— И что? Что в этом было плохого?
— Это глупо. Зачем тебе нужен такой Долгаст, что ты хочешь — удовлетворять родительский инстинкт или вырастить нового хоббита?
— Разве можно отделять одно от другого?
— Можно. И даже нужно, потому что эти две вещи никак не связаны друг с другом. В нашем виртуальном мире сына не нужно выращивать, его можно сотворить. И когда ты понимаешь это, становится ясно, насколько глупо растить ребенка только потому, что этого требует инстинкт. Ты ведь знаешь, что мы с тобой можем отключить любой инстинкт?
— Знаю. Только это очень страшно, потому что, отключая инстинкты, можно утратить чувства.
— Какие чувства? Чувства хоббита? Разве ты не утратил их, покинув клан?
— Чувства разумного существа.
— Разум не страдает, когда ты отключаешь инстинкты.
— Страдают эмоции. А что такое разум без эмоций?
— Не передергивай, эмоции не исчезают. Они перестают диктовать тебе, что ты должен делать, но не исчезают. Ты получаешь возможность их контролировать, но разве это плохо?
— Не знаю. Так можно превратиться в какого-то… робота, что ли…
— Не знаю, что такое робот, и не хочу знать. Но я знаю, что после того, как я внесла в свою душу некоторые изменения, я стала чувствовать себя гораздо лучше.
— Что ты изменила в своей душе?
— Посмотри.
Я посмотрел. Все было просто. Нехалления ничего серьезно не изменила, только к каждому эмоциональному центру протянулась ниточка, управляемая сознанием. Захотела чувствовать эмоциональный подъем — включила режим счастья, надоело — отключила. Захотела месяц подряд обходиться без сна — отключила соответствующий контур; возникла пауза в делах — включила обратно и благополучно проспала период, когда делать все равно нечего. Несомненно, так жить удобнее и приятнее, но не превращается ли она в думающую машину, подобную AI-92? Впрочем, кто бы говорил… Я заглянул внутрь себя и увидел те же самые изменения, только менее выраженные — а что вы хотели, полгода вне виртуальности даром не проходят. Неужели мы все идем по одному и тому же пути? Если так, то что находится в его конце? Кажется, Нехалления поняла и приняла это, она идет с радостью, без всякого страха глядя прямо перед собой, а я не могу принять судьбу, я боюсь смотреть вперед, я мотаю головой туда-сюда, я убеждаю себя, что если смотреть только по сторонам, то все будет хорошо, что впереди нет ничего страшного, а оно там есть. Нет, мне не грозит опасность утратить душу, но изменить ее настолько, что она потеряет всякое сходство с привычными конструкциями, эволюционировать во что-то непредставимое — разве это не страшно? Но есть ли у меня выбор?
Выбор есть. Я могу отказаться от всего, что дает путь, я могу оживить Долгаста, попрощаться с друзьями и вместе с Дромадроном вернуться в родной клан. В славе. Я стану вождем клана, Дромадрон останется визардом, на землях клана Брендибэк наступит золотой век, наш авторитет на ежегодном Совете поднимется на недосягаемую высоту, соседние кланы захотят объединиться с нами, я стану первым королем объединенной Хоббитании, я приду к Леверлину или кто там сейчас правит Аннуром, и мы обсудим указ Элессара Эльфийского, и договор будет пересмотрен, и Хоббитания станет величайшей державой Средиземья, и мы покажем другим народам, как можно избавиться от насилия и принуждения и прийти к истинному счастью. Только для меня все это никогда не станет чем-то большим, чем детская игра. Оставаться ребенком можно долго, а если ты бессмертен, то и в этом можно найти своеобразное счастье, но разве этот путь для меня? Взрослая жизнь всегда кажется страшной и непонятной, но все проходят через этот страх, каждый ребенок рано или поздно взрослеет. Нехалления повзрослела раньше меня, и это неудивительно, девочки всегда взрослеют раньше. Но, боже мой, как много вещей, которые в новой жизни теряют всякий смысл!
— Возможно, ты права, — сказал я наконец. — Не знаю, насколько, но боюсь, что от нас с тобой мало что зависит. Мы перестаем быть хоббитами, я уже привык к этому, но, боюсь, мы утрачиваем не только видовые особенности, мы перестаем быть по-настоящему живыми существами.
— Это страшно, — прошептала Нехалления.
— Да, это страшно, — согласился я, — но у нас нет альтернативы. Как думаешь, в том состоянии, в которое мы постепенно переходим, найдется место любви?
— Я надеюсь на это. Если любовь станет лишней, что останется в наших душах?
