на нее, подняв голову.
– После того как Джейми рассказал о тебе, я ожидала увидеть нечто более… нетрадиционное. Я имею в виду одежду.
– Стараюсь не выделяться.
– Почему?
– Меня наверняка ищут люди моего мужа.
– А-а. Понимаю.
На следующее утро, придя в гостиницу, чтобы отвести свою протеже к врачу, миссис Фэи разворачивает лист бумаги и показывает Мэриен ее изображение, выполненное итальянским карандашом.
– Сейчас Джейми нарисовал бы меня иначе, – говорит та. – Невероятно, как я была уверена в себе.
– Не хочу сказать, что хорошо тебя знаю, но думаю, ты очень смелая. – Миссис Фэи опять скручивает рисунок и дает его Мэриен: – Возьми. На память.
Та качает головой:
– Вряд ли я смогу сохранить его. Но когда-нибудь с удовольствием заберу. Вам не трудно подержать рисунок у себя еще какое-то время?
Грохочет тележка с инструментами. Яркий свет с потолка. Сладкий эфир. Вечер в гостиничной постели. Немного крови. Тупая боль. Вечером Мэриен пишет длинное письмо, страницу за страницей, и аккуратно кладет его в конверт. Из телефонного справочника гостиницы выписывает адрес отделения бюджетных доходов, у мужчины за стойкой покупает гербовую марку. На следующий день бродит по набережной, доходит до самого Гувервилля, некогда бывшего верфью, видит неправильную, ветхую геометрию лачуг, между которыми, словно цементный раствор, набита грязь. Ледяная корка внутри растаяла, как и плававший под ней комочек жизни, но Мэриен не вернулась в прежнее состояние, она переживает очередную потерю. Мэриен ее хотела, но та чувствуется.
На обратном пути в гостиницу она отправляет письмо.
На следующий день бронирует переезд на Аляску. Джейн Смит, говорит она человеку в окошке кассы, и так он записывает ее в путевой лист.
* * *
В 1934 году самолеты летают дальше, быстрее и даже не в самую летную погоду. Появляется больше маршрутов.
Новозеландка Джин Баттен летит из Англии в Австралию, побив рекорд Эми Джонсон на четыре дня. (Сегодня в оклендском аэропорту ей стоит памятник.) Сэр Чарльз Кингсфорд Смит пересекает Тихий океан с запада на восток. (Аэропорт Сиднея носит его имя.)
Территория Аляска – край огромный, суровый, край без дорог, край, где лучше передвигаться по воздуху. Лететь час, идти неделю – так говорят. Почтовые расстояния, для преодоления которых на санях ехать почти месяц, на аэроплане занимают семь часов. Аляскинцы уже самый летающий народ, но им нужно больше летчиков. В конце концов, Мэриен не сложно делать то, чего она так всегда хотела: зарабатывать полетами.
Едва сойдя с корабля в Анкоридже, она нашла жилье, купила грузовик и начала объезжать ангары. В поисках работы Джейн Смит предъявляла в качестве доказательства своего опыта журнал. Когда у нее спрашивали лицензию, она отвечала: «Не получала», – и никто не терзал вопросами почему. (Аляскинцы не самый забюрократизированный народ.) Журнал не в идеальном состоянии. Множество пунктов назначения записаны общо: «Канада», множество полетов помечены лишь одним словом: «Груз». Даже имя, столь нарочито простое, похоже, подчищено. Мужчина с лицом висельника, шрамом на губе и в мятой шляпе смотрит ее журнал, смотрит на нее, берет на пробный полет и тут же нанимает.
Она перевозит людей и товары, куда требуется, учится летать на гидропланах, приводняется, зимой приземляется на лыжах. За аэропланом в основном ухаживает сама, ей приходится чинить его в экстренных случаях так часто, что Мэриен вообще уже не считает их экстренными. Она снимает маленький дом на окраине города, где несложно ни с кем не общаться. Может, именно так жил ее отец, уехав из Миссулы? Вооружился своими знаниями и отправился в путь? Иногда она в испуге просыпается от звуков животных на улице и думает, за ней пришел Баркли. Возле кровати держит ружье.
– Что ты все возишься с самолетами? Ты вполне себе ничего, могла бы и замуж выйти. – Сзади слишком близко стоит пилот, низенький, опухший. – Особенно тут.
– У меня уже был муж, – отвечает она, наливая в канистру воду для радиатора. – Он умер. – Ее голос, как треснутое лезвие.
Пилот отходит, ждет, когда она перекроет кран.
