В тот же день министр обороны Советского Союза маршал Андрей Гречко справлял свой очередной день рождения — ему стукнуло 73 года. Дата хотя и не круглая, однако именинник попытался отметить ее с размахом. По этому случаю на дачу к маршалу были приглашены многочисленные гости, которых должны были развлекать любимые артисты. Среди последних оказались певцы, чтецы и юмористы. Был там и Геннадий Хазанов, талант которого весьма импонировал имениннику. Особенно маршал, как это говорят, тащился от интермедии в его исполнении «про студента кулинарного техникума», поэтому Хазанову пришлось исполнить этот монолог на бис.
Тем временем благополучно завершилась эпопея с принятием сценария Эдуарда Тополя «Несовершеннолетние». Как мы помним, 10 октября его вернули на доработку высокие цензоры из сценарного главка, дав автору всего лишь неделю на исправления. Все эти дни Тополь провел в Доме творчества в Болшево, где не только интенсивно работал пером, но и крутил амуры с местной продавщицей-хромоножкой. Горькую историю ее жизни сценарист решился выплеснуть на страницы своего произведения. Однако именно эта сцена (там пьяный отец заставляет свою малолетнюю дочку петь ему на ночь песни) вызвала нарекания со стороны цензорши по фамилии Громыко. Но бывший рядом с Тополем режиссер будущего фильма Владимир Роговой принялся горячо убеждать редактрису, что при съемках эта сцена будет решена как можно мягче, а может быть, и вовсе вырезана. В итоге убедил. Но когда они с Тополем вышли на улицу с положительной визой на сценарии, сценарист взорвался:
— Если ты вырежешь эту сцену, я сниму свое имя с титров! Как они меня достали, эти цензоры! Сначала они курочат все, что ты напишешь, а потом презирают тебя за то, что ты пляшешь под их дудку!
Но Роговой его успокоил:
— Да не вырежу я эту сцену, не вырежу! Это же лучшая сцена сценария. Кстати, когда ты ее придумал, ведь ее раньше не было?
— Ночью придумал, — коротко ответил Тополь.
— Ночью? Дай тебе бог таких ночей побольше, старик!..
Продолжаются съемки фильма «В августе 44-го…». Несмотря на то, что автор романа Владимир Богомолов категорически недоволен отснятым материалом, съемки все равно идут. Отсняв часть натуры в Белоруссии, группа была вынуждена из-за дождей передислоцироваться в октябре в более теплые места — в Ялту. Но едва прибыли на место и приступили к работе, как пришла неожиданная весть — 21 октября скончался актер Бронюс Бабкаускас, исполнявший в фильме роль генерала Егорова. Было актеру на тот момент всего 54 года. Это был сильнейший удар для всей группы — ведь большая часть эпизодов с Бабкаускасом уже была снята. Теперь предстояло искать нового актера, выбивать «окна» для пересъемок. Но ничего этого не понадобилось, поскольку смерть Бабкаускаса невольно подвела черту под всем фильмом — вскоре выйдет приказ о его приостановке, так как Владимир Богомолов подаст на киношников в суд. Однако об этом рассказ впереди, а пока продолжим знакомство с другими событиями октября 75-го.
На съемочной площадке другого фильма — «Два капитана» — в те дни снимали один из самых кульминационных эпизодов: в нем негодяй Ромашов бросает раненого Саню Григорьева в лесу после налета фашистской авиации. Эпизод снимали в течение трех дней (20–22 октября) на 45-м километре Калужского шоссе. На дворе уже стояла поздняя осень, было холодно, однако съемки шли в обычном режиме: с 8 утра до пяти вечера. Отдельные кадры из этого же объекта доснимут в июне следующего года в Барыбино.
22 октября неприятная история произошла с Олегом Далем — он серьезно повредил себе ногу. Произошло это вечером, прямо во время спектакля «На дне», где Даль играл Ваську Пепла. В одной из сцен, когда актер шел по сцене, рант его сапога попал в щель дощатого помоста, служившего частью декорации ночлежки. Даль, не заметив этого, продолжал играть, резко повернулся, и в этот миг его пронзила дикая боль: хрустнуло что-то в колене оставшейся на месте ноги. Кое-как доиграв сцену, актер буквально ускакал на здоровой ноге за кулисы. Тут же вызвали «скорую», но врачи побоялись сделать обезболивающий укол — была опасность серьезно повредить ногу. Даль сообщил коллегам, что доиграет спектакль, поскольку замены ему не было. И доиграл так, что после его завершения никто из коллег даже не вспомнил, что случилось полтора часа назад с Далем и что его нужно отправить в Склифосовского. Актера отправили отлеживаться домой. А жил он тогда на даче Шкловских в Переделкине (они вернулись туда с женой сразу после примирения).
