VII. В 1632 году в Мадриде состоялось общее аутодафе, на котором присутствовал король с королевской фамилией. Было пятьдесят три осужденных, из коих семь были сожжены живьем, четверо фигурально и сорок два примирены. Почти все они были иудействующие португальцы и дети португальских родителей. Одно обстоятельство делает это аутодафе очень примечательным. Мигуэль Родригес и его жена Изабелла Мартинес Альбарес были владельцами дома, где осужденные собирались, как в синагогу, для отправления обрядов иудейского культа. Их обвинили в том, что они бичевали плетью изображение Иисуса Христа, распинали его и всячески издевались над ним, как бы мстя за все зло, которое христиане заставляли переносить их единоверцев. Трибунал инквизиции велел срыть этот дом и поставил на пустыре надпись для увековечения воспоминания. Он был расположен на улице Принцесс, где потом был выстроен дом капуцинов, который назвали монастырем Терпения, в память оскорблений, которые Спаситель мира претерпел в своем чтимом образе. Тогда пустили слух, что распятие трижды взывало к евреям, но они не поколебались его сжечь. Этот последний факт не так достоверен, как та тщательность, которую приложили в Мадриде и в других городах королевства к служению торжественных месс в искупление совершенного кощунства. Все осужденные были португальцы или уроженцы Португалии.
VIII. 22 июня 1636 года в Вальядолиде было другое общее аутодафе из двадцати восьми осужденных. Из них было десять иудействующих, восемь плутов, которые были названы колдунами, три двоеженца, три богохульника, одна женщина-лицемерка, один бродяга, выдававший себя за служителя инквизиции, и две статуи. Наказание, которому подвергли евреев, мне кажется совершенно новым, и я ничего подобного не встречал ни в одном другом процессе. Им пригвоздили по — одной руке к поперечной балке деревянного креста; в таком состоянии они выслушали среди аутодафе отчет о своем процессе и приговор, осуждавший их на пожизненное тюремное заключение в санбенито за то, что они волочили образа Иисуса и Марии, которых осыпали богохульствами. Святоша, появившаяся на том же аутодафе, известная под именем Лоренсы, была из города Симанкаса. Ее преступление не отличалось от многих подобных. Она выдумывала видения дьявола, Иисуса Христа, Марии и бесчисленные количества откровений. Но в сущности она была женщиной, предавшейся распутству и не помышлявшей, что она оскорбляет Бога своими разнузданными наклонностями.
IX. Я укажу, как на еще более прославившуюся, в вальядолидском трибунале святошу, монахиню из обители Св. Клары в Каррион-де-лос-Кондес, по имени Луиса де ла Ассенсион. Г-н Лавалле в своей Истории инквизиции, напечатанной в Париже в 1809 году, говорил о кусках креста, принадлежавшего этой женщине. Этот автор (прибавивший только некоторые новые ошибки к тому, что опубликовали по этому поводу за два последних столетия Марсолье[222] и другие писатели) утверждает, что этот крест был одним из тех, которые инквизиторы возлагали на шею осужденных. Автор ошибается: такой обычай никогда не был известен инквизиции. Крест, о котором идет речь, принадлежал монахине. Что касается надписи на нем, г-н Лавалле плохо истолковал фрагменты. Я видел один из этих крестов целиком. На верхней части стоят буквы I.N.R.I. - инициалы слов Iesus Nazarenus Rex Iudaeorum (Иисус Назарей Царь Иудейский); у подножия — другие слова, которые я перевожу: «Иисус, Пресвятая Мария, зачатая без первородного греха. Сестра Луиса де ла Ассенсион, недостойная раба сладчайшего Иисуса». Эта монахиня раздавала подобные кресты всем поверившим в ее святость и приходившим поручить себя ее молитвам в своих духовных или телесных нуждах. Таким способом она удовлетворяла желание людей, которые ее посещали, и хотели унести с собой какую-нибудь принадлежавшую ей вещь. Надпись на кресте была помещена случайно и без всякого особенного намерения. Принужденная несколько раз отдать крест, она соглашалась на это, но непременно делала другой для собственного употребления под предлогом, что надпись беспрестанно напоминает ей обеты преуспеяния в совершенстве и постоянства в послушании Иисусу Христу. Раз она дала такой крест, у нее стали просить еще, и она их раздала в большом числе. Желание получить от нее крест стало настолько всеобщим, что решили их делать очень много; это и послужило поводом и предметом процесса. Инквизиция велела отобрать все кресты, какие можно было отыскать; несколько таких крестов было в Вальядолиде и Мадриде.
