паузу, подошел к холодильнику и достал пиво, откупорив его.
– С этого момента у меня, возможно, не будет таких больших доходов, – сказал он, делая торжественный жест в мою сторону. – Я впечатлен тем, как хорошо она открестилась от всего этого, на самом деле.
– Почему ты мне не сказал? – Это был глупый вопрос, я понимала. В конце концов, что это знание дало бы мне? Что бы я сделала с этой информацией?
– Ты должна была остаться в Клойстерсе лишь на время. – Его слова прозвучали не недоброжелательно или пренебрежительно, а ласково, как будто я была иностранной студенткой по обмену или помощницей по хозяйству, которую они приняли и полюбили, но которая неизбежно, обязательно должна была уехать. – Однако Рейчел привязалась к тебе. Я привязался к тебе. А потом эти карты, карты Таро, всё испортили…
Я никогда не говорила ему о картах Таро, несмотря на то, что эта тема не раз вертелась у меня на языке. Это был секрет, который я хранила ради Рейчел, но который она явно не хранила ради меня.
– Ты знаешь и об этом?
– Рейчел рассказала мне о них. Знаешь, они с Патриком познакомились в Йельском университете. Он читал лекцию, она была в зале. Их познакомили, и он предложил ей работу на полставки в музее на выпускном курсе. Я не знаю, как быстро они начали спать вместе. Честно говоря, мне было все равно. Меня никогда не беспокоили подобные вещи. В конце концов, все мы животные, пытающиеся скоротать время. Но Патрик… Патрик был увлечен Рейчел. Когда он узнал о нас с ней, то ударил меня по лицу. Потребовалось две недели, чтобы синяк сошел, и мне пришлось врать всем на работе, будто гитарист случайно ударил меня во время выступления. Я полагаю, Патрик подумал, что между ним и Рейчел все решено. Что она получит докторскую степень, вернется в город и переедет к нему в Тарритаун. Но потом Патрик купил карты. Он был настоящим коллекционером, ну, ты знаешь, всегда покупал вещи и просто хранил их у себя дома. Она призналась, что постоянно просила его подарить их ей. Потом предложила купить их у него, но он не согласился. Она была в бешенстве, понимаешь? Никто не любит слышать слово «нет» менее, чем Рейчел Мондрей.
– Она…
Лео кивнул.
– Я вор, – сказал он, – и моральный релятивист. Чувствую ли я вину за кражи из Клойстерса? Нет. Это неодушевленные предметы, и я не чувствую вины. Но убил ли я Патрика? Абсолютно нет. Мой моральный релятивизм не простирается так далеко. А вот у Рейчел, я подозреваю, да.
– И ты рассказал об этом детективу?
– Нет, – ответил он, потягивая пиво. – Зачем мне это делать? Кому они скорее поверят – мне, преступнику, или Рейчел Мондрей? Она, конечно, хорошо меня подставила. Я знал, что не могу ее сдать, потому что у нее все еще хранится кое-что из того, что мы украли, но даже если б я это сделал, это ничего не изменило бы. – Он покачал головой. – Я не ожидал, что она подведет меня под убийство Патрика. Но после того как полиция поняла, что это было отравление, я думаю, у нее не было выбора.
– Разве она не беспокоилась, что все может пойти не так?
– Рейчел дотошная и умеет планировать. Но даже когда что-то шло не так, она всегда умела выходить сухой из воды. Почему сейчас должно быть по-другому?
– Мы должны привлечь ее к ответственности, – сказала я, глядя на Лео; в моем голосе звучало отчаяние, настойчивость, хотя я в глубине души я знала – и карты говорили мне, – что Лео прав.
Тот, пожав плечами, напомнил:
– У них недостаточно улик, чтобы осудить меня. По крайней мере, так говорит мой адвокат. Слишком косвенные доказательства. Я отсижу несколько месяцев в колонии строгого режима за кражи, прежде чем выйду по УДО. Я буду работать, чтобы погасить свой штраф. Знаешь, я даже с нетерпением жду этого. Несколько месяцев, чтобы без перерыва работать над своими произведениями… Для меня все равно, где это делать – здесь или на севере штата под охраной. На Рейчел ничего нет. Она будет все отрицать. Я уже видел, как она проделывала подобное. В тот день, когда Патрик узнал, что мы спали вместе, он спросил ее об этом. Думаю, ему рассказала Мойра. Она всегда надеялась, что Патрик переборет свою привязанность к двадцатилеткам и начнет встречаться с кем-то более подходящим по возрасту. Но он устроил скандал с Рейчел в саду. Я слышал, как они спорили. Она категорически отрицала вину, хотя ранее в тот день мы занимались сексом в сарае. Думаю, часть моей спермы все еще была в ней. – Лео натянуто рассмеялся. – Она превосходно владеет искусством отрицания. Невероятный покерфейс.
Увидев выражение моего лица, он подошел к столу и сел напротив меня.
– О, Энн… – Коснулся моей щеки. – Я не хочу, чтобы ты считала, будто я так поступал со всеми девушками. Как я уже сказал, мы оба с самого начала считали тебя особенной.
Я встала из-за стола, а он остался сидеть, слегка наклонившись вперед, его рука все еще оставалась протянутой после того, как он касался моего лица. Часть моего «я» хотела кричать и бороться. Выжечь все это дотла. Но другая часть не могла не радоваться тому, что я все это время была в центре событий, буфером между ними, человеком, который им обоим нравился.
– Ты не сможешь ее подловить, ты же знаешь, – окликнул он меня, когда я направилась к двери. – Тебе придется сразиться с ней на ее собственном уровне. Это единственное, что Рейчел уважает.
Глава 26
Слова Лео не выходили у меня из головы, звенели, как лед в стакане, свободно плавая из стороны в сторону, пока не превратились в нечто похожее на план. Именно потому я и согласилась поехать на Лонг-Лейк, когда в конце последней недели Рейчел по дороге на работу сказала:
– Нужно в последний раз съездить туда, прежде чем я уеду.
Скоро у нее начинались занятия в аспирантуре, и хотя она предложила мне остаться жить в ее квартире в Нью-Йорке, я еще не сообщила ей, что уже подписала договор аренды в Инвуде, который начинался первого сентября. Так было проще. Рейчел начала каждый день задавать жалобные вопросы вроде «Ты ведь приедешь ко мне в гости, правда?» и «Мы ведь будем разговаривать по телефону в течение недели?» Сегодня утром за чашкой кофе она вдруг проронила:
– Не
