И тут раздался стальной голос:
— Только тронь его!.. До конца жизни будешь жалеть, а конец твой еще не скоро.
Голос был Витин. Калинов еще раз с трудом поднял голову. Вита теперь не висела поперек крупа безжизненным мешком, она сидела в седле. Это была она, Вита Сегодняшняя, похищенная и скрываемая.
Зяблик опустил меч, проворчал что-то нечленораздельное, плюнул на Калинова и пошел назад. Калинов смотрел ему вслед. Зяблик шагал к своему коню как-то странно, словно против своего желания. Калинов сглотнул слюну. Чушь, ничего не против своего желания!.. Вон как он лихо вскочил в седло. Как будто всю жизнь участвовал в играх на ристалище.
— Поехали? — громко спросила Вита.
— Поехали, — ответил Зяблик.
Вита кинула лукавый взгляд в сторону мужа. Словно хотела что-то сказать, но передумала. И тут Калинов снова лишился чувств.
* * *
Очнувшись, Калинов без удивления обнаружил себя в знакомом гостиничном номере, том, который не был похож на холостяцкую квартиру. Скорее, теперь он был похож на больничную палату. Во всяком случае, Калинов лежал на кровати, заботливо укрытый одеялом. И оказалось, что встать будет не так-то просто: когда он попробовал вытащить из-под одеяла правую руку, все тело прострелила острая боль. Экспериментировать с левой рукой он не стал. Попытался вспомнить, что могло с ним случиться. Попытка получилась неудачной. Тогда он решил заснуть. Это решение судьба тоже расценила как преждевременное. И сделала по-своему: открылась дверь и вошла медсестра. Все чин чином — белый халат, белая шапочка, стройные ножки… И зеленые Витины глаза.
Глаза смотрели внимательно и с участием. Ничего похожего на недавний… О господи! Калинов вспомнил тот, лукавый, взгляд. А вспомнив тот взгляд, вытащил из памяти и все остальное. А разобравшись с памятью, дернулся и застонал.
— Вам больно? — спросила Вита — сестра милосердия. Калинов нашел в себе силы отрицательно крутнуть головой.
Вита подошла, поправила подушку, положила теплую ладонь Калинову на лоб. Прикосновение было таким восхитительно-заботливым, что Калинов содрогнулся. И снова застонал от боли. Тогда Вита сняла ладонь со лба, пристально посмотрела больному в глаза, и он понял, что снова отправляется в небытие.
* * *
В очередной раз он очнулся уже полностью выздоровевшим. По крайней мере, он был в этом уверен. Виты в белом халате и след простыл. В кресле за столом сидел Медовик, приветливо улыбался Калинову. На спинке другого кресла висел любимый комбинезон, рыцарских лат не наблюдалось.
— Чего головой крутишь? — спросил добродушно Медовик и подмигнул.
— Меч ищу.
— А зачем тебе меч? — Медовик оттопырил губы. — Со мной, что ли, драться собрался? Так я заранее сдаюсь… Куда мне, одноглазому, с таким молодцем тягаться? Такой молодец раз махнет мечом, и голова с плеч!
— Разве тебя можно убить? — напрямик спросил Калинов.
Медовик ухмыльнулся:
— Обычному человеку действительно нельзя… Но кто тебе сказал, что ты обычный человек?
«И правда», — подумал Калинов.
— Почему она со мной так обошлась? — сказал он вслух.
— Кто?
— Моя жена. Первая жена… Медовик осклабился:
— Я так понял, что у тебя и первая жена здесь не одна.
— Вот-вот… Хотел бы я знать, по чьему распоряжению появились еще две. — Калинов вспомнил Виту в белом халате. — Или три?
— Ты удивительно недогадлив! — Медовик сокрушенно вздохнул, встал и двинулся к двери.
— Подожди! — Калинов поднялся с кровати, напялил комбинезон.
Медовик ждал, помаргивая хитрым глазом.
— Садись! — Калинов подвинул кресло к столу, уселся.
Медовик последовал его примеру, по-прежнему не произнося ни слова.
— Я бы хотел знать, почему вы с Джосом ходите вокруг да около… Почему не скажете прямо, что вам надо? Ведь зачем-то меня здесь держат!
— Разве? — удивился Медовик. — А я полагал, ты можешь в любое время убраться отсюда.
— Но вы же прячете здесь мою жену! И прекрасно понимаете, что я без нее уйти не могу.
— Вот как? — Медовик встал, потом снова сел. Как будто о чем-то вспомнил. — Может быть, твоя жена тебя здесь и держит? Разве это выглядит невероятным предположением?
«Бесполезно с тобой разговаривать, — подумал Калинов. — Одно словоблудие…»
— А может быть, ты и сам себя здесь держишь? — продолжал Медовик. — Ты не там ищешь ответы на свои вопросы.
— Где же я должен их искать?
