16/ XII, 1925
«Есть в жизни час, простой и яркий…»
Есть в жизни час, простой и яркий,Когда заколет руки дрожь,И взгляд затравленной собакиТы молча в угол отведёшь.
Тогда захочешь как-то разомВсё пережить, испепелить.И горло перехватит спазмаИ медленно начнёт душить.
Ты будешь робкими глазамиСмотреть на лампу, на огонь,Впиваясь острыми ногтямиВ похолодевшую ладонь.
И вдруг поймёшь в оцепененье,Что в жизни пусто и темно,И что в душе одним мгновеньемВсё лучшее пережито.
Ты скажешь: «Больше жить не надо,Ужасна горечь пустоты».И вниз опущенного взглядаДо ночи не поднимешь ты.
16/ XII, 1925
«На всём лежит оцепененье…»
На всём лежит оцепененьеИ тишина.Передо мной бегут две тени,А не одна.
Иду пустынным переулкомВдоль спящих дач.Лишь слышится в молчанье гулкомДалёкий плач.
Каких-то мыслей тёмный слитокЛежит во мне.И колокольчики калитокЗвенят во тьме.
Над головой смеётся Вега —Кошачий глаз.Над синеватым, рыхлым снегомЧуть светит газ.
А там туман, как привиденье,Растёт в глуши.И в нём опять сошлись две тениМоей души.
16/ XII, 1925
«Дням прошедшим не завидуй…»
Дням прошедшим не завидуй,Всё равно прошли.Мы измаяны обидойНеба и земли.
Старых песен ты не слушай —В них тоска веков.Тихий вечер тронул душуМутью облаков.
Ждём мы тихо, ждём мы долго,Прежде и теперь.Если ты не веришь в Бога,В выдумку поверь.
Начинай, как новый подвиг,Каждый новый день.Слов о силе и свободеНе ищи теперь.
В мире старом, в мире скучномНовых истин нет.Ты пойми — не будет лучшеЧерез много лет.
18/ XII, 1925
«Клубится дым у печки круглой…»
Клубится дым у печки круглой,Кипит на керосинке чай.Смотрю вокруг глазами куклы —Ты этих глаз не замечай!
Всё так же ветер в парке стонет,Всё та же ночь со всех сторон.А на стене, на красном фоне —Верблюд, и бедуин, и слон.
Ведь всё равно, какой печальюДуша прибита глубоко.Я чашки приготовлю к чаю,Достану хлеб и молоко.
И мельком в зеркале увижу,Как платье синее мелькнёт,Как взгляд рассеян и приниженИ нервно перекошен рот.
18/ XII, 1925
«Я говорю о долгих ожиданьях…»
Я говорю о долгих ожиданьяхНесуществующих, но светлых дней,О тёмных переулках без названьяИ о неровном свете фонарей.
Я говорю о жизни нерасцветшей,Но безнадёжной и уже пустой,О том, как невесёлый ветер хлещетИ брызжет дождь за тонкою стеной.
Я говорю о тёмной, белой даче,Где у порога стережёт тоска,О судорогах, когда в бессильном плачеСжимается бессильная рука.
Проходят дни, ползут года пустые,Мы снова ждём, и долго будем ждать.И далека холодная Россия —От нас давно отрекшаяся мать.
23/ XII, 1925
Рождество («Я помню…»)
Я помню,Как в ночь летели звёздные огни,Как в ночь летели сдавленные стоны,И путали оснеженные дниТревожные сцепления вагонов.Как страшен был заплёванный вокзал,И целый день визжали паровозы,И взрослый страх беспомощно качалМои ещё младенческие грёзыПод шум колёс.
Я помню,Как отражались яркие огниВ зеркальной глади тёмного канала,Как в душных трюмах увядали дни,И как луна кровавая вставалаЗа тёмным силуэтом корабля.Как становились вечностью минуты,А в них одно желание: «Земля!»,Последнее — от бака и до юта —Земля, но чья?
Я помню,Как билось пламя восковых свечейУ алтаря в холодном каземате,И кровь в висках стучала горячейВ тот страшный год позора и проклятья,Как дикий ветер в плаче изнемог,И на дворе рыдали звуки горна,И расплывались линии дорогВ холодной мгле, бесформенной и чёрной,И падал дождь…
24/ XII, 1925
«Отговорил, отскандалил…»
Отговорил, отскандалил,Остановил колесо.Ушёл в бестелесные далиРаскольник из древних лесов.
И минуты в тревожной сменеСтали темны и страшны,Когда закачался вдоль голой стеныВ страшной петле Сергей Есенин
30/ XII, 1925
«Вы видели меня всегда такой…»
Вы видели меня всегда такой —Весёлой и непринуждённой,С насмешливой улыбкой, а порой —Усталой и немного сонной.
Вы часто слышали мой громкий смехВ сыром тумане Сен-Жермена,Вы знали про меня, что я из тех,Которым море по колено.
И вы меня не видели, когда,Кусая губы, пальцы я ломала,Когда боялась и не понимала…И вот о том, как в ночь идут года —Со мной не говорите никогда.
4/ I, 1926
«Пусть хлынет дождь, и капли застучат…»
Пусть хлынет дождь, и капли застучатПо мутным стёклам запотевших окон.Пусть станет мглистым огненный закатВ отчаянье огромном и широком.
Пусть навсегда исчезнет яркий светИ крыши дач, и ветер на панели.Зачем вся жизнь, когда уж силы нетСчитать пустые, тихие недели.
7/ I, 1926
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