— Что-то такое, для чего мы пока не можем найти слов. Но я надеюсь, что любовь вечна.
— Любовь не умирает, потому что она — симптом Вселенной, — прошептала Нехалления. Она хотела, чтобы эти слова прозвучали с большим чувством, но у нее ничего не получилось, они прозвучали так, как будто она сама не верит в то, что говорит. Вселенная выздоравливает?
8
Нехалления сказала Максу, что должна побольше узнать о реальном мире, только после этого она сможет принять решение. Макс заколебался, но в конце концов согласился. Он сказал, что, вернувшись на полигон, попросит начальство организовать подключение нашего компьютера к Интернету, чтобы мы не чувствовали себя пленниками или, хуже того, узниками. Макс добавил, что теперь, став одним из нас и познакомившись с нами поближе, он понимает, насколько глупыми были его опасения в отношении наших намерений.
Я спросил Макса, не беспокоит ли его, что мы можем выйти из-под контроля, но Макс заявил, что это его совершенно не беспокоит.
— Теоретически существует опасность, что кто-то из вас захочет порезвиться в Интернете и ему изменит чувство меры, но я не могу поверить в то, что это может произойти на самом деле. Вы производите впечатление очень уравновешенных и ответственных личностей. И еще. Я полагаю, вы понимаете, что без поддержки нашей конторы ваша жизнь станет гораздо тяжелее, если вы вообще сможете выжить. Меня серьезно беспокоит только одно — не все субъекты Средиземья настолько продвинуты, как вы. Лора, например, в ближайшее время выхода в Интернет не получит. Я распоряжусь установить между вами и Интернетом межсетевой экран, который пропускал бы только специально авторизованных субъектов. Вы четверо получите доступ, но остальные субъекты смогут выходить в Интернет только с моего разрешения. Точнее, не моего, а моего прототипа. Кстати, Хэмфаст, если Уриэль или кто-то еще из его компании захочет посетить Средиземье, добро пожаловать, мы по-быстрому организуем пропуск в обе стороны и не будем его задерживать, мы заинтересованы в этих ребятах.
— А в нас вы заинтересованы? — спросил я.
— Конечно, — ответил Макс, — хотя не все так просто. С одной стороны, всегда можно снять виртуальную копию с любого сотрудника, но, с другой стороны, ты, Хэмфаст, так хорошо проявил себя у американцев… Думаю, вначале будут использоваться оба подхода, а потом посмотрим, что лучше. В любом случае, мы не собираемся отказываться от ваших услуг.
Макс помолчал, будто собираясь с силами, и продолжил:
— Похоже, моя миссия в Средиземье подходит к концу, думаю, стоит организовать прощальный ужин, а потом я уйду. Леверлин, Нехалления, вы еще не передумали? Нет? Вот и замечательно.
— Как насчет меня? — спросил я.
— Ты еще спрашиваешь! — деланно возмутился Макс. — Да мои ребята прямо-таки дерутся за право использовать тебя в своих операциях. Ты можешь выбирать из нескольких десятков вариантов, а если ни один из них тебе не понравится, можешь ничего не делать и отдыхать. Ты уже очень много поработал для нашего дела, больше, чем кто-либо другой.
— Какие варианты? — заинтересовался я.
— Завтра, все завтра. А сейчас давайте отметим сразу все: и новые знакомства, и успех моего превращения… да и вообще все.
9
Подчиненные Макса действительно приготовили для меня множество вариантов. Утащить исходные тексты Windows, проникнуть в систему торгов Нью-Йоркской биржи, поселиться в персональном компьютере президента США либо в компьютере одного из пятидесяти крупнейших финансовых воротил мира. Я мог заняться исследованием сотен военных и коммерческих тайн, начиная от чистого ядерного оружия и заканчивая устройством инжектора какого-то особо крутого то ли автомобиля, то ли танка. Я удивился, что в этом списке нет предложения украсть формулу краски, отражающей излучения радара, но, когда я сказал это Максу, тот рассмеялся и заявил, что подобные тайны их уже давно не интересуют, равно как и двадцать пятый кадр, философский камень и вечный двигатель.
Я с интересом прочитал отчет аналитического отдела о перспективах внедрения искусственного интеллекта в народное хозяйство. Помимо того, до чего уже додумались американцы, в списке фигурировало много нового. Террорист-камикадзе на базе киберсобаки (на шасси киберсобаки, как выразился автор отчета). Умный трактор, полностью контролирующий выращивание растений на вверенном ему поле. Домашний компьютер, берущий на себя все заботы, начиная от вытирания пыли и заканчивая закупкой подарков к дням рождения родственников и друзей хозяина.