Медовик выразительно пожал плечами. Словно с дурачком разговаривает.
— Полагаю, ответы надо искать в себе самом. Куда уж яснее… В крайнем случае у твоей первой жены.
Медовик встал и, не обращая больше внимания на смурную физиономию Калинова, вышел.
Калинов взглянул в окно. За окном был день. Синее солнце заливало таинственными лучами нереальную эту землю.
«Ответы надо искать у своей жены», — подумал Калинов. И захотел, чтобы в кресле рядом оказалась Марина. Очень сильно захотел. Как если бы от этого зависела его жизнь. Обернулся.
Марина была в костюме для беременных, сидела, сложив руки на выпуклом животе. Калинов остолбенел, но тут же успокоился: по-видимому, на этот раз он сделал то, что требовалось. Он хотел спросить, как дела дома, но все слова куда-то потерялись, а времени на поиски не оставалось. Тогда он подошел к ней, наклонился. Она закрыла глаза и глубоко вздохнула. Он осторожно коснулся теплых губ. Поцелуй получился долгим и упоительным, но когда Калинов наконец оторвался, оказалось, что целует он совсем не Марину. В кресле сидела Вита, его прима, прима настоящая.
Она улыбнулась той, лукавой, улыбкой.
— Господи! — потрясенно прошептал Калинов. — Это ты?
На ней было то самое платье, в котором она нравилась ему больше всего, длинное — до пят, — с рукавами и стоячим воротником. Сшито, правда, оно было почему-то из коричневой ткани, но Калинов решил не обращать внимания на такую мелочь. Вита молча взяла его за руку и потянула на кровать. Он с готовностью последовал за ней. А когда он раздел ее, она спросила:
— Ты меня любишь?
Он удивленно отстранился и тут же ответил:
— Конечно. Глаза ее сузились.
— Врешь ты все! — прошептала она, закусила губу и вдруг с размаху залепила ему пощечину.
Он плотоядно улыбнулся и схватил ее за запястья. Преодолевая яростное сопротивление, сжал в объятиях. И вдруг обнаружил, что примы рядом нет. Под ним, зажмурившись и счастливо улыбаясь, лежала Вита-горничная. Или официантка. А может, и сестра милосердия. Жмурилась она, как кошка.
Калинов отшатнулся: внезапно пропало все желание. Она с кошачьей грациозностью метнулась за ним, прильнула к его груди. И тогда он оттолкнул ее, оттолкнул так, что она, отлетев на кровать, ударилась затылком о стенку.
— Уходи! — прошептал Калинов.
— Почему? — Она поморщилась, потерла рукой затылок, грациозно устроилась на кровати.
— Уходи! — заорал вдруг Калинов. — Уходи, дрянь! Уходи!!! Ненавижу!
Она испугалась, вскочила с постели. Он наступал на нее, продолжая вопить:
— Дрянь! Шлюха!!! Убирайся, кукла-подменка!!!
Она схватила коричневое платье, принялась натягивать его на обнаженное тело, запуталась в платье, как муха в паутине. Сжалась, ожидая удара. Калинов продолжал вопить, приближаясь к обреченно замершей девушке. Ее скрючившееся тело бесило его, хотелось схватить этот кусочек упругой плоти, разодрать на части и терзать, терзать, по-волчьи скалясь и захлебываясь горячей кровью.
Но тут в номер ворвался Джос, сграбастал Калинова за левое плечо и, развернув лицом к себе, ахнул кулаком в челюсть.
— Ты с ума сошел! — Джос был откровенно взбешен, однако второго удара себе не позволил.
Впрочем, для того чтобы успокоить буяна, хватило одного. Калинов поднялся с пола, потирая челюсть и с удивлением глядя на Джоса. Вита, всхлипывая и размазывая по лицу грим и слезы, наконец справилась с платьем и выскочила из номера. Джос поднял с пола опрокинутое кресло, передвинул к столу и сел.
— Поговорим?
Калинов, все еще потирая челюсть, молча угнездился на кровати. Он по-прежнему смотрел на Джоса, но выражение удивления медленно сходило с его лица.
— Что это вы себе позволяете, уважаемый? — спросил Джос.
— Нет, это вы что себе позволяете? Какое вам дело до… — Лицо Калинова вдруг озарилось догадкой. — Боже мой, я все понял!.. Ну конечно… — Он погрозил Джосу пальцем. — А я-то голову себе ломаю: что он тут делает…
— И что же я тут делаю?
— Хитрец! — Калинов покачал головой. — Я-то Зяблика подозреваю, а теперь ясно, кто к моей метелке прислоняется.
Джос встал, лицо его превратилось в ледяную маску.
— Вы, кажется, вообразили себе, что у вашей жены со мной любовная связь?
— Конечно! Именно это мы и вообразили. Это и дураку понятно. Только такого болвана, как я, можно было за нос водить. Но больше, Джоузеф, или как там вас, я такого не позволю!