X. Не надо, однако, путать сестру Луису де ла Ассенсион с такими лицемерками и ханжами, как Мария де ла Консенси-он в Мадриде, сестра Лоренса из Симанкаса, Магдалина де ла Крус в Кордове и подобные им. С большим основанием можно сравнить ее со святошей из Пиедранты и с несколькими другими, жизнь коих была чиста, невинна, религиозна и нелицемерна, и рассматривать возникшие на ее счет подозрения как результат ее иллюзий или ее чистосердечия в духовной жизни. Известная добродетель Луисы (кроме ее тщеславия) была признана монахинями Св. Клары в Каррионе и не только жителями этого города, но и жителями округ?. Слава погубила ее: люди расположены скорее подозревать притворство и лицемерие, чем верить в святость. Есть памятные записки, которые вопреки процессу вальядолидской инквизиции против Луисы де ла Ассенсион уверяют, что эта монахиня была образцом святости и стала жертвою чрезмерного усердия одних и недостатка рассудительности других. Если предположить, что ее иллюзия была реальна, ее нельзя упрекать ни в недобросовестности, ни в преступном намерении.
XI. 23 января 1639 года в Лиме, столице Перу, на общем аутодафе было семьдесят два осужденных. Из них трое были осуждены за то, что облегчали узникам средства сообщения друг с другом и с посторонними лицами; один двоеженец; пять по делу о колдовстве и шестьдесят три обвиненных в иудаизме. Они были португальцы или дети евреев этой страны. Одиннадцать были выданы в руки светской власти и сожжены живьем, как нераскаянные; один был сожжен фигурально, потому что повесился в тюрьме. На этом аутодафе появились с почетом, сидя на возвышении с пальмами кавалера, шесть человек, которые были арестованы вследствие показаний лжесвидетелей и успели доказать, что их несправедливо обвинили и что они постоянно были настоящими католиками. Среди упорствующих евреев был один, очень сведущий в Священном Писании, он просил, чтобы ему дали возможность поспорить с богословами, и привел в замешательство многих, которые были только невежественными схоластами. Другие, однако, доказали ему истинный смысл пророчеств, приводя их в связь с событиями, совершившимися после эпохи пророков.
XII. В Толедо было справлено аутодафе 30 ноября 1661 года. Оно состояло из тринадцати человек. В их числе были: один колдун, один богохульник, один мошенник, мнимый служитель инквизиции и восемь иудействующих португальцев или лиц португальского происхождения. Двенадцать были примирены. Тринадцатый — богохульник — был выдан королевскому судье Даймиэля, получив условное отпущение церковных наказаний: он был уже осужден на повешение за убийство своего тестя.
XIII. В Куэнсе инквизиция устроила 29 июня 1654 года общее аутодафе из пятидесяти семи осужденных. Десять из них были сожжены, остальные примирены. Они были иудей-ствующие, за исключением одного лютеранина; почти все они прибыли из Португалии. Сожженные были испанцы, с детства воспитанные евреями в законе Моисеевом. История некоторых из этих осужденных интересна по особым обстоятельствам их процесса. Таковы: 1) доктор Андреа де Фонсека, адвокат королевских советов, уроженец Миранды в Португалии, поселившийся в Мадриде, где он был одним из знаменитейших защитников своего времени. Он был уже примирен вальядолидской инквизицией, отрекшись в 1624 году как сильно заподозренный; однако он так талантливо и удачно сумел защитить себя в этом случае, что удовольствовались тем, что его объявили легко заподозренным и изгнали из Мадрида и Куэнсы на десять лет, заставив заплатить штраф в пятьсот дукатов. 2) Донья Изабелла Энрикес, его жена, уроженка Сан-Феличес-де-лос-Гальегос близ Сьюдад-Родриго, уже примиренная в Мадриде в 1623 году, разделила участь своего мужа и заплатила штраф в триста дукатов. Ее крепкое телосложение помогло ей вынести без последствий пытку, во время которой она упорно все отрицала. Она поженила юношу и девицу, детей португальских евреев, и была у них посаженой матерью. Хваля эту чету, она сказала: «Эти молодые люди — счастливчики: они соблюдают закон Божий». Из показаний нескольких осужденных вытекало, что это был пароль и лозунг евреев, чтобы узнавать друг друга, когда они видятся впервые. 3) Симон Нуньес Кардосо из Лам его в Португалии, житель Пастраны, доктор медицины в университете Саламанки, штатный врач в Сифуэнтесе, примиренный инквизицией Коимбры. Он отрицал приписываемый ему рецидив иудаизма и противостоял мучениям пытки. Единственное его показание состояло в том, что его ложно обвинили в заключении договора с дьяволом и что поводом к этой молве послужило то, что в ухо к нему залетел большой слепень, который беспрестанно твердил: «Не говори о религии». Нуньес произнес отречение, как легко заподозренный, и был присужден к штрафу в триста дукатов и некоторым епитимьям. 4) Бальдассар Лопес, уроженец Вальядолида, сын португальских родителей, шорник королевских конюшен. В юности он ездил в Байонну, чтобы свободнее следовать Моисеевой религии. В 1645 году он вернулся в Испанию и привлек к иудаизму одного из своих родственников, приводя ему в доказательство того, что Мессия еще не приходил, октаву из поэмы Араукана Алонсо д'Эрсильи,[223] которая кончается следующим стихом: «До времени, когда Бог позволит ему появиться».