Вспоминает Е. Даль: «Я поджидала Олега у калитки. Он с трудом вышел из такси и, хромая, пошел рядом со мной. Я спросила, что случилось. Он ответил: «Сначала футбол». (По телевизору был матч, Олег футбол любил и относился к нему серьезно.) С трудом поднявшись по лестнице на второй этаж, он пристроился на диване. В перерыве матча он рассказал, что во время спектакля каким-то образом рант сапога попал в щель сценического пола. Олег сделал резкий поворот. Весь корпус и нога до колена повернулись, а нога ниже колена осталась в неподвижности. Было ощущение, что по ноге хлынуло что-то горячее. Он доиграл сцену, сумев передать за кулисы о случившемся…
Когда Олег показал ногу, мы пришли в ужас. Дело было поздним вечером, за городом, без телефона. Я забила тревогу, но Олег уговорил меня и всех, что можно подождать до утра. Он умел убедить в чем угодно. Утром с первого этажа, где жил писатель Алим Кешоков с телефоном, дозвонились до поликлиники Литфонда. Отправились туда. Там выяснилось, что у Олега повреждена коленная суставная сумка. Потом была операция в ЦИТО, на которой я присутствовала. Из колена выкачивали жидкость при помощи шприца. Во время всей операции Олег весело улыбался мне. Домой я привезла его загипсованного от бедра до ступни…».
На следующий день в «Современнике» должен был идти очередной спектакль с участием Даля — «Двенадцатая ночь», где он играл Эгьюнчика. Даль специально послал в театр жену, чтобы она рассказала о случившемся и попросила заменить спектакль другой постановкой. Но, приехав на Чистые пруды, Елизавета узнала, что руководство театра, вместо того чтобы отменить или заменить спектакль, уже назначило на роль Эгьюнчика другого исполнителя — Константина Райкина. Когда Даль об этом узнал, его возмущению не было предела. А тут еще Шкловский подлил масла в огонь: «Далик, милый, они должны теперь ползти сюда на животе и просить у тебя прощения. А иначе уходи к чертовой матери из этого театра».
С большим скрипом продвигаются дела на съемочной площадке фильма «Сказ про то, как царь Петр арапа женил», который на «Мосфильме» снимает Александр Митта. На студии были воздвигнуты большие декорации «дом графа» и «изба Ибрагима», однако съемки в них начать никак не удавалось по вине одного из исполнителей — Владимира Высоцкого. Как мы помним, во время гастролей в Ростове-на-Дону у него случилось обострение почечной болезни, из-за чего были сорваны несколько съемочных дней. А с 16 октября Высоцкий взял больничный и лег в клинику почти на две недели.
Пока Высоцкий лечился, съемочная группа «Арапа» не простаивала — снимала эпизоды с участием других актеров, готовила к съемкам новые сцены. В частности, в те дни проходили репетиции будущей дуэли арапа с графом из пролога фильма. Эту сцену ставили профессиональные рапиристы: мастера спорта Александр Литов, Петр Ренский, Давид Тышлер и др. Однажды на площадке произошел забавный эпизод. Митта, который внимательно наблюдал за тем, как рапиристы ставят бой, в один из моментов решил вмешаться в процесс. «Вы бьетесь как-то без темперамента!» — обвинил режиссер консультантов и, отодвинув в сторону рапириста, дублирующего Высоцкого, встал на его место с рапирой в руках. «Вот как надо играть», — воскликнул Митта и стремглав бросился по графской лестнице наверх. Однако впереди его поджидала досадная неудача: Литов, игравший слугу, сумел отбить копьем его выпад, и Митта, круша перила лестницы, кувырком полетел вниз. К счастью, у кого-то из группы хватило ума постелить с той стороны, куда упал режиссер, толстые маты и его приземление завершилось вполне благополучно.
На «Ленфильме» продолжаются съемки фильма «Старший сын» — там снимают натуру. Происходит это под Ленинградом, на Ржевке, где руками умелых декораторов старый барак превращен в дом Сарафанова. Правда, есть одно неудобство — на дворе уже ударил мороз, а актерам приходится сниматься по-летнему. Например, на Михаиле Боярском брюки да рубашка (на Караченцове хотя бы свитер, а Крючкова кутается в шаль).
А в жизни молодых меломанов Советского Союза произошло знаменательное событие: в субботу, 25 октября, в газете «Московский комсомолец» появилась новая рубрика «Звуковая дорожка» (название придумал поэт Александр Аронов, за что удостоился от руководства газеты премии в сумме 3 рублей). Сегодняшний молодой читатель может возразить: мол, эка невидаль! И будет не прав. Это сегодня о популярных исполнителях пишут все, кому не лень, а в те годы даже приличной фотографии той же Аллы Пугачевой, не говоря уже о «Машине времени», достать было практически невозможно. А уж о статьях и говорить не приходится — если про Пугачеву что-то писали, то про «Машину» и другие рок-группы отечественного и зарубежного розлива отечественная пресса хранила партизанское молчание, считая рок-музыку тлетворным влиянием Запада (в «Комсомолке» существовала рубрика «Наша дискотека», но она выходила крайне редко и выглядела куце). Вот почему появление «ЗД» в официальном печатном органе МК и МГК ВЛКСМ было встречено молодежью с нескрываемым изумлением вперемешку с восторгом. И хотя первый выпуск «ЗД» оказался не самым убойным (краткий обзор новых грампластинок, заметка про новый диск Анны Герман), однако лиха беда начало: даже этот номер газеты разлетелся среди меломанов в считаные часы. Отныне «ЗД» будет выходить каждые две недели.
