью, каноника кафедрального собора Памплоны, и архидиакона Вальдорбы, напечатать в Париже в 1517 году латинскую книгу: О суевериях против порч и чар, о которых так много везде толкуют. Второе дело повлекло другой труд, опубликованный на испанском языке в 1529 году братом Мартином де Кастаньегой. Наконец, третье происшествие, о котором я дал отчет, было предметом трактата, который заслуживает печати. Автор его Педро де Валенсия, ученый богослов, послал его кардиналу, главному инквизитору. Он разбирал с беспристрастной критикой затруднения, которые могли и даже должны были возникнуть относительно фактов и истинности показаний девятнадцати человек, которые исповедались перед инквизицией Логроньо в чарах и порчах, что составило ббльшую часть этой главы. Автор сначала определил три главных мнения богословов на этот счет. По первому, все эти мнимые истории колдунов — чистые басни, и обвиняемые удостоверяют их либо потому, что надеются ускользнуть от инквизиции с тем большей легкостью, чем откровеннее признают, что все обвинения доносчиков и свидетелей верны, либо потому, что боятся быть осужденными и наказанными как запирающиеся. Сторонники второго мнения допускают достоверность установленных фактов, особенно если они признаны обвиняемыми, которые должны понести за них наказание. Богословы третьей группы верят историям колдунов по существу, но не могут доверять чудесным обстоятельствам, их сопровождающим. Автор вышеназванной книги признает, что сам верит, будто злые духи могут переносить человеческие тела из одного места в другое и что эта власть принадлежит также добрым ангелам, когда им повелевает это Бог, но, не дерзнув верить, чтобы Бог это допустил, автор старается доказать свое мнение разными местами Священного Писания, которые приводит и тщательно толкует. Он желал бы, чтобы инквизиторы допрашивали обвиняемых и свидетелей в процессах по делу о колдовстве, ничем не показывая, что они верят чудесам волшебников; наоборот, они должны делать вид, что считают их неправдоподобными, потому что, слишком предаваясь предрассудку, заставляющему допускать их, они задают вопросы таким образом, что внушают обвиняемым мысль, будто те угодят инквизиторам, если будут умножать истории о колдунах и чудесах чародеев.
XXXIII. Автор цитированного труда, возвращаясь к обстоятельствам процесса, которым он занимается, излагает также три взгляда. Первый позволяет видеть во всех феноменах этого рода только действия естественных причин, без помощи и активного мистического влияния демонической силы, если не считать таковой ту силу, которая довела обвиняемых до совершения преступлений и толкнула этих людей, одержимых желанием угодливости или мести, удовлетворить эти чувства средствами чисто человеческими; но эти человеческие чувства они объясняют деяниями сатаны, для того чтобы иметь подражателей и умножить число сообщников. Второй взгляд предполагает реальность договора с дьяволом ввиду вероотступничества колдунов и приобретенного ими познания ядов и смертоносных мазей; но этот взгляд отвергают путешествия и появления колдунов на ночных сборищах, хотя сами колдуны думают, будто они действительно там бывали; их перелеты по воздуху с одного места на другое отрицаются этим взглядом, хотя сами колдуны и воображают, что дело так происходит; наконец, отвергаются все чудеса, которые колдуны рассказывают о своих собраниях и которые им кажутся неоспоримыми. Приверженцы этого взгляда думают, что употребление колдунами мазей и порошков повергает их в сон и дьявол пользуется этим временем, чтобы запечатлеть в их мозгу видения, в действительность которых они верят после своего пробуждения. Наконец, по третьему взгляду богословов все происшедшее есть результат договора, как удостоверяют свидетели и признают обвиняемые, по попущению Бога, намерения которого не дано знать людям.
XXXIV. Автор убедительно доказывает следующее: как католики, мы должны признать, что Бог может допускать факты, о которых идет речь, но необходимо, однако, отвергнуть, что они случаются так часто, как можно было бы думать на основании той важности, которую трибуналы придают этому роду дел; они не могут произойти без стечения чрезвычайных обстоятельств, которые служат для исполнения планов провидения ради спасения душ, торжества религии, уничтожения греха и обращения грешников. Но ничего подобного не видно ни в собраниях колдунов, ни в их действиях; наоборот, несомненно, что в этой шайке все ведет к массе самых чудовищных преступлений (по крайней мере, по намерению) против Бога и святых, против людей и природы.
XXXV. Изложенные доводы приводят автора сочинения к мысли, что среди случаев, о которых рассказывают колдуны, некоторые достоверны и реальны, но произведены естественными средствами; другие — только плод воображения, вроде сновидений, видений умалишенных и бреда больных. Люди, с которыми происходят эти иллюзии, верят в реальность неотвязно преследующих их призраков, поэтому те, которых называют кающимися, так добросовестно передают факты. Наконец, есть вещи, которые не случались на самом деле и не являются плодом больного воображения, но о которых, однако, некоторые повествуют, чтобы сделать свою историю более поразительной и удовлетворить свое тщеславие, — мотив, столь могущественный у всех людей и столь часто заставляющий их предпочитать постыдные химеры более прочным благам.
XXXVI. К разряду вещей совершенно реальных, которые являются делом колдунов, следует отнести убийства людей, потому что можно быть убийцей, не будучи колдуном, употребляя смертоносные соки растений, порошки, мази, жидкости или другие вещества. Когда воображение совершившего преступление вновь обретает обычное спокойствие, возможно, он начинает думать, будто использовал дьявольские приемы в своих самых естественных действиях, и эта мысль овладевает его умом.
XXXVII. Второй род явлений, вменяемых в преступление колдунам и не выходящих за пределы естественного порядка вещей, — путешествия по воздуху для прибытия на ночные сборища и подробности относительно того, что там происходит. Автор напоминает, что Андреа Лагуна, врач папы Юлия III, говорит в четвертой главе 96-й книги своего Комментария на Диоскорида[206] по поводу корня одного вида соланума,[207] драхма коего в отваре с вином возбуждает в воображении самые приятные представления. Он прибавляет, что в 1545 году, когда он лечил во Франции герцога Гиза Франсуа Лотарингского, там арестовали, как колдунов, мужа с женой, живших в сельском доме в окрестностях города Нанси. У них нашли горшок с зеленой мазью. Лагуна выяснил, что мазь составлена из разных экстрактов цикуты,[208] соланума, белены,[209] мандрагоры[210] и других наркотических и усыпляющих растений. Он предписал употребление этой мази для жены палача, которая была поражена бешенством и не могла уснуть. Когда намазали этой мазью тело женщины, она проспала тридцать шесть часов, и сон ее длился бы дольше, если бы не решили ее разбудить, употребляя очень сильные средства, между прочим банки. Она горько жаловалась, что ее вырвали из рук молодого человека, любезного и сильного.