В ясные дни севернее залива Кука видна гора Мак-Кинли. Если Мэриен летит на север, гора все растет, белая, как луна, и кажется даже, поднимается, как луна, кажется, отделяется от земли, слишком огромная, чтобы здесь оставаться. На востоке зазубренные, как пила, Чугачские горы, за ними горы Врангеля, Аляскинский хребет. Горы повсюду: чудовищные, задохнувшиеся ото льда сестры покрытых лесом вершин, окружавших ее, когда она выписывала петли и штопоры над Миссулой. (На Аляске она не решается выполнять фигуры высшего пилотажа, не желая распространения слухов о способной на такое девушке.)
Потребность бежать не исчезает, горизонт зовет. Если бы она могла улететь далеко-далеко, жить нигде, иметь один аэроплан, если бы этому аэроплану никогда не нужно было садиться на землю, тогда, может быть, она почувствовала бы себя свободной.
* * *
Джейми выезжает из клоповника, находит маленькую квартирку без соседей на более тихой улице в том же районе. Всего одна комната, но чисто, аккуратно, сосновый пол и странно миниатюрная ванна, где можно сидеть, только поджав колени почти к груди.
– Ты откликнулся на объявление, где искали гнома? – интересуется приятель по «Щетине кабана».
Джудит уехала в Европу, «посмотреть, что там творится», по ее выражению.
– Ты ведь не будешь тосковать по мне, правда? – спросила она Джейми. – Поскольку я собираюсь напрочь тебя забыть. – И улыбнулась своей энергичной улыбкой, способной означать как шутку, так и серьез.
Вокруг них, Джейми и его друзей, кружатся женщины, и теперь Джейми считает свою привлекательность само собой разумеющейся. Дабы продемонстрировать безразличие к Джудит, спит с продавщицей сигарет из бильярдной, с парочкой барменш, с девушкой, с которой знакомится на танцах и которая уголком губ непрестанно отпускает колкие шуточки, даже когда голая. Прежнее свое убеждение, что надо любить женщину, с которой спишь, он считает трогательно наивным.
Джудит оставила ему на время несколько книг, и он их читает: «Современные французские художники», «Художники современного образа мыслей», «Художник и психоанализ». Джейми пугается, что слишком увлекся колоритом, что линии утратили ритм, композиция – оригинальность, что он старомоден. Пугается, что ему нечего сказать своими картинами и поэтому Джудит отправилась в Европу на поиски других мужчин.
– Спасибо, любовь моя, – говорит он женщинам, продающим ему пиво и сигареты, уже не воспринимая слово на слух.
* * *
В одиннадцатый день 1935 года Амелия Эрхарт становится первым человеком, совершившим одиночный полет из Гонолулу в Окленд. Звезды висят за окном кабины так близко, пишет она, что их можно потрогать. Десять тысяч человек окружают ее после приземления, красная «Локхид Вега» будто плывет по человеческому морю.
– Не хотел бы полететь на такое огромное расстояние над океаном, – чешет подбородок босс Мэриен, человек со шрамом на губе.
Он не любит бахвалиться, чем и нравится ей. Большинство парней утверждают, что полетели бы, будь у них деньги, которые у Эрхарт от мужа, от улыбок на фото, от имени на этикетках солодового молока, на чемоданах и бог знает где еще. Они ведут себя так, как будто ее полеты не считаются, как будто они ненастоящие.
Между тем Джейн Смит становится настоящим аляскинским пилотом. Летает между городами, тем, что именуется городами, затерянными в лесах деревнями, палаточными городками, одинокими хижинами, доставляет почту, пищу, топливо, собак, собачьи упряжки, газеты, мотоциклы, взрывчатые вещества, обои, табак, дверные ручки и тому подобное. Перевозит на край света людей, которые обогащаются, тонут, замерзают, подрываются или их съедают медведи. Перевозит трупы в парусиновых мешках.
Один труп так воняет, что она подвязывает его к крылу. Как-то женщина рожает у нее в самолете. В другой раз она садится на замерзшую поверхность Чукотского моря, чтобы вызволить пассажиров закованного в лед корабля. Где-то подхватывает русское слово «полынья», обозначающее участок незамерзшей воды в море, куда поднимаются дышать киты. Местность таинственная, суровая, невообразимо огромная, и кое-что от ее непроницаемости, от равнодушия к делам человеческим она берет себе. Резкость – еще один вид камуфляжа.
Зимой солнце встает на юге. Дальше на севере вообще не встает. Мэриен носит длинные кальсоны,
